Последний поцелуй (ЛП) - Клэр Джессика

Джессика Клэр и Джен Фредерик

Последний Поцелуй

Серия: Хитман  - 3

ВНИМАНИЕ!

Текст предназначен только для предварительного и ознакомительного чтения.

Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена.

Любое коммерческое и иное использование материала кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей.

Переводчик: Анна К.

Редактор: Ольга С; Настя З; Ксюша Р.

Обложка: Александра В.

Перевод группы: vk.com/lovelit

Глава 1

Василий

Месяц назад

– Ты хочешь возглавить Братву Петровича? – кричит Георгий Петрович с дальнего конца стола. По генеалогическому древу Петровича он настолько далёк от него, что едва заслуживает место за этим столом. – В тебе нет ни капли крови Петровича!

– Разве? – спрашиваю я, и мне нет необходимости повышать голос, ведь любые эмоции показывают слабость, а я не слабый человек. – А что делает Петровичем? – поднявшись, начинаю обходить стол вокруг. – Разве кровь? Тогда половину из вас следует выгнать из-за этого стола за провальные тесты ДНК. Кто хочет сдать первым?

Я указываю на Томаса Григорьевича, верного члена банды, по крайней мере, в двух поколениях. Во время холодной войны его отец служил в КГБ.

Он слегка кивает в знак уважения и согласия, что Братва всегда была истинным братством, связанным скорее верностью, чем кровью.

– Хорошо. Ты, Килмент, когда мы подобрали тебя и твоего брата, вы остались сиротами на улице, ты считал себя настоящим «Петровичем», совершая своё первое убийство? Сделал свою первую работу? Когда мы говорим о Братве, мы говорим одним голосом. То, что делает один, делают все. Или этот принцип больше не правдив, Георгий?

Разносятся низкие звуки одобрения, а Георгий сидит, скрестив руки на груди, и раздражённо смотрит на стол. Сегодня мы встречаемся, чтобы обсудить будущее Братвы после смерти Сергея Петровича. Эту смерть помог организовать я, и многие подозревают это. Что затрудняет для меня следующий шаг – убийство Елены Петрович. Убийство двух Петровичей так близко другу к другу дурно пахнет, и пахнет переворотом. Сейчас мы нестабильная группировка, и отрубание головы этой змеи ведёт к хаосу. А чтобы я достиг своих целей, Братва должна быть стабилизирована.

Однако в этом логове беззакония нелюбовь поддерживает верность каждого, а страх. Петрович держал власть, ставя нас друг против друга. Чтобы подняться выше, я устранил все слабые места.

Меня отличает то, что я готов сделать всё, что угодно. У каждого мужчины за этим столом есть ограничения. У меня нет.

У мужчин, сидящих за эти столом, различные мнения на мой счёт. Некоторые смотрят на меня с благоговением и уважением, а другие с отвращением. Последних я уважаю, потому что человек, убивший свою собственную сестру, такой человек как я, заслуживает заточения в темнице подальше от человечества.

Но вместо этого, я стою в этой комнате, как потенциальный лидер этих воров и злодеев. Именно этого я хочу, не потому что жажду власти, а потому, что, контролируя Братву, я контролирую всё. У меня сейчас есть цель.

– Ты убьёшь свою мать, чтобы спасти Братву, Томас? А ты, Пётр, когда твоя сестра шепчется со своим любовником Павлом Ивановым, не беспокоишься о том, какие секреты она рассказывает? Или, Степан, на днях я видел, как твой сын держался за руки с... – Я останавливаюсь рядом со Степаном и кладу руки на его стул. Почти чувствую, как он дышит страхом. – ...кое-кем молодым и привлекательным. Мне показалось, они наслаждаются друг другом.

Пётр кашляет.

– Значит, ты готов убить нас всех, чтобы сохранить Братву? Это не причина, чтобы последовать за тобой.

– Нет, но вы знаете, что я пожертвую всем и всеми, чтобы защитить братство.

Они молчат, потому что, в отличие от других, моя сестра, Катя, мертва. Ликвидирована моей рукой по приказу Елены Петрович.

Я заканчиваю прогулку по комнате, остановившись перед стулом.

– Я тот, кто привёл наши интересы от торговли оружием до телекоммуникаций. Менее, чем через десять лет основной бизнес Братвы будет законным, а значит, нам больше не нужно прятаться за бронированными машинами. Больше не придётся надеяться на телохранителей, которых можно подкупить. Больше не нужно бояться милиции или КГБ. Можно инвестировать в футбольные команды или покупать особняки в Лондоне, не опасаясь преследования.

Лидерство означает – эффективное использование кнута и пряника. Я руковожу кнутом. Всегда. Петровичи понимают только кнут. Для них пряник или не существует, или несёт подозрения.

Боевики – молодые мускулы нашей организации, которых наш военачальник Александр мальчишками подобрал на улице, чтобы защищать барство, устали от постоянной угрозы их семьям и домам. Они спят с одним открытым глазом и рукой на сердце, задаваясь вопросом, убьёт ли брат их мать или изнасилует сестру в качестве возмездия за какое-то нарушение кодекса Братвы.

Старшее поколение, такое, как Томас или Килмен, и те, кто сидит в совете «Братвы Петровичей», не могут передать мне власть над этой организацией, ведь я простой пехотинец, проданный отцом в качестве погашения долга. В связи со смертью Сергея и единственной оставшейся настоящей Петрович, злобной Еленой, у меня есть выбор. Попытаться вырвать контроль над братством у старой гвардии или уйти.

И я бы ушёл. У меня есть деньги, ведь я долгое время был «Петровичем», и меня заставили убить многих врагов. Но чтобы выжить, «Братва Петровичей» должна оставаться сильной.

Если я чему и научился, то тому, что люди, у которых ничего нет, и есть жертвы. Те, у кого есть сила и деньги, могут защитить других.

Томас потирает подбородок рукой.

– Есть одна вещь, которую ты бы мог сделать.

– Это легенда, Томас, – вздыхает Килмент.

– Я сделаю это.

Легенды существуют, потому что в них верят. Если эта вера поможет избавиться от Елены Петрович и обеспечить мне мирное существование, тогда я сделаю эту глупость и заполучу картину. Их желание вернуть прошлое абсурдно, ещё одна причина, чтобы отправить старую гвардию на покой.

– Вы хотите, чтобы я добыл Караваджо1? Возгласы удивления и замешательства заполняют комнату.

– Так ты знаешь, – уныло говорит Килмент.

Я в курсе, так как этой историей со мной давно поделился Александр.

– Знаю, что знаменитый триптих, написанный Караваджо, когда-то висел во дворце Медичи во Флоренции, и, возможно, на вилле Кареджи. Он был заказан, как алтарь, но считался слишком богохульным, так многие его составляющие были осуждены. Медичи подарили его Фёдору Перовому, который позднее его потерял, когда в России было Смутное время. А когда в семнадцатом столетии к власти пришли бояре, картину, по слухам, восстановил Пётр Великий. Дедушка Петрович владел картинами, они висели в большом зале, пока не были утеряны, проданы или похищены во времена Сергея. Многие говорят, кто владеет ими, владеет миром.

Томас кивает, согласный с моим изложением, но Килмент выглядит не убеждённым.

– Триптих2 известен под названием «Мадонна и волк», – заканчиваю я.

Петровичи любят эту картину, потому что женщина, которую изобразил Караваджо, была якобы настоящей Марией Магдалиной – шлюхой. А волк? Это изображение человека-волка, который поедает Марию. Несмотря на ужас происходящего, на его лице выражение экстаза. Волк тоже рассматривается, как метафора со старорусским названием воров. Волки – воры у двери. Мы хищники, а остальные – жертвы. Однажды я видел триптих, когда Елена Петрович устраивала чей-то день рождения. Считалось, что Сергей продал его, чтобы финансировать свои грязные извращения.