Стать настоящим (СИ) - Моисеева Ольга Юрьевна Страница 8

  - Не-е-е, - пытаясь казаться крутым и беспечным, хохотнул он, - люди так кусаться не умеют, даже маньяки!

  - А почему вы, едва увидев окровавленного человека, сразу решили, - чуть растянув губы в улыбке, эфэсбешница уставилась ему прямо в глаза, - что рваные раны на его теле - именно укусы? Может, его палкой с гвоздями били! А, старлей? Что вы на самом деле там, в лесу, видели?

  - Ничего я не видел! - Кононенко засопел, беспокойно ёрзая на стуле. - И почему именно я?

  - Да потому что в 'скорую' звонил майор Устриков. А значит, когда вы наткнулись на Ксенофонтова, майор остался с ним, а вы бросились по ближайшим окрестностям, чтобы понять, кто нанёс раненому увечья и задержать его, ведь так?

  - Я... - старлей умолк и вспотел, бросая отчаянные взгляды на Устрикова.

  Тот сжал губы в тонкую линию и молча показал пальцем на Кирин телефон - он лежал на столе и записывал разговор.

  - Ладно... - Кира выключила запись, позволив майору своими глазами в этом удостовериться.

  Она убрала телефон в куртку и как могла тепло улыбнулась полицейским. Кононенко тут же расплылся в ответной ухмылке, а Устриков сказал:

  - Хорошо, мы расскажем, раз уж это так надо... дружественному ведомству, но имейте в виду: под протокол мы своих показаний не подтвердим! Мне, знаете ли, вовсе не улыбается навалить на себя дополнительное расследование не-пойми-чего, да ещё и прослыть в отделении ёб... долбанутым.

  Кира спокойно и понимающе кивнула, сделав приглашающий жест рукой.

  - В общем, я видел там людей... - майор пожевал губами, - голых.

  - А я волков! - вставил свои три копейки старлей.

  - Абсолютно голые, а на улице градусов двенадцать, снег ещё в лесу лежит... - не обращая на реплику коллеги внимания, продолжил Устриков. - Стояли они за ёлками, я видел семерых... но, может, где за кустами ещё были. Мужики и бабы, у одной лицо и рот кровью вымазаны, а другие вроде чистые... безоружные - никаких палок с гвоздями, вообще ничего! Стоят, чтоб их, в чём мать родила! Я тогда подумал: секта - сатанисты или ещё хрень какая... я эту, с кровяным ртом, на мушку взял: 'Руки!', и тут они вдруг все на землю прямо плашмя попадали и лежат, будто мёртвые... Я им: 'Встать!' - реакции никакой, тогда к бабе нагнулся, пульс на шее щупаю, а его нет, и тело холодное. Я к другому - то же самое! Ну, у меня совсем ум за разум: чего это, как? Померли?! все разом? Выпрямился, в одной руке ствол, другой телефон из кармана достаю...

  - А он не работает, - вдруг быстро проговорила Кира.

  - Точно!.. а как вы... - Устриков сдвинул брови.

  - Да просто догадалась! - поспешила заверить она, неопределённо махнув рукой. - Пришло почему-то в голову... извините, что перебила. Что было дальше?

  - Ну а дальше, пока в телефон пялился, сзади - шорох, я обернулся: кто-то из ёлок выходит...

  - А это был я! - встрял Кононенко. - У меня тоже телефон накрылся, я не мог скорую вызвать и двинул к Пашке... в смысле, к майору Устрикову, а вокруг него - волки!.. И люди! Голые!.. я обалдел, сразу не понял, показалось, у меня с глазами что-то... я стал тереть, а они убежали!

  - Глаза? - беззлобно поддела его Кира.

  - Собаки, - мрачно уронил Устриков.

  - Да не собаки это были, а волки! - с неожиданным жаром заявил Кононенко, словно ребёнок, которому никто не верит, что в шкафу живёт бука.

  - Волки или собаки, но у старлея вид был, словно он ЛСД только что закинулся... Я тогда сразу повернулся обратно и увидел, как они убегают - серые такие, крупные, шустрые... прицелиться не успел, как они в кустах потерялись... Мы вернулись к Ксенофонтову, телефоны заработали, и я вызвал 'скорую'. Вот, собственно, и всё, капитан, - Устриков встал, за ним вскочил и Кононенко. - А сейчас, извините, у нас очень много работы.

  Он протянул руку тоже поднявшейся из-за стола Кире.

  - Спасибо, майор, - ответила она, пожимая его ладонь. - Вы нам очень помогли.

  - Я провожу! - вызвался старлей и, распахнув перед Кирой дверь, с улыбкой спросил, понизив голос: - А телефончик свой дадите?

* * *

  Пернатый птичник прошёл ещё один поворот и, аккуратно положив кошатницу Хищницу на пол, обессилено сел, привалившись к каменной, шершавой и холодной, стене... Шорох вверху затих - Ворона-проводница снова улетела, бросив их на произвол судьбы. Но, может быть, сейчас это даже к лучшему: сегодня птичник шёл очень долго и зверски устал, а ведь ещё придётся отражать очередную атаку ветряных тварей!..

  И всё же идти вслед за Вороной - это так хорошо: шагай себе, ни о чём не думай!.. Под ногами разворачиваются туннели, впереди шуршат перья и сверкает чёрный вороний глаз, когда птица поворачивает к Пернатому голову. Он улыбается ей и делает вид, что Хищницу нести вовсе не тяжело, и неважно, что она уже так долго без сознания, с ней всё будет в порядке, когда они выйдут из лабиринта, - ты, главное, Ворона, веди! Показывай путь...

  Но в какой-то момент проводница - раз, и улетала, причём всегда неожиданно: птичник просто терял её из вида и только слышал где-то вверху быстро стихавшее хлопанье крыльев. И спустя некоторое время начинал дуть ветер, сначала потихоньку, потом всё сильнее и сильнее, будто почуяв, что Ворона скрылась и больше некому его сдерживать. С нараставшим рёвом он вырывался на волю, рождая этих проклятых летучих змеев...

  Но это случится позже, а пока у Пернатого было немного времени передохнуть, пока слабенький ветерок остужает разгорячённое лицо и ноющие от тяжести руки.

  Он нежно посмотрел на Хищницу - она такая красивая! Сильное тело, чёрные, с серебристым отливом, волосы, болотного цвета глаза. Да, он отлично помнит их цвет, хоть они сейчас и закрыты... А и пусть! - нечего ей смотреть, во что превратился их сияющий проход, на эти мрачные, холодные стены, грязный, мокрый пол, незачем чувствовать ярость и бессилие, ни к чему отражать атаки ветряных змеев. Пернатый справится с этим сам. А ей лучше открыть глаза, когда они выйдут из лабиринта на волю - туда, где свет, тепло, жизнь! Где птичник и кошатница будут счастливы! Наперекор всему. Он вынесет её в новый мир, она вдохнёт воздух жизни, откроет глаза и увидит, как любит её Пернатый, крепко-крепко, больше всего на свете! И они вместе станут другими, чем сейчас, они оба будут настоящими!

  Лёгкое прохладное дуновение неумолимо перерастало в неприятный, ледяной, бьющий в лицо поток. Поднимался ветер. Скольких змеев принесёт он на этот раз? И как долго продержится птичник?.. Он подобрался, готовясь встать, и почувствовал, как свинцово тяжелы ноги и руки. Они отказывались слушаться - что, если не получится встать?! Птичника накрыла волна паники, а затем пришла злость. Он всегда призывал её, чтобы уничтожить страх. Злость на тех, кто уже вышел на другую сторону, кто стал настоящим и вовсю наслаждается жизнью! Жизнью, полученной за счёт них с кошатницей - ведь это именно Пернатый с Хищницей открыли проход, отдав этому всё: силы, любовь, энергию!