Анри Труайя - Семья Эглетьер Страница 2

Уже полдень! Ей давно пора к морю, надо собрать немного раковин на пляже. Это ежедневная прогулка Мадлен, единственная разминка, к которой она еще себя принуждает. Вот уже лет восемь, как она толстеет. Сначала это ее огорчало, а теперь стало безразлично. Заботы о внешности давно уже оставили Мадлен, и она целыми днями ходила в брюках и свитере.

Пять минут спустя Мадлен уже была на улице в желтом плаще и надвинутой на самые брови зюйдвестке. Ветер и дождь с силой хлестали ее по лицу, не давая ни на чем сосредоточиться. Без единой мысли в голове она шла против холодного ветра; все в деревушке блестело от дождя: и крыши, и окна, и лужи. Ее малолитражка стояла на площади около бездействующей церкви. Мадлен протиснулась на сиденье, включила зажигание и задумчиво взглянула на залитое водой ветровое стекло, по которому мерно ходили щетки дворников.

К пляжу она подъехала в час отлива. Почти до горизонта, где вскипало и пенилось море, простиралась ровная, твердая и влажная пустыня. Меж продолговатых гладких камней змеились, устремляясь к морю, быстрые ручьи, оставляя в песке рыхлые следы, большие радужные лужи кишели крохотными рачками в прозрачном панцире. Лохматые черные водоросли, выброшенные на берег, были покрыты хлопьями пены, грязной, точно после стирки. В воздухе остро пахло водорослями и солью. Издалека доносился приглушенный рокот моря. В небе с криками кружили голодные чайки. У самой воды несколько человеческих фигурок с неясными, словно размытыми, очертаниями наклонялись и распрямлялись, что-то собирая. Мадлен подняла несколько раковин, наполовину ушедших в песок, вскрыла одну из них перочинным ножом и проглотила содержимое, почувствовав на миг аромат и вкус моря. Остальные она припрятала: пойдут на закуску. Попозже она заглянет в колбасную к Сильвестру. Там продается чудесный деревенский паштет!.. Конечно, это не самая подходящая еда для тех, кто заботится о талии. Но у нее никогда не хватит мужества отказаться от удовольствия вкусно поесть. Да и ради кого, спрашивается? Она позавтракает на скорую руку, выпьет у камина крепкого горячего кофе с рюмочкой кальвадоса… Потом возьмется за свое вышивание — большой букет красных и желтых увядающих цветов, — поставит пластинку, что-нибудь из Баха или Моцарта, и час потечет за часом, неторопливо, до самого вечера, среди милых ее сердцу и преданных ей вещей. Внезапно ход ее мыслей прервался. Мадлен посмотрела вокруг. Куда ни бросишь взгляд — безлюдье, серость, дождь, песок, вода… Что она тут делает, на этом берегу, с корзиной в руках? Острая тревога охватила ее. Позвонить Франсуазе? Нет, по телефону всего не скажешь. Есть вещи, о которых говорят только с глазу на глаз. Поехать туда, расспросить обо всем, разузнать во что бы то ни стало…

Она вытряхнула раковины из корзины и повернула обратно. Ветер дул ей в спину. На плотном песке ноги почти не оставляли следов. Она вскочила в машину, вернулась домой, быстро собрала чемодан. Такие внезапные поездки в Париж вошли у нее в привычку. Она снова вышла, одетая по-городскому, с зонтом в руке, заперла на два оборота двери дома, бросила чемодан на заднее сиденье, решительно схватилась за руль и ринулась в дождь. По вымытому ливнем шоссе тянулись вереницей тяжелые грузовики. Она постепенно обогнала их один за другим. И теперь думала только о Франсуазе.

II

Капли шлепаются на банановые листья с совсем особым, неповторимым звуком. Вот уже трое суток раздается эта однообразная барабанная дробь, отупляющая, точно завывания колдуна. Стоя на пороге хижины, Даниэль пытается разглядеть сквозь пелену дождя тропический лес, в тайну которого он поклялся проникнуть. Внезапно ливень утихает, небо проясняется, окутанный дрожащей дымкой испарений, проступает окрестный пейзаж. Перед выходом нужно наскоро закусить горстью риса и сахарным тростником. А издалека уже слышатся звуки тамтама и тыквенных погремушек. Это сигнал. Отряд трогается в путь вслед за проводником, чернокожим атлетом в набедренной повязке из сухой травы. Вооружившись топориком, он прорубает проход в стене сплошных зарослей. Перерубленные лианы, а иной раз и змеи падают под ноги. Даниэль ступает по мягкому месиву из перегнивших листьев, насекомых и грязи. Со всех сторон доносятся пронзительные крики птиц, визг обезьян, рычание хищных зверей…

— Эглетьер, повторите то, что я сказал!

Из недр Африки Даниэль сокрушенно взирает на лысого, бледного и унылого человека, который обратился к нему с этими словами.

— Вы, разумеется, опять не слушали, — продолжает преподаватель математики. — А между тем, учитывая ваши слабые способности к точным наукам, вам следовало бы быть особенно внимательным. Так что не удивляйтесь, если в следующий четверг вам придется посидеть в классе.

На Даниэле уже не было колониального шлема. Товарищи потешались над ним, но он не обижался. Час назад на уроке географии они доказали, что они славные ребята. Всю жизнь он будет благодарен им за то, что из всего класса его и Лувье избрали кандидатами на получение туристской субсидии из фонда Зелиджа. В соответствии с уставом голосование было тайное. Несколько минут он разглагольствовал, объясняя, что именно его интересует в Африке, и сразу, в первом туре, получил большинство голосов. Хотя, если говорить правду, его лучший друг Дебюкер уже недели две вел агитацию в его пользу. Чем его отблагодарить? С Берега Слоновой Кости Даниэль привезет ему в подарок подлинный тотем. Ибо Даниэль намеревался исследовать именно Берег Слоновой Кости. По свидетельству самых серьезных авторов, там еще существуют мало изученные области, где вопросы чести по-прежнему разрешаются с помощью ядовитых стрел. Отправляясь в эти первобытные места, совершаешь двойное путешествие — в пространстве и во времени. При мысли об этом у Даниэля захватывало дух. Брат и сестра посмеивались над его увлечением, отец хранил молчание. Надо убедить его, и как можно скорее: без его письменного согласия все сорвется. Даниэля брала досада, когда профаны начинали толковать ему о предстоящих экзаменах на степень бакалавра[1]. Подумаешь, невидаль! Да что они значат в сравнении с экспедицией, к которой он готовился! А между тем опять-таки по уставу он должен представить не позднее 2 января проект маршрута и план исследований. Из семисот двадцати проектов, поданных учениками выпускных классов, специальная комиссия отберет триста. Их авторы получат небольшую сумму на расходы по путешествию и диплом на пяти языках в качестве рекомендательного письма. По возвращении надлежит сдать отчет о поездке с фотографиями и рисунками; доклады, признанные лучшими, дадут право на вторую, более значительную субсидию.

Спрятавшись за спину впереди сидящего, Даниэль достал карманный атлас и углубился в изучение карты Африки. Он уже прочертил красным карандашом свой путь: Париж, Марсель, Алжир, Касабланка, Дакар, Конакри, Абиджан… Цель поездки: изучение санитарных условий жизни африканцев в местностях, удаленных от крупных населенных пунктов. Разумеется, трудновато для ученика выпускного класса, не имеющего ни малейшего понятия о медицине. Даниэль и сам понимал, что для избранной проблемы ему не хватает знаний, и все же не сомневался, что, оказавшись на месте, в гуще жизни, сумеет восполнить этот пробел энтузиазмом. Если его проект будет одобрен, он уедет немедленно после экзаменов, а выдержит он их или нет, не имеет никакого значения! Иначе говоря, в начале июля. А сейчас ноябрь! Целых семь месяцев ожидания. Он смирился и заставил себя прислушаться к потоку алгебраических формул. Знак производной, знак вариации xfy. Черная классная доска пестрела множеством знаков, написанных мелом, точно толпа негров с яркими белками глаз. А дождь все лил за грязным окном, на двор лицея, на островерхие крыши хижин, на девственный лес, на озеро кофейного цвета, в котором плещутся бегемоты. В четыре часа звонок прервал наконец речь преподавателя, и Африка скрылась в туманных далях. Сорок учеников бросились к выходу, словно пассажиры тонущего корабля к спасательным шлюпкам. В коридоре Дебюкер догнал Даниэля и хлопнул его по плечу:

— Ну, доволен?

— Еще бы, — ответил Даниэль. — Но почему ты не выдвинул свою кандидатуру?..

— Родители против.

— А ты не пробовал уговорить их?

— Шутишь, — вздохнул Дебюкер. — Они всегда заодно, и попробуй с этим что-нибудь поделать. Но, по правде говоря, мне самому не слишком улыбается поездка, когда денег в обрез, как раз столько, чтобы не помереть с голоду. Я люблю жить с удобствами. Без моей комнаты, без пластинок и книг я начинаю хандрить. Ты там еще хлебнешь горя, вот увидишь!

— Возможно.

— Ну и что, не боишься?

— Немного боюсь, — признался Даниэль. — Но именно это и завлекательно!

Даниэль слегка рисовался своей страстью к приключениям, а Дебюкер в свою очередь преувеличивал приверженность к комфорту и интеллектуальным занятиям; каждый старался не нарушить того представления, которое составил о нем другой. Дебюкер всегда изысканно одевался: невысокий изящный блондин в белоснежной рубашке, на узких ногах черные, хорошо начищенные туфли. Чуть заметный искусственный зуб придавал металлический блеск его улыбке. Он слегка шепелявил. И шел первым по всем предметам. Для Даниэля, мывшегося отнюдь не часто и одевавшегося во что придется, этот денди с несколько педантичным складом ума олицетворял собой удачу, на которую сам он никогда не сможет рассчитывать. Проходя по коридору, Даниэль покосился на свое отражение в окне. И уже в который раз с неудовольствием увидел узкие плечи, длинные руки, развинченную походку и маленькую круглую голову с лохматым русым чубом, незапоминающееся, заурядное лицо. И все-таки в защитной форме, какую носят в джунглях, с фотоаппаратом через плечо и стеком в руке он будет выглядеть лучше…