Генри Хаггард - Она и Аллан Страница 5

В продолжение часа я быстро шел по долине, пока не дошел до склона холма, где начиналась заросль кустарников. Здесь было темно, и я стал петь еще громче.

Вскоре я убедился, что мой змей не обманул меня, вот и следы скота. Я бодро пошел дальше, пока не добрался до долинки, по которой с легким журчанием протекал ручеек. Следы скота выступали уже совершенно ясно. Теперь я дошел до пруда. У самого берега плавал утонувший бык, ноги которого были защемленными в раздвоенном корне. Все оказалось именно так, как я видел моими духовными очами.

Я сделал еще несколько шагов вперед и огляделся. Взор мой упал на что-то светлое — то был серый свет утренней зари, слабо блеснувший на рогах скота. Пока я всматривался, одно из животных захрапело, поднялось и стряхнуло с себя ночную росу. В тумане рассвета вол показался мне ростом с большого слона.

Я собрал в кучу и пересчитал всех животных — их было семнадцать — и погнал их перед собой по узкой тропинке, ведущей к краалю. С каждой минутой становилось светлее, с восхода солнца прошло уже более часа, когда я достиг того места, где мне следовало свернуть, если бы хотел спрятать скот, как приказал мне Нама! Но я вовсе не желал исполнить его приказание.

«О нет! Я пригоню скот, — решил я про себя, — прямо в крааль и скажу всему народу, что Нама — вор!»

В эту минуту послышался шум. Я оглянулся и увидел на откосе холма приближающуюся толпу народа. Во главе ее шел Нама. Рядом с ним я разглядел владельца скота. В полном недоумении я замер на месте. Дикари бросились ко мне с криками, размахивая палками и копьями.

— Вот он! — кричал Нама. — Вот он! Каков ловкий мальчик? Я вырастил его, а он покрывает срамом мою седую голову! Не прав ли я? Не говорил ли я, что он вор? Да! Да! Я знаю твои проделки, Мопо! Посмотрите, он хотел украсть скот! Он все время знал, где найти его, а теперь угоняет стадо и хочет спрятать его. Оно, конечно, пригодилось бы ему на покупку жены, не так ли, мой умный мальчик?

Старик стремительно бросился ко мне с поднятой палкой, за ним последовал владелец скота с громким злобным рычанием.

Я понял сразу, в чем дело, отец мой. В душе поднялась целая буря злобы, у меня закружилась голова, перед глазами заколыхалась как бы красная скатерть, казалось, она то опускалась, то опять поднималась. С этих пор я всегда видел ее перед глазами каждый раз, когда мне приходилось вступать в бой.

Я крикнул только одно слово — «Лжец!» и кинулся ему навстречу. Нама тоже приближался ко мне. Он ударил меня палкой, но мне удалось подставить под его удар мой маленький щит и вовремя отскочить. Я, в свою очередь, ударил его. О! Как я ударил его! Череп Намы встретился с моим керри, и Нама упал, мертвый, к ногам. Я снова зарычал, как зверь, и бросился на второго врага. Он метнул в меня копье, но оно не попало в меня, и в следующую секунду я ударил его вторично. Он поднял свой щит, но я выбил его из рук моего противника, и щит полетел через его голову, а сам он упал без чувств. Остался ли он в живых или нет, не знаю, но вероятно, что он выжил.

Весь народ замер, я воспользовался этой минутой и обратился в бегство. Дикари кинулись за мной, бросая в меня камнями и стараясь поймать, но никто не мог сравняться со мной в быстроте бега. Я летел, как ветер, летел, как олень, которого собаки застигли во сне. Понемногу звук погони становился слабее, пока мои преследователи окончательно не потеряли меня из виду и я остался один.

Глава 3. МОПО ВОЗВРАЩАЕТСЯ ДОМОЙ

Задыхаясь, бросился я на траву и лежал некоторое время. Отдохнув немного, я встал и спрятался в высоком тростнике, окружавшем болото. Весь день я пролежал, раздумывая о случившемся. Что мне было делать? Теперь я напоминал шакала, не имеющего даже норы. Если я вернусь к своему племени, меня, без сомнения, убьют, как вора и убийцу. Кровь моя будет пролита за кровь Намы-колдуна. А этого я вовсе не желал. В эту-то тяжелую минуту я вспомнил Чаку — того мальчика, которому я много лет тому назад дал кружку воды. Я уже не раз слышал о нем. Его имя было известно в стране, его всюду повторяли, и деревья, и трава, казалось, шептали его.

Видение моей матери начинало осуществляться.

С помощью племени умтетва он занял место своего отца Сензангаконы, прогнал племя амакваба, теперь вел войну со Звите, вождем племени ндванда, и поклялся стереть его с лица земли. Я вспомнил обещание Чаки возвеличить меня и дать мне благосостояние в тени своей славы и решил бежать к нему.

Мне было жаль только мою сестру Балеку, и я решил взять ее с собой, если только удастся добраться до нее и сообщить ей о моем намерении. Я решил попробовать. Дождавшись темноты, я встал и пополз, как шакал, по направлению к краалю. Когда я добрался до плантации мучного дерева, я остановился. Голод мучил меня, пришлось сначала утолить его полузрелыми плодами, а затем продолжать свой путь. Несколько человек сидели у входа одного из шалашей у костра, они разговаривали. Я подполз ближе, как змея, и спрятался за куст.

Люди не могли видеть меня вне полосы света костра, я же хотел услышать, о чем они говорят.

Как я и предполагал, сидевшие говорили обо мне и, конечно, бранили меня. Они говорили, что убийством такого великого колдуна, как Нама, я, несомненно, принесу несчастье всему племени, что племя убитого владельца скота потребует огромный выкуп за нападение на него. Я услышал дальше, что мой отец отдал приказ всему народу начать с завтрашнего утра погоню за мной и умертвить меня, где бы меня ни нашли.

«Ага, — подумал я, — можете охотиться за мной, но охота ваша будет безуспешна!»

В эту минуту собака, спокойно лежавшая до того времени у огня, встала и начала нюхать воздух, потом рычать. Я не на шутку перепугался.

— Что это собака рычит? — сказал один из сидевших у огня. — Пойди, посмотри!

Но человек, к которому были обращены эти слова, только что нюхал табак и вовсе не расположен был двигаться.

— Пускай собака сама посмотрит, — ответил он, чихая, — к чему же держать собак, если надо самому ловить вора?

— Ну, пошла вперед, — обратился к собаке первый из говоривших.

Собака с лаем бросилась вперед.

В эту минуту я увидел ее. Это была моя собственная собака Коос — хороший, верный пес. Я не знал, что делать. Собака, почуяв меня, перестала лаять и, прыгая в кустах, нашла меня и стала лизать мое лицо.

— Лежать, Коос! — шепнул я ему.

Он покорно улегся у моих ног.

— Куда же это собака девалась? — услышал я голос первого. — Точно ее околдовали. Отчего она вдруг перестала лаять и не идет назад?

— Надо пойти посмотреть! — сказал другой, вставая с копьем в руках.

Я опять страшно испугался, думая, что они поймают меня, или же я должен буду снова обратиться в бегство. Но в ту минуту, когда я поднялся, чтобы бежать, большая черная змея проскользнула между людьми и направилась к шалашу. Все отскочили в ужасе, но сейчас же кинулись в погоню за змеей, решив единогласно, что собака лаяла, без сомнения, на нее.

Это был мой добрый Элозий, отец мой, принявший образ змеи, чтобы спасти мне жизнь. Как только люди удалились от меня, я пополз по другой дороге. Коос следовал за мной по пятам.

Я задумал пробраться в мой собственный шалаш, достать мои стрелы, меховое одеяло и попытаться поговорить с Балекой. Мой шалаш, очевидно, пуст: в нем никто не спал, кроме меня, а шалаш Намы находился на некотором расстоянии вправо.

Тем временем я дополз до тростниковой изгороди, окружавшей шалаш. У открытых ворот никого не было: обязанность закрывать их лежала на мне, а меня не было. Я приказал Коосу лежать смирно, смело дошел до двери моего шалаша и прислушался. Очевидно, шалаш был пуст, дыхания не было слышно, тогда я прополз в дверь и стал шарить рукой в поисках моих стрел, фляжки для воды и деревянной подушечки: она была так удачно вырезана, что мне стало жаль оставить ее. Все эти вещи я нашел. Затем я стал искать одеяло из шкур, и вдруг рука моя коснулась чего-то холодного. Я вздрогнул и снова пощупал рукой. Оказалось, то было лицо человека, лицо мертвеца Намы, убитого мной. Вероятно, его положили в мой шалаш в ожидании погребения.

О! Тогда я не на шутку струсил. Нама мертвый и в потемках — это было гораздо хуже, чем Нама живой. Я готов был бежать, когда вдруг услыхал разговор почти рядом, за дверью. Это были женские голоса. Я тотчас же узнал их, они принадлежали двум женам Намы.