Очаровательный повеса - Элизабет Хойт Страница 5

– Добрый день, мистер Маклиш. – Эва тепло улыбнулась.

Тут молодой человек вспомнил о манерах и элегантно поклонился.

– Приветствую вас, мисс Динвуди. – Он секунду помолчал и выпалил: – Вы единственный луч света во мраке этого ужасного дня.

Эва кивнула.

– Давайте посмотрим, как быть с черепицей.

Владелец парка развлечений нахмурился.

– Я привез вас сюда, мисс Динвуди, не для того, чтобы вы вникали в скучные закулисные процессы.

– А я думаю, что мне именно на них следует обратить внимание в первую очередь, – возразила Эва. – Пожалуйста, ведите нас, мистер Маклиш.

Архитектор, дождавшись недовольного кивка мистера Харта, повел процессию по грязной дороге.

Эва приподняла юбки, стараясь ступать с максимальной осторожностью. Жаль, что утром не догадалась надеть на свои симпатичные туфельки паттены[2]: сырость и липкая грязь, по которой она шла, судя по всему, уничтожат обувь.

– Признаюсь честно, исходя из вашего описания, я представляла себе парк более… – Она замолчала, пытаясь подобрать слово потактичнее, чтобы обозначить царившую вокруг разруху.

– Более ухоженным, – пробормотал Жан-Мари, перепрыгнув через клумбу с обвисшими догнивающими ирисами.

Судя по недовольной физиономии мистера Харта, вмешательство слуги ему явно не понравилось.

– Естественно, сад во время дождя выглядит не лучшим образом. Посмотрите лучше сюда! – воскликнул мистер Харт, когда процессия обогнула огромное дерево и перед ними блеснула вода пруда. – Именно здесь вы увидите, каким будет «Хартс-Фолли».

Пруд действительно был прелестным. В его центре располагался островок, соединенный с берегом арочным мостом. У самой кромки воды росли молодые деревья, словно обрамление для чудесной картины. Даже в дождь вид был невероятно привлекательным.

Поддавшись очарованию, Эва шагнула ближе к пруду и тут же провалилась в глубокую лужу. Холодная грязная вода насквозь промочила туфельки, и чары развеялись.

Она повернулась к мистеру Харту, от внимания которого не укрылось происшествие, взгляды их встретились, и он поспешил заверить ее:

– Мы, конечно, приведем здесь все в порядок перед открытием.

– Я надеюсь, – холодно ответила Эва и потрясла промокшей ногой.

Дальнейший путь проходил в молчании, и через несколько минут процессия подошла к ряду строений, центральное из которых, скорее всего, и было театром. Эва увидела широкие мраморные ступени, которые вели к колоннаде, поддерживавшей высокий фронтон с классическими барельефами театральных сцен. Здание определенно впечатляло, даже несмотря на брезент вместо крыши. Неподалеку стояла огромная повозка с запряженными лошадьми, а около нее трое мужчин громко переругивались с группой разношерстно одетых людей, полукругом стоявшей перед ними. Там было с полдюжины женщин в одинаковых ярко-желтых скандально коротких платьях – вероятно, танцовщиц. Одна дама была в необычном фиолетовом платье, густо накрашенная. Рядом с ней топталась женщина с недошитым корсажем в руке. Несколько мужчин – явно рабочие – держали в руках кто грабли, кто лопаты, а другие, получше одетые, прижимали к себе разные музыкальные инструменты.

– Плати, или мы развернем эту повозку и увезем груз обратно, – крикнул один из кучеров.

– Платить за что? – возмутился худощавый мужчина с умным лицом и взъерошенными черными волосами. – За груду осколков? Так мы никогда не восстановим этот театр. Мои музыканты не могут репетировать, когда на них льется вода.

– Что я слышу об осколках?

Собравшиеся обернулись на звучный голос мистера Харта, и несколько человек заговорили одновременно, но он остановил их, решительно подняв руку.

– По одному, пожалуйста. Начинайте, Фогель.

Темноволосый мужчина выступил вперед и заговорил, возбужденно сверкая черными глазами:

– Маклиш обещал, что все будет доделано еще в прошлом месяце, и что мы видим? Ничего. Одни слова!

– Не моя вина, что дождь не позволяет продолжать работу! – выкрикнул Маклиш, воинственно выдвинув подбородок. – Кроме того, позвольте заметить, работать, когда вокруг барабанят и пиликают ваши музыканты, не так-то просто.

Губы мистера Фогеля презрительно скривились.

– А вы предлагаете нам выйти на сцену без репетиций? Вы, англичане, ничего не смыслите в музыке вообще и в опере в частности.

– Я шотландец, а ты…

Мистер Харт вовремя втиснулся между двумя мужчинами, не допустив драки.

– Так что там с черепицей?

– Не моя вина, что она в таком виде, – сказал глава кровельщиков, и голос его прозвучал на удивление спокойно. – Какой получил ее, такой и привез.

– Ну а я ее такой отправлю назад, – заявил мистер Харт. – Я плачу за кровельную черепицу, а не за осколки.

– Я, конечно, могу забрать ее обратно. – Кровельщик безразлично пожал плечами. – Но другая поставка ожидается не раньше декабря.

Мистер Харт сжал кулаки.

– Послушай, ты…

В этот момент двери театра распахнулись, и наружу выкатился маленький кривоногий человечек в оранжевом костюме, таком ярком, что хотелось зажмуриться. Эва потрясенно моргнула, поскольку это был сам мистер Шервуд, владелец Королевского театра. Что он здесь делает?

– Шервуд! – зарычал мистер Харт, наступая на него. – Какого черта ты делаешь в моем театре?

– Харт? Какой приятный сюрприз! Не знал, что ты так рано встаешь. И мисс Динвуди здесь. – Шервуд не сразу, но все же разглядел за широкой спиной Харта Эву. – Рад вас видеть! Да что там, абсолютно счастлив.

– Мистер Шервуд, – сдержанно кивнула Эва.

– Ваше присутствие озаряет этот мрачный день, мэм! – Оранжевый человечек так сиял и приплясывал, что его белый парик съехал набок. – Вы сообщили Харту о моем предложении?

– У тебя нет средств, чтобы выкупить долю Монтгомери, – огрызнулся Харт.

– У меня нет, – легко согласился Шервуд, – но зато есть у моего спонсора.

Мистер Харт, как показалось Эве, прямо на глазах становился еще больше, его огромные ручищи сжались в кулаки, дыхание стало тяжелым. Эва на всякий случай подошла ближе к Жану-Мари: рядом с ним она чувствовала себя спокойнее.

– О каком спонсоре ты говоришь? – прорычал Харт. – Не может у тебя быть никакого спонсора.

Из распахнутых дверей театра вышел высокий джентльмен в кудрявом парике цвета лаванды и ярко-красном сюртуке, отделанном по манжетам и воротнику серебристой тесьмой, и остановился на верхней ступеньке.

Окинув взглядом собравшихся и заметив мистера Харта, он громко вскричал, выставив вперед руку, словно хотел отгородиться от владельца парка:

– Нет, ты не сможешь отговорить меня, и даже хваленое красноречие тебе не поможет!

– Что ты задумал, Джованни? – Голос Харта понизился до темных опасных глубин.

Эва украдкой огляделась. Неужели никто, кроме нее, больше не видит, что мистер Харт медленно, но верно закипает?

Все взгляды были устремлены на лестницу, по которой неспешно спускался пестро одетый мужчина. Эва сообразила, что это, должно быть, Джованни Скарамелла, знаменитый оперный певец.

– Он от тебя уходит, – пропел Шервуд, подтвердив худшие подозрения Эвы. – Джованни переходит в Королевский театр.