Контроль особых посещений (СИ) - Моисеева Ольга Юрьевна Страница 24

  Версия близнеца тоже не прокатывала, потому что близнецов с абсолютно идентичными родимыми пятнами не бывает, но Кира не стала говорить об этом майору. Она вообще никому не сказала об этой особой примете, опасаясь, что её сочтут сумасшедшей. Ведь мёртвые не воскресают, а значит, это не мог быть сам Кит! Но кто же тогда?! Его точная копия? Как это возможно? Заяви она такое, и от её показаний просто отмахнутся, как от бреда сивой кобылы, поэтому Кире ничего не оставалось, как говорить 'похож на Кита' - так она могла донести правду до следствия, не добавляя баллов к сомнению в собственной адекватности.

  А такие сомнения возникали, ибо Кирин рассказ содержал столько странностей, что поражал даже её саму. Ну, допустим то, как явились два человека, один носом в другого, ещё мог подтвердить машинист, но вот то, что во втором тоже был дусим - обычный человек не видел! Это было известно только со слов Киры, как и то, что потом он внезапно исчез, вместо того, чтобы трансформироваться! - совершенно невозможная ситуация, заставлявшая любого сотрудника ОКОПа подумать, что этого второго щенка попросту не существовало. Как и таинственного 'очень похожего на Кита' убийцы, которого тоже никто нигде не засёк...

7. Бывший щенок

  Валере Крюкову исполнилось всего двадцать девять лет, когда на него, как гром среди ясного неба, обрушилось известие, что тридцатого дня рождения у него уже не будет. У вас глиобластома, сказал доктор, что в переводе на человеческий язык означало опухоль мозга. В четвёртой стадии. Излечение невозможно, вот вам обезболивающие, противоотёчные, противосудорожные и успокоительные, можете идти домой, жить вам осталось несколько месяцев. - Подождите, как домой?! А вырезать? - Опухоль неоперабельная, пояснил доктор, но вы не расстраивайтесь: при вашем диагнозе, даже когда операцию можно сделать, в восьмидесяти процентах случаев возникает рецидив, так что напрасные выходят мучения. - А химиотерапия, припомнил Валера, и... что-то там ведь есть ещё? - Лучевая терапия, темозоломид, кивнул врач, но всё это имеет смысл делать в комплексе с химиотерапией уже после операции, а в вашем случае операция исключена, так что всё это будет бессмысленно.

  Бессмысленно... Воспоминания о беседе с доктором толкались в мозгу обрывками, думать было трудно, голова болела и кружилась. Выйдя из больницы, Валера не нашёл в себе сил поехать домой, вместо этого он добрёл до скверика и опустился на лавочку. Несколько месяцев... это было так трудно принять и осмыслить... Ещё недавно он ходил на работу, строил планы на будущее, даже не подозревая, как близок конец его жизни! Бред, просто бред! Невозможно, невыносимо, хотелось выкрикнуть: Нет!! Так не бывает!!!

  Но выяснилось, что бывает: головные боли и головокружение, которые он принимал за признаки стресса и переутомления до тех пор, пока вдруг не пропала часть поля зрения, оказались симптомами глиобластомы в той стадии, когда уже ничего нельзя сделать. Ещё месяц назад он серьёзно полагал, что надо только продержаться до отпуска, а там - море, солнце, отдых - и всё как рукой снимет...

  Дотягивать не пришлось: отпуск начался прямо сейчас и теперь уже никогда не закончится. Вернее, закончится, но отнюдь не выходом на работу... Безумие...

  В кармане куртки звонил телефон, но Валера не стал брать трубку - разговаривать с кем-то оказалось выше его сил. Родителей у него не было, постоянной девушки тоже, только друзья-приятели, некоторые ещё с детдома. Но сейчас, наверняка, звонил кто-то с работы, спросить о результатах обследования, Валера должен был оставаться в офисе до семи, но отпросился и ушёл на час раньше, все знали куда. Пока доехал до больницы, пообщался с врачом, купил на автомате выписанные им препараты и добрёл до этого скверика, прошло часа три, как минимум. Было уже часов девять, давно стемнело, но ни смотреть сколько времени, ни вставать с лавочки не хотелось. Переживания на время притупились, на Валеру накатила страшная усталость. В последнее время он быстро утомлялся и едва мог с утра поднять себя с постели - это, кстати, тоже был один из симптомов проклятой болезни... Телефон в кармане снова запел, но Валера даже не пошевелился. Он закрыл глаза и провалился в какой-то болезненный и апатичный полусон.

  Очнулся, когда совсем замёрз. Телефон больше не звонил, Валера достал его и посмотрел, сколько времени: оказалось, уже полночь! Точнее, самое начало первого. Чёрт, надо двигать домой. Валера встал и хотел было вызвать такси, но потом вдруг передумал, решив поехать на метро. Он и сам не мог бы объяснить зачем. Ноги размять и встряхнуть заиндевелое тело? Оттянуть момент возвращения в свою одинокую берлогу, побыть немного среди людей, хотя какие там люди за полчаса до закрытия? А может, это было предчувствие?

  Предчувствие шанса, который выпадает только один раз в жизни - его легко пропустить, но нельзя не заметить, пусть даже ты имеешь рациональный склад ума и чужд всяческой мистике - для сил, способных влиять на человеческую судьбу, это значения не имеет...

  Глубоко запихнув кулаки в карманы куртки, Валера поднял воротник и медленно побрёл к станции метро, ни о чём не думая, ничего не желая, словно старый робот, ещё работоспособный, но морально устаревший, из-за чего хозяин просто оставил его на улице, сообщив, что никаких заданий больше не будет.

  В метро оказалось тихо, тепло и приятно, народу было раз, два и обчёлся, светло и чисто. Валера оттаял, вытащил руки из карманов и, вытерев вдруг заслезившиеся глаза, прошёл на платформу.

  В вагоне он оказался один, хотя вообще в поезде были ещё люди: он видел нескольких сквозь проносящиеся окна, прежде чем состав остановился. Усевшись посередине дивана, Валера меланхолично закрывал то один глаз, то другой, исследуя, как слева внизу дышит тёмное пятно, закрывающее часть поля зрения. Проклятая глиобластома... интересно, это пятно будет дальше как-то меняться? - врача Валера об этом не спросил, но, если следовать обычной логике, то, наверное, станет увеличиваться, а может... Внезапно что-то толкнуло его в грудь, но как-то чудно, изнутри, а перед глазами вдруг засверкал серебристый иней - было такое ощущение, что всюду под кожей, в том числе и под роговицей, появилась тонкая, ртутно-блестящая ткань. Валера видел, как она дрожала, растягиваясь и проникая всё глубже и глубже внутрь, пока полностью, вместе с застилавшей глаза серебристой плёнкой, не растворилась в его теле.

  Валера моргнул и увидел всё ясно и чётко - уродливого пятна, отбиравшего кусок из поля зрения, больше не было! Он вскочил и, не веря собственным глазам, стал вертеться, разглядывая вагон, стараясь периферическим зрением поймать сам не зная что: то ли тёмноту, то ли, наоборот, серебристый блеск, но так ничего и не увидел. Зато осознал, что голова перестала болеть, а тело сделалось странно плотным и упругим.

  Когда поезд прибыл на станцию, его вдруг стало прямо-таки распирать от прибывающей неизвестно как и откуда энергии. Поначалу это было приятно, но к тому времени, как поезд въехал на станцию, Валера почувствовал в середине груди острое и болезненное жжение, будто кто-то тыкал оголённым проводом прямо в солнечное сплетение. А потом ему резко захотелось на улицу. Так сильно, что аж дыхание перехватило. На воздух!! На воздух!!! Он подбежал к двери. Ему надо скорее выбраться из этого чёртова подземелья! Едва дождавшись, когда двери откроются, он выскочил на платформу и чуть не упал на четвереньки. Тело будто прошила молния, и Валера понял, что не успеет. Ни на улицу, ни на воздух, вообще никуда. Срок его жизни закончился, всё! время вышло! - и случилось это гораздо раньше, чем говорили врачи, а возврат зрения и временный прилив энергии, который накрыл его в вагоне, - были всего лишь кратковременным облегчением, как часто бывает у тяжело больных перед самой смертью...