Почти прекрасны - Джейми Макгвайр Страница 2

– Голубка…

– Не останавливайся, – прошептала я.

Он казался каким-то другим и в то же время родным, теряя контроль над собой и достигая пика.

– Боже, с тобой так хорошо… так чертовски… – Он застонал, испытывая оргазм, дрожа и все еще оставаясь внутри.

Мы оба тяжело дышали, но потом он сделал глубокий вдох и проговорил:

– Черт подери, прости меня.

– За что простить? – спросила я и, улыбнувшись, поцеловала мужа в щеку.

– Я немного увлекся.

– И это плохо? – спросила я, все еще обвивая его ногой.

Трэвис лег рядом и уставился в потолок.

– Я не занимался с тобой любовью, а просто спускал пар.

– И я совсем не злюсь.

Он бросил на меня взгляд:

– За что ты так сильно меня любишь? Я же полный придурок… но ты понимаешь меня. Читаешь мои мысли задолго до того, как я озвучу их.

– Не знаю, – сказала я, касаясь его щетины.

– Это не к добру, – сказал он, но шутил лишь отчасти.

– Я люблю тебя не за твою внешность, тогда это была бы страсть. Люблю тебя не за ту «химию», которая возникла между нами, – это похоть. Люблю тебя не за то, что ты любишь меня, – это снисходительность. Люблю тебя не за то, что ты можешь дать мне или сделать для меня, – это выгода. Люблю тебя не за то, как ты ко мне относишься, – это благодарность. Не за то, что защищаешь меня, – это стремление к безопасности. Не знаю, почему я тебя люблю, дорогой. Просто знаю, что это чувство настоящее.

Трэвис поджал губы и покачал головой, касаясь моего носа своим.

Я сощурила один глаз.

– Возможно, нам стоит…

Он перевернулся на спину и застонал:

– Знаю, знаю… Почему бы нам на выходных не устроить себе разгрузочный день?

– Я только за.

Трэвис поднялся, нащупал мою руку и потянул за собой. Мы одевались, не переставая глупо улыбаться, но потом я окинула взглядом нашу спальню и поставила руки в боки, сдувая с лица непослушную прядь.

– Здесь не так уж много всего, голубка. Вечером все уберем.

– Знаю, просто… ничего. Не бери в голову. – Я снова внимательно осмотрелась. – Но меня поражает, насколько изменилась твоя комната со дня нашего знакомства.

Трэвис внимательно посмотрел на покрашенные стены. Всего несколько месяцев назад на стене висело одинокое сомбреро, теперь повсюду красовались черно-белые фотографии в рамках. Запечатленные моменты наших отношений: друзья, враги, любовники. Неудивительно, что на каждом снимке мы улыбались или Трэвис старался прикоснуться ко мне.

Я соскучилась по нашей спальне, но когда мы были здесь в последний раз, я сделала Трэвису предложение, вглядываясь в его перепачканное сажей от недавнего пожара лицо. В воздухе все еще витал едкий запах дыма.

– Что за взгляд? – напряженно спросил Трэвис.

– Ничего, – ответила я.

– Не думаю. Я собираюсь сделать тебя счастливой, хочу, чтобы ты знала. Чтобы верила мне. Все останется по-прежнему, разве что каждую ночь мы будем возвращаться домой друг к другу. Но это не так плохо…

Я склонила голову набок.

– Плохо? Трэвис, да брось. Ты ведешь себя так, словно я могу в любую секунду передумать.

– А это не так?

Я нахмурилась, и его плечи поникли.

– Прости. Ничего не могу с собой поделать.

Я сделала несколько шагов к нему навстречу, останавливаясь совсем близко.

– Посмотри на меня, – сказала я, показывая двумя пальцами на свои глаза. – Трэв, я не передумаю. Я безумно счастлива! Обещаю.

Он чуть расслабился.

– Я пытаюсь выкинуть эту мысль из головы, но она не уходит.

– Мы прошли огонь и воду. Я не виню тебя за эти чувства.

Муж кивнул и хитро улыбнулся.

– Хорошо. Я больше не буду об этом говорить.

– Еще как будешь. Иначе я не смогу утешать тебя. А я готова делать это миллион раз, если понадобится.

– Боже, голубка, я люблю тебя.

Я поднялась на носочки и чмокнула мужа в нос.

– И я тебя люблю. Нам лучше побыстрее разделаться с вещами, чтобы вечером отдохнуть.

Трэвис отнес в конец коридора пустую корзину. Открылась дверца сушилки, потом стиральной машины, и муж вернулся с теплым, свежим и сухим бельем, передавая мне его сложить.

Я дотянулась до полотенца, складывая его.

– Похоже, что Шеп и Мер в деле.

Трэвис кивнул и снова спрятался в свой панцирь так же быстро, как до этого позволил себе расслабиться.

– Твой отец счастлив, и что бы там ни говорила Америка, она тоже. Шепли снял комнату в Хелмс Холл. Все будто к этому и шло.

– Было тяжко… – проговорил Трэвис.

– Что именно?

– Просить Шепа и Мер врать – не говорить отцу правды.

– Их там не было. И они не врут, а просто… забыли тот телефонный разговор до нашего отъезда. Все были на эмоциях. Они просто ничего не помнят.

– Не хочу, чтобы кто-то из-за меня попал в беду. Уж тем более ты.

– Никто не попадет в беду. Все решено.

Трэвис встретился со мной взглядом:

– Решено, значит?

– Сам знаешь, о чем я.

Я взяла в охапку гору белья и повернулась к двери. Интересно, Трэвис тоже испытывал одновременно удовольствие и смятение от нашего брака?

– Куда направляешься? – напряженно спросил Трэвис.

Я чуть дернула плечом в сторону коридора.

– В прачечную.

Он состроил рожицу, и я засмеялась:

– Я всего лишь пройду по коридору, дорогой.

Он кивнул, но я видела его тревогу: он боялся, что наш брак испарится, будто и не было его вовсе. Что стоит мне исчезнуть из его поля зрения, и он проснется в кровати один.

Я перешла в гостиную и остановилась перед складной дверью, за которой стояла стиральная машина с сушкой. Прибор был громким, ржавым, старше меня, но тем не менее работал исправно. Я заложила половину принесенного белья, зная, что крохотный барабан большего не выдержит. Как только я налила средства для стирки, повернула ручку и закрыла люк, в дверь постучали.

– Здравствуйте, – сказала я, стараясь изобразить удивление.

Офицеры полиции были одеты в штатское – а значит, пожаловали детективы, и они совсем не удивились при виде меня.

– Мисс Эбернати? – спросил тот, что слева – кругленький, с животом, нависавшим над бляхой ремня, в поношенном твидовом блейзере, который был ему явно мал. Значок, пристегнутый к карману пиджака, гласил «Гейбл».

Его напарник, Уильямс, был одет в деловой костюм с фиолетовой рубашкой и галстуком в тон. Он скрестил руки на груди. Его