Владимир Сосюра - Третья рота

ПРОЗА ПОЭЗИИ

«Третья Рота»[1] — единственное прозаическое произведение большого украинского поэта Владимира Николаевича Сосюры. Писал он его, можно сказать, всю жизнь. Первые наброски были сделаны в 1926 году, а последние — за пять лет до смерти, в 1960-м. Есть немало свидетельств о том, как работал Владимир Сосюра над романом, — это записи в его личном архиве, воспоминания друзей, которым часто приходилось быть и первыми слушателями, и критиками произведений Владимира Николаевича. Творческих тайн открытая душа поэта вообще не признавала, он часто творил на людях, читал вслух отдельные стихи, отрывки из крупных произведений, многим из которых так и не суждено было увидеть свет…

Самое полное свидетельство об истории создания «Третьей Роты» принадлежит перу самого автора: «Я начал писать прозой роман-трилогию о своей жизни ещё в 1920—30 годах. Отрывок из этого романа был напечатан в журнале «Красный путь», № 10 за 1926 год («Из прошлого»). Весь же роман называется «Третья Рота» — 1. «Володька»; 2. «Сквозь огонь»; 3. «Поэт». Напечатан был отрывок о гражданской войне на Украине, о трагическом периоде моей молодости… Я отложил его и вернулся через 12 лет, в 1942 году, в Москве. Поскольку машинистки, которая бы могла печатать на украинском языке, не было, я диктовал на русском (начал с детства, точнее, вернулся к нему, чтобы потом писать о годах юности и дойти до старости). Я продиктовал машинистке шестьдесят страниц и это начало романа дал прочитать Клименту Ефремовичу Ворошилову как моему земляку. Он тоже из Третьей Роты, его соратником по гражданской войне был мой дядя Иван Локотош, двоюродный брат моей матери, бывшей работницы патронного завода в г. Луганске. Товарищ Ворошилов прочитал начало романа и пожелал мне через Пономаренко успеха.

(Я передал ему рукопись через т. Пономаренко, у которого был друг по батрацкой молодости кубанец Сюсюра со станции Брюховецкой, где живёт половина Сюсюр.) Тов. Ворошилов посоветовал опустить физиологические моменты, что я и сделал.

После Отечественной войны, осенью 1959 года, я снова вернулся к работе над романом и в черновом виде окончил все три книги трилогии весной 1960 года. Редакция газеты «Молодеть Украины» попросила у меня (т. Семенец, редактор) этот роман, чтобы печатать его из номера в номер газетным вариантом, о чём и уведомила своих читателей…»

В то время мемуаристика не была столь популярной, как ныне, тем более — такая: остро и смело писал автор о недавнем прошлом, поминал добрым, а иногда и резким, осуждающим словом кое-кого из своих современников. Для этого нужно было обладать мужеством большого художника. Владимир Сосюра обладал им. Радости автора, увидевшего первые разделы «Третьей Роты» на страницах молодёжной газеты, казалось, не будет предела. Но короткой «оттепели» так и не удалось растопить лёд недоверия к литературе, которая хотела вырваться на просторы правды и полной гласности. А Владимир Сосюра писал именно об этом — о непростых, трагических событиях гражданской войны на Украине, и о войне с собственным народом в период «сплошной коллективизации», о голоде, выкосившем миллионы жизней его земляков, и об ужасах сталинских репрессий, о борьбе с «национализмом», принимавшей уродливые формы борьбы с собственной интеллигенцией, партийцами из числа ленинской гвардии.

Публикация «Третьей Роты» была оборвана на полуслове «высоким» телефонным звонком в редакцию. И более четверти века мы не имели возможности познакомиться с воспоминаниями поэта…

В течение ряда лет рукопись обрастала множеством авторских поправок, добавлений, вставок… Но даже в последней редакции, когда трилогия обрела форму единого произведения (её-то и можно считать выявлением последней воли автора), он не избежал повторов в описании тех событий, к которым обращался в разные годы, не преодолел — да, наверное, и не ставил такой цели — определённой разностильности повествования. Если первые главы написаны в стиле «прозы о детстве», напоминающем о русской классической литературной традиции в этом жанре, а главы о гражданской войне, исполненные драматизма и напряжённого психологизма, близки к прозе двадцатых годов, то последние разделы по форме — почти дневниковые записи, «заметы» для памяти на случай, когда можно будет работать не в стол, а для читателя, давая волю своим эмоциям, раздумьям, оценкам с той недозированной искренностью, которая всегда была неотъемлемой частью души поэта.

Жанр своего произведения Владимир Сосюра определяет как роман (по первоначальному замыслу роман-трилогия). С таким определением в общем-то можно согласиться. «Третья Рота» — это рассказ о жизни, какой она была, — без прикрас и самолюбования, по духу созвучный той эпохе, в которую жил поэт. Да, кое-где автор субъективен, он ошибается в оценке тех или иных исторических явлений, событий, но неизменно подкупает его искренность: «И пошёл я тогда к Петлюре, потому что у меня штанов не было».

Сложные жизненные обстоятельства, случалось, обостряли его отношения с друзьями, коллегами по перу. Рассказывая, например, о конфликтах с И. Куликом, И. Микитенко, А. Малышко, автор порой излишне категоричен, даже резок. Но вместе с тем он никогда не преуменьшал роли этих писателей (в частности, И. Кулика и И. Микитенко) в литературе, да и в своей личной творческой судьбе. А их трагическую гибель в годы сталинских репрессий считал трагедией всего украинского народа.

Что же заставляло Владимира Сосюру, поэта от Бога, творчество которого всегда было предельно автобиографично (порой его стихи и поэмы были прямым поэтическим пересказом пережитого), столь упорно обращаться к биографической прозе? Ведь начиная с поэмы «Красная зима», своим лирическим накалом, мастерством поэтического слова буквально прорвавшейся на передние рубежи украинской поэзии 20-х годов, а затем в поэмах «Оксана» (1922), «Вера» (1923), в эпопее «Железная дорога», состоящей из пяти поэм, и особенно в стихотворном романе «Красногвардеец» (1937–1940), Владимир Сосюра пишет и свою личную судьбу, и биографию своего поколения. Но, очевидно, как заметил сам поэт, «о разном и песни бывают разные, и формы, ведь жизнь пестра…». Параллельное воссоздание событий в стихах и прозе было вызвано, надо полагать, не просто желанием документировать свою биографию: автор осознавал, что поэзия по своей внутренней сути может быть — должна быть! — песней своему народу. А ему хотелось оставить после себя и Летопись, правдивое свидетельство об эпохе, которую он так искренне, так увлечённо, на накале всех чувств прожил вместе со своим народом, с родной своей Украиной, к которой питал такое пронзительное, светлое, сыновнее чувство.

Критики, и литературоведы, говоря о достоинствах мемуаристики, часто предостерегают читателей о неполной достоверности, субъективности (а то и субъективизме!) этого жанра. Термин субъективность как бы является и признаком неполноценности, исторической недостоверности. Не переоценивая исторического значения произведений данного жанра, к которым принадлежит и «Третья Рота», сказал бы всё же, что это документы наиболее полного самораскрытия характера человека, стиля и своеобразия его мыслей, оценки определённых сторон эпохи.

Роман «Третья Рота» — интересный и характерный образец мемуарной прозы. Владимир Сосюра нигде не насилует своего таланта, своей памяти. Он предельно искренен и не скрывает от читателя даже, казалось бы, невыгодной ему правды, доверяя ему самое сокровенное и больное. И это побуждает нас простить автору, поэту и романтику, все чрезмерности его романтического максимализма, гипертрофию чувств, а иногда и наивность большого ребёнка, каким Владимир Сосюра оставался всю жизнь. Всё это, думается, не снижает художественных особенностей романа, напротив — придаёт ему своеобразную индивидуальную окраску и аромат. Это поистине проза поэта.

Готовя первое издание книги «Третья Рота», редакторский коллектив издательства «Радянський письмён-ник» бережно отнёсся к рукописи романа, хранящейся в архиве Института литературы АН УССР им. Т. Г. Шевченко. Переводной вариант книги сохранил эти же принципы. До читателя донесено всё стилистическое своеобразие, особенности языка, интонации романа-воспоминаний поэта.

СЕРГЕЙ ГАЛЬЧЕНКО

ПРОЛОГ

Родился я на станции Дебальцево — в десять часов утра шестого января 1898 года. На неделю раньше срока. Это было так. На последнем месяце беременности мать выходила из вагона, и её ударил в живот острым углом сундука какой-то пассажир. Он сделал это не нарочно. Но мне от этого было не легче. Очевидно, он ударил меня в левую половину головы, и поэтому я родился преждевременно.

Мать, увидя мою чёрную головку, крикнула: «Чёрт!» — и потеряла сознание. Моя мать была очень легкомысленна и романтична. На последнем месяце беременности она бегала, перепрыгивала через плетни, и вообще было почти незаметно, что она скоро станет матерью. По происхождению (по мужской линии) она — сербиянка, хотя фамилия её Локотош, что по-венгерски значит — «слесарь». Очевидно, у матери была и венгерская кровь. По женской линии она происходила из евреев и украинцев.