Он мой кошмар (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна"

Он мой кошмар

Мария Высоцкая

1

«Закружила так, что не верится.

Может быть, вся жизнь переменится…»

Темнота. Небо затянуто плотными тучами и вот-вот разольется дождем.

Я бегу, пока не упираюсь руками в стену. Ловушка, из которой нет выхода. Медленно поворачиваюсь.

Каждый его шаг отдается в ушах звоном.

Андрей не торопится. Конечно, я и так загнана. К чему теперь торопиться?

Оказавшись напротив, вытягивает руку и сжимает мой подбородок. Не больно, но очень ощутимо…

— Я никуда тебя не отпущу, Еся. Лучше убью здесь и сейчас. Ты моя. Нравится тебе это или нет. — Он смотрит в упор. В глазах ярость, она сгущается надо мной черной тучей. — Еще раз я увижу тебя хоть с кем-то…

Мои губы дрожат. Смотрю на его кулаки, перепачканные кровью, врезаясь спиной в холодную стену.

— Ты чуть не убил его.

— Я же предупреждал. Только моя, — переходит на шепот, впиваясь пальцами в мои плечи.

— Ты ненормальный, Панкратов. Чертов псих. Убери от меня руки. Не смей ко мне прикасаться.

— Я псих, и тебе это нравится.

Проводит костяшками пальцев по моей щеке, оставляя на ней кровавые отпечатки.

— Отпусти, Андрей, мне осточертели твои выходки. Я не твоя собственность. Не твоя вещь. Почему ты ведешь себя так, словно тебе это позволено?

— А мне и позволено, Еська…

Мои губы дрожат, а тело продувает ледяным ветром. На дворе поздняя осень, а на мне тонкое шифоновое платье, что ни капли не греет.

— Мне все позволено, — рывком тянет к себе, а у меня земля из-под ног уходит. — Не смей от меня сбегать. Никогда.

Мы стоим в колодце питерского дома. Крупные капли начавшегося дождя царапают кожу. Холодно. Так холодно и так нестерпимо жарко. Жуткий контраст.

— Я тебе не разрешал, — встряхивает меня как куклу, — слышишь?

Слышу… Ты всегда делал то, что тебе заблагорассудится. Наша первая встреча была именно такой…

За несколько месяцев до описываемых ранее событий…

Первая встреча

Есения

Смотрю вниз, в танцующую толпу, выхватывая лишь отрывки Леськиных громких фраз. Никогда не бывала в этом клубе на втором этаже. Всегда только там, в хаосе танцующих людей.

Бережная отлипает от перил и тянет за руку к диванчикам. Туда, где расположилась добрая половина нашей группы. Официантка любезно подает еще порцию коктейлей.

— За начало семестра, — Леся прыскает со смеху и залпом осушает длинный бокал.

Я ограничиваюсь лишь глотком сока. Еще не хватало прийти домой окосевшей. Маме это не понравится. Да и самой мне не нравится.

Виталик, Леськин брат, рассказывает очередной похабный анекдот, совершенно забывая, что их эра давно канула в Лету.

Хочется закатить глаза, что я, в принципе, и делаю. Но, несмотря на жеманность вокруг, чувствую себя расслабленной и почти счастливой. На мне красивое бежевое платье, идеальный макияж, на работе дали несколько выходных, а впереди еще целая ночь танцев.

Боковым зрением замечаю темную, идущую к нам фигуру. Но особого внимания ей не уделяю. Продолжаю покачивать ногой в такт музыке.

— Андрюха! — Виталик подскакивает с места и хлопает незнакомца по плечу. Улыбается.

Стелется перед ним, как перед своим хозяином. Этого у Бережного не отнять.

А вот новоприбывший совсем не разделяет общего веселья. Скорее наоборот, транслирует поток негатива. Захлестывает им каждого за этим столиком.

— О, Панкратов нарисовался, — шепчет Леся, — сейчас начнется, — вымученно вздыхает.

Я слегка напрягаюсь.

Он садится в кресло и раздраженно кидает смартфон на столик. Поза у него вроде и расслабленная, но руки сжаты в кулаки. Мне кажется, все сидящие здесь притихают. Движения становятся более скованными, а улыбки ненастоящими.

Кто он такой и зачем пришел — понятия не имею. Но по отрывкам фраз подруги понимаю, что он друг ее брата. Старшего брата, который приперся суда по приказу отчима. Контролирует младшую сестренку.

В какой-то момент понимаю, что рассматриваю этого самого Панкратова.

Взгляд падает на массивные часы, что огибают его запястье. Золотые. Почему-то усомниться в том, что они настоящие, я не могу.

Он пышет состоятельностью и полным безразличием к происходящему.

Темно-русые волосы, широкие плечи. Черный бадлон с невысоким горлом обтягивает бицепсы. Слово спорт ему явно знакомо не понаслышке.

Широкие скулы, острый нос и подбородок с едва заметной ямочкой. Глаза светлые. Разобрать оттенок, конечно, нереально. Симпатичный. Он, бесспорно, симпатичный. Но как-то по-особенному. Есть в нем какой-то треплющий душу страх. Опасность. Да, вероятно, это самое правильное слово.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А когда наши глаза встречаются, мне становится не по себе. Он очень пристально меня рассматривает, словно раскладывает в своей голове на детали.

Стараюсь держать лицо, но губы предательски подрагивают.

Слишком жутко. Сразу начинаешь чувствовать себя не в своей тарелке.

Тяжелый взгляд, который у меня не получается выдержать до конца, как бы я ни старалась. Мои щеки краснеют, а кожа покрывается колючими мурашками.

— Бережная, с каких пор ты дружишь с эскортницами? — Панкратов чуть прищуривается и переводит взгляд на Леську. — Папа не наругает? — скалится.

2

Приоткрываю рот. Такого я точно не ожидала. Совсем.

Все мое напускное безразличие тает на глазах.

— Панкратов, не хами! — моя Леська переходит в оборону. — Тоже мне божок.

— Витася, рот своей сестре закрой, или это сделаю я, — скалится. — Не уверен, что ей понравится.

Бережная замолкает, а его губы изгибаются в подобии улыбки, глаза при этом остаются холодными. В них пусто.

— Тогда, может, свалишь отсюда? — выгибаю бровь. — Нам тоже твоя компания не слишком приятна. У нас тут своя атмосфера, если ты не заметил.

— За себя говори, Токарева, — встревает Виталик-подпевала, а Леся испуганно дергает меня за руку.

— Что ты сказала? — Панкратов подается чуть вперед, просто пригвождая меня взглядом к диванчику. Даже если я захочу встать, не смогу.

— Проблемы со слухом? — вновь хватаю маску напускной бравады, стараясь залезть в нее как можно глубже.

Медленно вхожу в раж, что плохо. Остановиться будет нелегко. Терпеть не могу таких самовлюбленных типов.

— Смотри, чтобы у тебя не возникло проблем, — его голос резонирует с выражением лица. Такая грубая, вкрадчивая подача и полное безразличие на лице. Ни единой эмоции.

Бережная чуть дергается и хочет встать. Спешит уйти. Чувствую это ее желание слишком остро. Она всегда такая — забитая и тихая. Просто не представляю, что сподвигло ее на реплику в адрес этого хама.

Крепко сжимаю Леськину руку.

— Даже не думай, — сквозь зубы. — Не ведись на этот бред, Олеся, — говорю с нажимом.

Спустя время атмосфера становится менее напряженной. Панкратов исчезает где-то за барной стойкой, но я продолжаю ловить на себе его взгляды.

Ребята снова начинают болтать и смеяться. Кто-то уходит танцевать, а я сижу, будто меня приложили по голове чем-то тяжелым.

Лесе звонят, и она, сто раз извинившись, сбегает на улицу. Ее отчим снова закручивает гайки. Тоталитаризм в действии.

Мы быстро спускаемся по лестнице и, притормозив у входа, размеренно шагаем к уже подъехавшей за ней машине.

— Удачи, — шепчу ей на ухо и целую в щеку.

Пару минут слежу за отъезжающей иномаркой. А когда поворачиваю голову, моментально покрываюсь колкими мурашками. Вздрагиваю.