Со смертью нас разделяют слезы - Ао Морита Страница 5

– Из этих все смотрел? – спросила одноклассница, выкладывая передо мной три коробочки. Два японских фильма и один зарубежный. Я только в этом году по-настоящему открыл для себя кинематограф, потому не знал их.

– Ни одного. Какой самый душещипательный и интересный?

– Да ладно? Они все трогательные, но вот этот – мой любимый. Уже раз двадцать его смотрела, и каждый раз реву белугой. Думаю, он и твое ледяное сердце растопит, так что наплачешься вволю.

Я не поверил собственным ушам, но решил не переспрашивать. Хосино выбрала один из японских фильмов. Судя по аннотации и кадрам на обратной стороне коробочки – любовная драма про старшеклассников с перемещениями во времени. Главный герой раз за разом возвращался в прошлое, чтобы спасти возлюбленную от неминуемой смерти.

Обычно я таких сюжетов избегал, потому что мне сложно сочувствовать героям в ситуациях, оторванных от реальности. Но раз Хосино уверена, что я не останусь равнодушным, то почему бы не дать фильму шанс?

– Хорошо, попробуем.

Я вытащил диск из коробочки и протянул однокласснице. Она тут же его поставила и запустила кино.

– Ничего, что последний член кружка еще не подошел? – уточнил я, и Хосино грустно ответила:

– Она пока в больнице и еще не скоро выпишется. Так что ничего. Все, давай смотреть!

Почувствовав ее напряжение, я не стал допытываться дальше и сосредоточился на фильме. Про старшую в следующий раз расспрошу.

Хосино расплакалась еще в самом начале, когда герои только познакомились. Я сделал вид, будто ничего не заметил: все равно она скажет, что, мол, уже знает, что с ними будет дальше. И все же всхлипывания над ухом не давали мне толком сосредоточиться на сюжете, я постоянно отвлекался. К середине фильма Хосино уже все глаза выплакала, а во время кульминации и в самом деле заревела белугой, как обещала.

Во время титров я встал и потянулся, как всегда делал после киносеансов и долгого чтения. Обычно я еще какое-то время размышляю об увиденном и прочитанном, но нынешнее кино меня мало тронуло, поэтому я просто зевнул.

– Как? Ты не плачешь? Как будто даже радуешься, что наконец-то пытка позади… – дрожащим голосом упрекнула меня Хосино.

Платок, судя по всему, у нее промок насквозь, хоть выжимай, и где-то по ходу фильма она перешла на бумажные салфетки. Впрочем, и картонная коробка в веселенький горошек уже почти опустела.

– Ну, несколько раз я почти заплакал. Но чуть-чуть не хватило, – принялся оправдываться я, чтобы меня опять не назвали бездушным сухарем. На самом деле за весь фильм даже в глазах не защипало.

– Да ну? У тебя веки не опухли, и ты зевал все время.

Тут она попала в самое яблочко, и я замялся. Вот что ты будешь делать? Хоть глазные капли в следующий раз бери! Но ведь их незаметно не закапаешь…

В последнюю салфеточку Хосино высморкалась, а потом выудила из сумки три тома манги и две книги.

– Вот мои самые любимые и самые слезливые истории. Прихватила на всякий случай. Они точно никого равнодушным не оставят, так что почитай на досуге.

– Благодарю.

Притом не покривил душой: ни одну из пяти книжек, которые перепрятал к себе, я прежде не читал. А Хосино тем временем достала голубой блокнотик размером с ладонь и что-то в нем записала.

– Что это?

– А?.. А, что-то вроде журнала кружка. Записываю, что мы посмотрели и прочитали, что было интересного, что пробило на слезу. Посмотри: может, что-нибудь заинтригует? Я тогда принесу.

Хосино подвинула блокнот ко мне, и я увидел надпись на обложке: «Тетрадь слез», а чуть ниже мельче: «Журнал школьного киноклуба». Слово «Киноклуб» шло поверх зачеркнутого двумя чертами «Кружка растроганных до слез».

Я пролистал блокнот. На каждом развороте – по две карточки произведений, аккуратно заполненных, сплошное удовольствие изучать. Впечатлениям отводилось совсем немного места, записи вели лаконично и по делу. Я не ожидал от Хосино такой методичности.

В журнале попадались и знакомые мне произведения. Судя по датам, записи начинались с апреля, и пока блокнот не заполнился даже до середины.

Но, пролистав журнал до конца, я вдруг увидел совсем другие записи и замер.

«Вот бы исчезнуть…» От идущего поперек линовки столбца[5] веяло отчаянием. На соседней странице – такие же крошечные столбцы: «Тяжело», «Кажется, я не выдерживаю…».

– Ой! – Хосино вскрикнула, вырвала блокнот у меня из рук, бросила в сумку и утрамбовала сверху дисками. – В общем, на сегодня все, я домой!

Она пулей вылетела из кабинета, зажав сумку под мышкой.

Я растерялся. К чему эти записи во второй половине «Тетради слез»? Вроде на названия книг и фильмов не похоже, а почерк тот же, что в основной части, – значит, вряд ли кто-то другой это писал.

Неужели Хосино тоже гложет такая беда, что ей белый свет не мил?

С другой стороны, а кому теперь легко? Кого никогда не посещают мысли о смерти? В соцсетях уже вместо «доброго утра» то и дело натыкаешься на «вот бы сдохнуть» и «скорей бы исчезнуть». Да и я не лучше: прекрасно ведь знаю, что успех задуманного мной дела увенчается летальным исходом. В общем, мне ли не знать, что такое происходит сплошь и рядом? И все же я не ожидал, что Хосино такая же. В голове не укладывалось, как столь жизнерадостное создание может вынашивать такие мрачные мысли?

Я глубоко вздохнул и поднялся. Расставил парты по местам и отправился домой. В электричке честно попытался почитать одну из книжек, которые мне выдала новая знакомая, но глаза только скользили по столбцам.

⁂

– Доброе утро, Сэяма-кун! Ну как, прочитал? – спросила Хосино на следующее утро, вырастая у моей парты, стоило мне только оказаться в классе.

Все ее вчерашнее смущение исчезло без следа, и она ничем не отличалась от той Хосино, с которой я познакомился в библиотеке.

– Мангу – да. Слезу не пустил. Книги пока не успел, – отчитался я, доставая из рюкзака вчерашние три тома и возвращая их хозяйке.

– Не пустил?! Офигеть! Ты первый на моей памяти. У меня даже в блокноте отмечено, что все рыдают!

– Сожалею, но формулировку придется изменить. Нет на свете такого произведения, которое растрогало бы до слез прямо всех читателей до единого, – вздохнул я.

Хосино поджала губы и, взмахнув хвостиком, упорхнула к себе.

Надо отметить, первым же делом она что-то недовольно записала в «Тетради слез». Я усмехнулся и углубился в чтение романа, который она мне одолжила. Это оказалась семейная драма. Я был уверен, что она предпочитает подростковую романтику, поэтому несколько удивился.

Впрочем, с моим околонулевым опытом в таких делах сложно сопереживать влюбленным подросткам, так что я даже обрадовался. Автора я не знал, но стиль меня сразу зацепил, и я читал с удовольствием. Вскоре раздался звонок, но я только спрятал книжку под парту, чтобы не мозолить глаза преподавателю, а сам продолжил чтение.

Где-то через полчаса я внезапно почувствовал на себе пристальный взгляд. Оказалось, что это была Хосино. Ясно: следит, как коршун, не пущу ли слезу.

Любопытства ради я притворился, как зажимаю пальцами уголки глаз, будто сдерживаю слезы. А сам украдкой поглядывал, как она отреагирует. У Хосино взлетели брови, она вся аж приподнялась на месте. Несколько секунд спустя я опустил руку, встретился с ней взглядом и девушка чуть не рухнула на парту.

Наша пантомима так меня позабавила, что я беззвучно рассмеялся. Хосино тоже неловко заулыбалась, оценив, как я ее провел.

После уроков я собирался сразу уйти домой, но Хосино, которой опять выпало дежурить, меня окликнула:

– Ты куда это собрался? У нас кружок! – со всей серьезностью предупредила она, опираясь на щетку с длинной ручкой.

Она упоминала, что четкого расписания у них нет, но я не ожидал такой частоты встреч. Впрочем, дома я бы все равно бездельничал, так почему бы и не посмотреть еще фильм?

– Хорошо, – ответил я и послушно поднялся на четвертый этаж.

Опять расставил парты, как вчера, и в ожидании Хосино начал вторую книгу. Первую, ту семейную драму, дочитал за пять минут до конца большой перемены, но, увы, так и не заплакал, хотя из всех рекомендаций Хосино эта история запала в душу больше всего. Даже с удовольствием вспомнил, каково это – когда щиплет в глазах. Только книга закончилась прежде, чем выступили слезы. Может быть, если бы автор еще чуть-чуть надавил в финале…

Вторая книга оказалась про любовь, во вкусе Хосино. Два подростка с семейными проблемами. Они доверили друг другу свои тайны и в конце