Хидыр Дерьяев - Судьба (книга первая) Страница 42

— Вот что, люди, я скажу вам. Семь раз отмеряй, один раз отрезай, так говорили наши деды. Надо нам крепко отмерить всё. Если девушка сбежала, она сделала это по своей доброй воле. Теперь она и мать не послушается, будет держаться за этого человека. Зачем же нам ловить свою тень? Мы будем стараться, а она скажет: не хочу! У нас совесть чистая потянули, подёргали — не смогли вытащить. А теперь и в этом смысла нет. Единственное, чего мы добьёмся, это даром потеряем две с половиной тысячи туманов. Разве мы так безрассудны, чтобы бросать деньги в песок? Мне не хочется, чтобы они пропали зря. Как вы, уважаемые яшули, смотрите на это?

Теперь гости арчина проснулись окончательно. Они очень хорошо поняли, куда клонит Меред. Перспектива получить по пятьсот туманов на брата, прямо сказать, была очень заманчивой. И, главное, трудов никаких. Протянул руку, взял деньги — и клади их за пазуху. Однако ревнителей аульной чести несколько смущало, что деньги-то были народными, и поэтому они бормотали себе под нос: «Правильно, конечно… Ай, надо что-то придумать», но никто не предлагал дележа, страстно желая в то же время, чтобы это предложение всё же кто-то сделал. Узук была забыта.

Помедлив, арчин дипломатично сказал:

— Может, переведём эти деньги как налог с населения?

Конечно, это было бы справедливым решением, поскольку дайхане, щедро опустошившие ради спасения Узук свои карманы, должны были теперь изыскивать дополнительные средства для уплаты налогов. Арендаторов можно было не принимать во внимание, так как землю в аренду сдавали более менее состоятельные люди, они найдут, чем уплатить налог. Страдали самые бедные, и если перевести оставшиеся две с половиной тысячи туманов в счёт погашения налогов, это явится для них огромным облегчением. Но, ах, как близко лежат эти тысячи и как неудержимо тянутся к ним руки!

Взбудораженные яшули нервно ёрзали на месте, откашливались, стыдливо прятали глаза друг от. друга.

— Говорите, уважаемые, напомнил арчин. — Может быть, вы согласны с моим предложением?

Старший яшули долго и старательно кашлял, потом не очень уверенно сказал:

— Как можно такую уйму денег. взять из своего кармана и за налоги отдать? Налоги должен каждый платить за себя…

— Что же делать? — продолжал хитрить арчин. — Раздать деньги людям?

— Дели! — не выдержал старец, и остальные закричали:

— Дели, чего там!..

— Давай деньги на платок!

— Дели скорее!..

В народе сложена язвительная и печальная пословица: «Была бы беленькая кибитка цела, а остальные — хоть поток поглоти». Как видно, сложили эту пословицу не от досужих раздумий.

Из пасти пса кость не вырвешь

Зима, вступившая в свои законные права, бесцеремонно оттесняла осень, жёстко хлестала по Ахалу порывистым северным ветром. Словно состязаясь с ней, усатый азербайджанец фаэтонщик непрерывно подхлёстывал своих коней.

— Э-эх, вы! Чортовы кабэл! — покрикивал он азартно и его кнут, пересвистывая ветер, вился и щёлкал над спинами упитанных серый коней. Кони, закусив удила, рвались из упряжи, колёса фаэтона, казалось, неслись по воздуху, не дотрагиваясь до земли.

— Харош кабэл! — фаэтонщик обернулся к седокам. — Раз мигнул, два раза мигнул — сэло Авэзмамед прышол!

— Ай, спасибо, дорогой усатый хан, на том ж том же ломаном языке ответил Бекмурад-бай. — Я один раз мигнуть не успел — село доехал.

Фаэтонщик понял насмешку, обиделся. Отвернувшись от седоков, рванул кнутом поперёк конских спин.

Рядом с Бекмурад-баем сидел толстолицый, толстоносый человек и с любопытством таращил по сторонам круглые кошачьи глаза. Густые брови его бы-ли удивлённо приподняты, раздуваемая, от бешеной скачки бородища веером рассыпалась по широкой груди. Он приходился родственником Бекмурад-баю, звали его Сарбаз-бай. Ходили слухи, что он гораздо богаче Бекмурад-бая, однако жил постоянно в глухих песках и проверить это предположение было трудно. Утвердительный ответ могло дать только то обстоятельство, что, появляясь время от времени на людях, он не считал денег.

Сарбаз-бай был до смешного невежествен, на страшно любопытен. На его непрерывные вопросы, иногда наивные и бестолковые, чаще отвечал человек с жидкой бородкой на удлинённом лице и плутовато: шустрыми глазами. Говоря, он вытягивал губы трубочкой, и создавалось впечатление, что человек собирается ущипнуть собеседника словом, что, между прочим, и было на самом деле.

— Вели-бай, слушай меня, — обратился к нему толстоносый пустынник, — Старые люди говорили, что тучи тоже устают от бесконечного хождения по небу и отдыхают на вершинах гор. Верно говорили! Смотри, вон одна тучка присела на отдых, а другая уже отдохнула, видишь, пошла дальше? Правильно старые люди понимают. Они говорят: туча к морю спускается, воду набирает, а потом идёт и дождь сеет. Верно, а?

Бекмурад-бай захохотал он частенько потешался над невежеством этого каракумского Креза, хотя и не брезговал при случае одолжить у него солидную сумму без отдачи. К чести Сарбаз-бая, в долг он давал всегда, а на смех не обижался — привык.

Сощурясь от резкого ветра, Вели-бай сказал:

— Не тот много знает, кто много жил, а тот, кто много ходил. Ходить надо, уважаемый Сарбаз-бай! А то ты засел в Каракумах, как барсук в норе, и караулишь помёт своих овец. Не бойся, не пропадёт он, все шарики целы останутся.

— Не все! — без тени шутки возразил Сарбаза бай. — Много жуки поедят. Знаешь, такие… нос у них как кетмень? Они большие шарики из маленьких катают и кушают. Видел?

Бекмурад-бай снова засмеялся, а Вели-бай вытянул губы трубочкой.

— Слышишь, Сарбаз-бай, наши охотники ловят тучи на вершинах Копст-Дага, во-он-он там! Подкрадутся к старой туче, которая быстро убежать не может, и ловят её. На базарах Ахала сколько хочешь туч продают…

— Что-то я в прошлый раз не видел! — усомнился Сарбаз-бай.

— Ты не попал в тучный ряд. А может, улова тогда не было. Хочешь, купим тебе кусок тучи? Привезёшь домой, выпустишь её в кибитке — вот тебе и дождик собственный.

— Ба… В кибитке будет моросить?

— Бу-бу-будет…

— А большую тучу купить можно? Чтоб на пастбище её во время засухи выпускать…

Бекмурад-бай и Вели-бай, схватившись за животы, покатились со смеху. Бородатый Сарбаз-бай невозмутимо смотрел на них круглыми глазами и с доверчивостью ребёнка ждал, когда они насмеются.

— У тебя де… у тебя денег не хватит… — выговорил наконец Вели-бай. Сарбаз-бай самоуверенно похлопал себя по карману.

— Хватит! На три тучи… на пять туч хватит!.. А молоденькие тучи не продаются?

Нахохотавшись до боли в скулах, Вели-бай обратился к Бекмурад-баю:

— А как он вчера среди ночи разбудил нас: «Ой, вставайте, ой, поезд сейчас свалится!»

— Как знать… — вздохнул Сарбаз-бай. — Я проснулся ночью, а он тарахтит, весь трясётся, качается из стороны в сторону, словно терьяка накурился. Долго ли с железок ему соскочить? Железки, они в два пальца шириной всего!

— А чего ты за полку хватался?

— Ай, помирать неохота — за всё схватишься… Надо было сказать человеку, который в чёрной голове с дымом сидит, чтобы гнал полегче. Дело ночное, в темноте того и гляди споткнёшься. Днём пусть себе погоняет, сколько хочет, днём дорога хорошо видна. Да и днём гнать не надо. Он, наверное, думает, что. мы торопимся. Куда нам торопиться? Не сегодня доедем — завтра доедем. Зачем спешить?

— А ты думаешь, человек в «чёрной голове» послушался бы тебя?

— Почему не послушался? Обязательно послушался! Я бумажку покупал, деньги платил. Покажи ему бумажку… А зачем я её покупал, если он меня слушать не станет?

Хмурый фаэтонщик, хранивший упорное молчание, повернулся, ткнул кнутовищем, сердито сказал:

— Вон сэло… Какой кибытка ехал?

— Дом Овезмамеда знаешь? — спросил Бекмурад-бай.

— Знаем… Мы всо знаим… — ответил фаэтонщик, сдерживая коней и поворачивая их налево, з промежуток между большой чёрной кибиткой и европейского типа домом. — Вот Авэзмамэд!.. Платы денга!

Хозяин дома — статный, красивый мужчина средних лет — встретил приезжих радушно. Было видно, что он искренне рад гостям.

— Бекмурад-бай! Вели-бай! Добро пожаловать, дорогие! Оказывается, и вы можете забраться в нашу глухомань… Проходите, пожалуйста… То-то мне сегодня никуда отлучаться не хотелось, с самого утра глаз дёргало, а это верная примета, что быть встрече. Вот она и оправдалась! Не знал я только, что такая радость меня ожидает, думал, из наших кто-либо наведается… Проходите, проходите, вот сюда!..

По случаю приезда дорогих гостей Овезмамед велел зарезать самого жирного барана, пригласил некоторых своих знакомых. После сытного угощения приезжие гости стали рассказывать о марыйских новостях, хозяева — о своём житьё-бытьё. Бекмурад-бай не часто навещал Овезмамеда, но в его доме чувствовал себя легко и свободно, словно в своём собственном.