Седьмая вода - Галина Валентиновна Чередий Страница 54

груди что-то противно ныло. Монотонно, вроде уже и обыденно за все эти годы. Такая боль, к которой привыкаешь, которая уже неотъемлемая часть тебя, но, хоть сто лет пройди, болью она от этого быть не перестанет и не исчезнет. Сначала о возвращении в общую тусовку и думать не могла. При мысли подойти и посмотреть в глаза всем этим замечательным людям после того, чему они стали свидетелями…

Я глядела на всю компанию издали. Интересно, Рыж и Геша уже обсудили со всеми произошедшее? Какие выводы все сделали? Нет, не хочу я опять об этом! Иначе единственное желание, которое возникает — это развернуться и идти без остановки. Во всех ситуациях раньше я выбирала одиночество и переваривание чего бы то ни было в себе. До появления в моей жизни Кирюши моей реакцией всегда было уйти, сбежать — на пустынный берег, закрыться в своей комнате, просто отойти подальше, становясь для всех невидимкой. Но раз я решила меняться, то больше так поступать не следует. Неважно, до какой невыносимой степени мне некомфортно сейчас будет вернуться, я все равно это сделаю. В конце концов, мне надо как-то отсюда уехать. Стало тоскливо от мысли, что больше не выйдет погрузиться в чудесную атмосферу, окружающую этих людей, как искрящийся радужный шар, заражающий своей легкостью и теплом все и всех. Но… не знаю, как так вышло, что Арсений стал частью этого, однако факт остается фактом. Это его друзья, его мир. И если нам в одном пространстве никак не ужиться, то уйти придется мне. Вряд ли эти замечательные люди потерпят повторение сегодняшних событий. И какое им дело, кто прав, а кто виноват. Тут все просто. Арсений свой. Я — нет.

Я пошла к остальным, преодолевая собственное внутреннее сопротивление, словно оно било порывами ураганного ветра в лицо. Однако, когда подошла, никто не смотрел на меня косо, не донимал вопросами.

— Нет, ну ты так со своими прогулками голодной останешься, Русалыч! — тут же напустилась на меня Леся. — Тут же все после каталки, как оголодавшая стая пираний. Сточат и посуды не оставят! Я тебе еле отвоевала всего понемногу.

Она сунула мне в руки тарелку. Я уже было открыла рот сказать, что не голодна, но тут мой желудок взбунтовался, напоминая, что толком в нем сегодня ничего и не было, и громко возвестил об этом окружающих. Народ дружно заржал, кто-то сказал «наш человек», и мое смущение от такого самовольства организма растаяло.

Мне казалось, что я из-за своих переживаний и вкуса-то еды не почувствую, но как бы не так. Уже через минуту я уплетала и плов, и рагу, и лавашики так, что в самом прямом смысле за ушами трещало. Вот и понимаешь после этого людей, которые стрессы заедают. Не знаю — из-за свежего воздуха или из-за нервотрепки, но аппетит у меня открылся просто зверский. И на душе как-то отлегло, и все на краткий момент показалось не таким уж мрачным и неразрешимым. Как мало, однако, иногда нужно для если уж не счастья, то хотя бы спокойствия.

Но когда возле стола появился Геша, пропадавший до этого непонятно где, все мое спокойствие рассеялось. Парень смотрел на меня так, что было понятно — он намерен получить хоть какие-то объяснения случившемуся на берегу. Вот только я не уверена, что хочу их давать. Я напряглась, наблюдая, как он, вроде поддерживая непринужденную беседу, постепенно обходит стол, приближаясь ко мне. Вздохнув, отставила уже почти пустую тарелку, гоняя в голове возможные ответы.

— Русалыч! — теплые руки Леси легли мне на плечи, заставив вздрогнуть. — Мы это, повертаем к дому уже! Если у тебя вдруг планы не поменялись, то идем собираться!

Я вздохнула с облегчением, когда увидела, как Геша нахмурился, но отступил. Очевидно, что бы он так ни хотел у меня спросить, делать этого в присутствии Рыж не собирался.

В машине почти все дорогу Леся, отчаянно фальшивя, распевала старые песни группы «Браво». И это странным образом действовало мне на нервы. Она выглядела совершенно беззаботно и не смотрела на меня многозначительно, но чем ближе мы подъезжали к городу, тем сильнее натягивались какие-то струны внутри, реагируя на невидимые глазу вибрации.

— Русалыч, а ты прям вот сильно-пресильно торопишься? — неожиданно спросила Леся, прикручивая музыку.

— Ну, собственно… — начала я.

— Вот и прекрасно. Сейчас я Настену свекрови закину — ее там ждут, а тебя хочу чайком волшебным напоить. Из травок, что мы с мамулей сами выращиваем или на горке ее любимой собираем — получишь органолептический оргазм в чистом виде!

— Да я как-то чай…

— Вот именно. Как-то! А я тебе как надо все сделаю! — решительно заявила Рыж, сворачивая в частный сектор. Пока она провожала разморенную после сытного обеда на свежем воздухе Настену, я судорожно перебирала вежливые поводы отказать настойчивой приятельнице. Но вот именно вежливых не нашла.

Да, конечно, первым делом я хотела по возвращении в город зайти в больницу, но, судя по тому, что никто так и не позвонил за эти сутки, никаких изменений не произошло, а значит, полчаса туда-сюда погоды не делают. К тому же, если что я уже и успела понять, это то, что единственный способ вырваться от Леси — это трусливо сбежать. А это больше, как говорится, не наш метод.

Впервые зайдя в квартиру Федоровых, я в очередной раз убедилась в непохожести этой парочки на большинство моих знакомых. Даже моя мама, обладавшая замечательным вкусом и умевшая уютно обустроить любое жилище, стремилась заполнить помещение коврами, подушками, тяжелыми портьерами, мелкими, милыми безделушками, по мне, так лишь собиравшими на себя пыль, которую я, сколько себя помню, вынуждена была ежедневно протирать. Здесь царили свобода, чистота и простор. Большое по местным меркам пространство — квадратов шестьдесят — объединяло в себе прихожую, гостиную и кухню. На одной из стен висело огромное зеркало, так расположенное напротив дверей на шикарный балкон с видом на море, что делало комнату ровно в два раза больше, и казалось, что в ней можно катать на велике. Вот он, кстати, стоит. Прямо под вторым стенным пролетом, на котором в хаотичном, вроде как, порядке были расположены крепления для кайтерских и серфовых досок, вёсел, фотографий Шона, выполняющего труки, Леси на огромной доске с веслом, плавающей в море Настены с маской и трубкой, сфотографированной прямо под водой… Окна на четырнадцатом этаже были чисты до прозрачности и не занавешены вообще ничем, являя взору захватывающий дух вид на бухту и горы. Хайтечная кухня оранжевого цвета,