Бег по спирали. Часть 2. - Зелиева Рина Страница 6

О чем потом тихо беседовал врач с ее мужем разобрать было невозможно. Ита решительно вышла к ним. Разговор прервался. Старик торопливо записывал что-то в карточку.

- Тош, чего еще со мной собираются делать? - прищурилась Маритта. - Зачем мне эта больничная роба?

Антон опустил глаза и молчал, доктор тоже не поднимая головы что-то продолжал строчить в своих бумажках.

- Да скажите что-нибудь! - вскричала девушка. - А то я уже начинаю беспокоиться. Что-то не так с ребенком?

- Ит, все будет хорошо, - вздохнул Тоха. - Так надо. Иди с Матвеем Абрамовичем. Он - опытный врач, и знает, что делать.

- Будем надеяться, - не очень-то почтительно фыркнула Ита, но подчинилась.

Ее провели в просторный зал, стены и пол которого были выложены кафелем. "Похоже на операционную", - всполошилась и без того уже напуганная Маритта. Гинекологическое кресло, стойка с лотками и жутко поблескивающими в свете специальных прожекторов медицинскими инструментами, от одного вида которых по коже толпой забегали мурашки, а на лбу выступила испарина, довели девушку до стрессового состояния. Стойки с капельницами. Рядом с креслом - пластиковый стол. На нем - какая-то электроника и мониторы. Предчувствие парализовало ее.

- Вы че это задумали? - пискнула она, вперившись злобным взглядом в Елизавету и старика, которые, пока она рассматривала обстановку, уже успели облачиться в хирургические халаты и маски. Теперь она уже прочно уверилась, что речь идет не о каких-то там процедурах и дополнительных обследованиях. Да как она вообще могла так долго тупить? Доверилась Антону, идиотка! Нашла, кому доверять!

- Иточка, забирайтесь в кресло и не капризничайте, хорошо? - спокойным властным тоном попросил Алеман. - Так будет лучше. Для вас же. Со своей стороны я обещаю - все пройдет благополучно. Вы молоды, здоровы, и у вас еще будут дети. Тогда, когда придет время.

- Нет, - завопила Маритта. - я не позволю за себя решать!

- Мариточка, успокойтесь. Не нужно так нервничать, - невозмутимо взялась уговаривать ее акушерка. - Ну, подумайте сами? У вас еще вся жизнь впереди. Зачем ее осложнять себе и мужу? Антон сказал, что сейчас и так очень сложная обстановка и далеко не лучшие обстоятельства, чтобы обзаводиться детьми. Когда все устаканится, вы всегда сможете забеременеть опять. Тогда, когда оба будете к этому готовы.

- Вы ничего не почувствуете, - встрял Абрамович. - Просто заснете. Какой-то час, и вы снова будете свободны. Осложнений быть не должно. У нас новейшие технологии и препараты. Все делается не на ощупь, как в ваших госбольницах, а с помощью аппарата УЗИ. Максимально аккуратно.

Но Ита его уже не слышала. В голове билась и металась одна лишь фраза: "Когда оба будете к этому готовы". Она вдруг ощутила холодную пустоту в груди. Зря она беспечно тешила себя такими оптимистичными надеждами. Так, значит, он не готов воспитывать чужого ребенка. Он ему не нужен. Только она. И только поэтому отправляет ее под скальпель хирурга. Его б самого сюда. Сволочь. И ему наплевать, что она и ее малыш теперь нераздельны. Он все привык делать так, как ему нужно. Ее мнение не учитывается. Ну, уж нет. Она заставит с собой считаться. И если ему не нужен ее ребенок - пусть проваливает куда подальше. Она ему в жены не напрашивалась. Ему придется принимать в расчет и ее рассуждения, если он хоть сколько-нибудь серьезно к ней относиться.

- Позовите Антона, - спокойно и твердо попросила она. - Я хочу посмотреть в его бесстыжие глаза. И пусть сам попробует привяжет меня к этому, - она указала на кресло, - эшафоту. Да - это эшафот, а вы - палачи. И не имеете права на приговор без суда и следствия. Пусть придет Антон! Пусть смотрит на это. Если мужества хватит. Он, наверно, не понимает, что там, - она обхватила свой едва припухлый живой ладонями, - там уже человечек. Готов он увидеть, как его убивают? Рвут на куски?

- Что ж,- кивнул доктор Алеман. - Это справедливо. Возможно, мужчинам было бы сложнее принимать такие решения, если бы они знали, как все выглядит на самом деле.

Маритта выпучила глаза. Вот уж от кого-кого, а от врача, привыкшего уже, казалось, ко всему, она не ожидала такого. Может, напрасно она его заочно осудила? И в нем осталось еще что-то человеческое, что не продается за деньги?

Спустя несколько напряженных минут, во время которых девушка на всякий случай забилась в угол, не обращая внимания на леденящую спину и бока кафельную плитку, в операционную вошел Горский. На нем был белый халат и маска в пол лица.

- Ита, не бузи, - свирепо зарычал он. - Ты и так уже наделала много глупостей. Давай уже завязывай. Признай, наконец, ты просто не способна была принять решение. Боялась, мучилась сомнениями. Теперь можешь свалить все грехи на меня. Я все решил за тебя. Ты не в чем не виновата. Пойми, так будет лучше. Лучше для всех.

- Не имеешь права решать за меня, - возвопила Маритта. На ее глазах проступили жгучие слезы, заволакивая дымкой обзор. Она торопливо их смахнула и продолжила. - Ты не имеешь права заставлять меня. Имей мужество признать - так будет лучше для тебя. Только для тебя! Но никак не для меня. И, тем более, не для ни в чем неповинного младенца.

- Какого младенца? - загромыхал Антон. Ита поежилась. Его взгляд обдавал тем самым могильным холодом, от которого девушке всегда становилось не по себе. - Его нет. Там всего лишь личинка, которая несет с собой массу проблем. Они нужны тебе? Попытайся хоть раз в жизни пораскинуть своими слабыми мозгами.

Он прикрыл глаза и глубоко вздохнул, стараясь не беситься. Затем продолжил уже более мирно:

- Подумай о том, что нас ждет. Скорее всего, мне придется искать другую работу. Мы будем переезжать с места на место. Средств, которые я скопил, не хватит надолго. Меня могут убить, ранить. Это моя профессия. И другой я не знаю. Ты останешься одна с ребенком на руках. Да может произойти все, что угодно. Это мой образ жизни. В нем нет места детям...

- Ты беспокоишься больше о себе, - упрямо возразила Ита. - Я ничего не боюсь. Я уверена - мы все преодолеем. Если есть настоящие чувства.

Горский усмехнулся и покачал головой.

- Все вы бабы такие. Кроме чувств вас ничто не волнует.

- Да не волнует, - не сдавалась Маритта, отказываясь воспринимать все его доводы. Она уже не могла больше сдерживать рыданий, которые настойчиво прорывались, клокоча в горле. - И если ты заставишь меня - я этого тебе никогда не прощу. Слышишь? Никогда!

Горский в бешенстве ударил кулаком в стену. От силы его удара кафель пошел трещинами.

Наблюдавшие за этой сценой доктор Алиман и Елизавета Петровна даже не вздрогнули. Они застыли невозмутимыми изваяниями, терпеливо ожидая, чем закончиться эти выяснения отношений ценой исхода которых являлась человеческая жизнь.

Выпустив пар, Тоха решил предпринять последнюю попытку.

- Ита, можешь ты хоть немного подождать? Хочешь детей? - начал он тем самым проверенным безэмоциональным и твердым тоном, который облaдaл безотказной способностью убеждать. - Хорошо, у нас будут дети. Но позже. Когда я буду уверен, что смогу обеспечить им достойное существование. Когда мое положение станет более прочным, надежным. Когда решу все проблемы и избавлюсь от угроз, которых никак не избежать сейчас.

- Я никогда не прощу тебе, - как будто не слушая его, шмыгнув носом, повторила девушка. - Я возненавижу тебя еще больше, чем Дарнова. Он, по крайней мере, не опустился до убийства.

Издав звериный яростный рык, Антон еще раз врезал кулаком по стене, оставляя на ней кровавые следы. Его аргументы исчерпали себя, разбиваясь о непробиваемую стену ее упорных убеждений. Он вылетел из зала.

- Я победила? - осторожным шепотом, размазывая слезы по щекам, спросила Маритта у врачей.

- Идите, девочка, одевайтесь, - устало вздохнув, Матвей Абрамович стащил с лица маску. - Я вижу, вам еще о многом стоит поговорить. Но, послушайте моего совета: не нужно так субъективно судить об этой жизни.