В омут с головой - Калеб Азума Нельсон Страница 3

– Толку от тебя никакого.

– Да не, я просто напился. Сильно. А что дальше было?

– В каком смысле?

Вы сидите у него в гостиной с чашками чая в руках. Игла проигрывателя поскрипывает по винилу – ритмичный бам, бам, бам. Медитативный пульс.

– Ты встретил любовь всей своей жизни.

– Я такого не говорил.

– Да? «Я был на вечеринке и вдруг почувствовал что-то, чего раньше не ощущал, а когда обернулся, там стояла эта девчонка, нет, – девушка, и у меня дыхание перехватило».

– Иди ты, – говоришь ты, откинувшись на спинку дивана.

– А что, если вы больше никогда не встретитесь?

– Тогда я приму обет безбрачия и уйду жить в горы до конца моей жизни. И следующих жизней.

– Радикально.

– А ты бы что сделал?

Он пожимает плечами и встает, чтобы перевернуть пластинку. Резкий скрип, как иглой по стеклу.

– Есть еще кое-что, – говоришь ты.

– Что?

Смотришь на потолок.

– Она встречается с Мелиссой. Девушкой, которая нас познакомила.

– Чего?

– Я узнал это после нашего разговора.

– Ты прям уверен?

– Видел, как они целуются в углу.

Твой друг смеется и поднимает руки:

– Эй, я тебя не осуждаю. Нельзя же так сразу понять. Но у тебя есть вариант… – Он жестом показывает ножницы.

Как избавиться от желания? Дать ему голос – значит дать ему плоть, в которой оно будет жить и дышать. То есть, как сказала твоя бабушка, посадить семечко, зная, что как-то и почему-то оно прорастет. То есть признать и утвердить что-то, существующее на грани твоего понимания.

Но даже если это семя прорастет, а тело будет жить, дышать и развиваться, нет никакого обещания взаимности. Или даже просто еще одной встречи. К тому же сейчас сезон летних влюбленностей. Ведь даже если ты расстанешься с новой знакомой в якобы бесконечную ночь, даже если ваши пути разойдутся и ты заснешь в одиночестве, вспоминая мгновения близости, чтобы, спотыкаясь, добраться до забытья, – в щель между шторами твоего окна все равно просочится кусочек лета. Придет следующий, длинный день, а затем не менее длинная ночь. Будет другой клуб или пикник почти без еды, зато с морем выпивки. В темноте будет другая улыбка другой незнакомки или, может, ее взгляд через весь сад. Она коснется твоей руки, когда вы оба повалитесь со смеху от пьяной шутки. Не дыша, ты ворвешься в дверь, касаясь изгибов незнакомого тела или молча пытаясь найти уборную в незнакомом доме.

Иногда, чтобы воплотить свое желание, лучше всего дать ему вырасти и расцвести. Почувствовать, позволить ему застать тебя врасплох и сжать до боли. Что может быть лучше представления о том, что ты идешь к любви? Иногда лучше подождать, поставить в вазу – там безопасно – уже раскрывшийся цветок и менять воду, пока он не завянет от своей участи, а там уже безучастно его выкинуть.

5

В следующий раз ты видишь ее в баре за два дня до Нового года. Ты предложил встречу здесь и сам на нее опоздал. Всего на пару минут, но опоздал. Извиняешься; она не сердится. Вы обнимаете друг друга, поднимаетесь по лестнице, затем по эскалатору, болтаете обо всем подряд. Ты немного запыхался, чуть-чуть вспотел, но если она и заметила, то ничего не говорит – ни голосом, ни любопытным взглядом.

Выбираете, где присесть – зеленый бархатный диван из двух секций. Легко жонглируете темами общения, как старые друзья, и вам приятно говорить на уже общем языке. Вокруг себя вы создаете маленький мир, только для вас, на этом диване, и выглядываете оттуда в большой мир, который с неизменным постоянством поглощает даже самых живых и настоящих из вас.

– В прошлый раз ты сказал, что фотограф, – говорит она.

– Нет, это тебе сказали, что я фотограф, а я смущенно замялся, – парируешь ты.

– Почему?

– Ты поступила точно так же, когда речь зашла о твоей актерской карьере, разве нет?

– Это не ответ на вопрос.

– Сам не знаю, – говоришь ты, – но да, я занимаюсь фотографией.

За окном – суетливая Пикадилли. Какой-то мужчина старательно дует в волынку, мелодия доносится до вас. Вечер пятницы, город в угаре и мечется, не зная, куда себя деть.

– Наверное… – начинаешь ты, – наверное, просто ты знаешь правду о себе и хочешь защитить эту правду. Я знаю: я фотограф, но если кто-то скажет то же самое, все изменится – ведь то, что думают обо мне, не равно тому, что я сам о себе думаю. Прости, я тебя запутал.

– Нет, я понимаю. Но почему чье-то мнение должно менять твое отношение к самому себе?

– Не должно.

– Ты просто мастер уходить от ответа.

– Разве? Я не специально.

– Да я прикалываюсь, – говорит она, подтверждая это мягкой улыбкой.

– Это п… – Ты замолкаешь и хмуришься, пытаясь поточнее выразить мысль. – Никто не может жить в вакууме. А когда впускаешь в свою жизнь людей, то становишься уязвимым, и они могут как-то повлиять на тебя. Или это я бред сейчас сказал?

– Не бред.

– А что насчет тебя? Ты в самом деле актриса?

– Ммм, попозже расскажу. Мы отошли от темы.

– Отошли.

– И что ты думаешь о моем предложении? Как и сказала, я ничего не смыслю ни в фото, ни в видео, так что будет круто, если ты поможешь. Круто будет поработать вместе.

– Хммм, – произносишь ты, растягивая мгновение тишины. – Я да, то есть нет. Не думаю, что хочу участвовать.

– А-э? – Не столько вопрос, сколько непроизвольный выдох вырывается у нее, от шока она вжимается в диван. Накрывается своим пальто, а ты смотришь, как оно взлетает и падает, словно одеяло. Протягиваешь руку, берешь ее за торчащий из-под ткани локоть. Сначала виден лоб, затем появляются напряженные брови, внимательные осторожные глаза. Она сдерживается, чтобы не крикнуть.

– Да я пошутил, честно. Я очень хочу поучаствовать.

По выражению ее лица видно, как она борется с собой. На шутницу нашелся шутник.

– Ну ты и гад! – Она смотрит на время. Вы в баре уже два часа.

– Может, выпьем чего-нибудь? Отметить это новое… сотрудничество? Мне точно надо выпить. – Она встряхивает головой, все еще не до конца веря в произошедшее.

Ты рад, что она тебя попросила.

Вы спускаетесь на нижний этаж бара. Ночь волочится следом, не в силах угнаться за вами. Со стола на вас смотрит пара полупустых пузатых стаканов.

Уже далеко не первые сегодня. Сознание слегка поплыло, ты пытаешься ухватить суть происходящего. Львиная доля веселья теряется за необходимостью держать его в целости и сохранности, и ты