Вера Колочкова - Дети Афродиты Страница 10

– Но ведь и Ваня – так. Просто он один раз ошибся. Но – любил… Я же видела, как он тебя любил. Я еще не совсем из ума выжила.

– Да, ты права, и Ваня любил. Но он оказался предателем родины. А предателей родины на войне сразу расстреливали – без всякого суда и следствия.

– Ты не на войне, Оля…

– Я на войне, бабушка. Я всегда на войне. Да ты же сама всегда меня учила держать оборону! Если оборону ослабишь – затопчут, уничтожат. Забыла, что ли?

– Да. Я тебя учила. Но я тебя учила обороняться, а не нападать.

– Так и обороняюсь – от предательства!

– Нет, Оля, нет… Это не оборона. Это похоже на глупый демарш. Когда обороняться не от кого, а оборону все равно надо придумать. И Ваня твой не сапер, которому можно ошибиться только один раз. Он обыкновенный человек. Его надо простить, Ольга. Я бы на твоем месте простила.

– Ты? Ой, сомневаюсь! Ты бы на моем месте уж точно не простила!

– Ладно, что с тобой разговаривать… Совершенно бесполезное занятие, ты слышишь только себя и свою обиду. Пойдем лучше в дом, я чайник поставлю. Ну и характер у тебя, даже страшно иногда становится, оторопь берет…

– А чей у меня характер? Мамин или папин?

Не хотела спрашивать – само получилось. Опять нарушила табу. Бабушка посмотрела сердито и чуть испуганно, как всегда, когда она приставала с расспросами о родителях. И, как всегда, ничего не ответила. Проигнорировала, будто и не было никаких вопросов.

Вошли в дом. На кухне чистенько, как всегда. Ольга открыла холодильник, начала выкладывать продукты из пакетов. Бабушка нажала на кнопку электрического чайника, поставила на стол чашки, сахарницу, сухарики в вазочке.

– Хочешь, яичницу сделаю? – полуобернулась к Ольге.

– Нет, я бутербродами обойдусь.

– Бутерброды есть вредно. Надо внимательно следить за питанием, Ольга. Надо беречь здоровье смолоду.

– Да, бабушка. Я знаю. А еще – Волга впадает в Каспийское море. А лошади кушают овес и сено. Кажется, так у Чехова, да?

– Ты хочешь упрекнуть меня в банальности?

– Нет. Ни в чем я тебя не хочу упрекнуть. Я просто хочу понять… Ну почему, почему я не могу спросить ничего о своих родителях? Нет, правда? Что, есть какая-то в этом ужасная тайна? Ну, понятно, мой папа, он твой сын. А мама? Кто была моя мама? Она тебя обидела чем-то, да?

– Зачем тебе? Все равно их не воскресишь.

– Да, не воскресишь! Но я должна знать!

– И что ты конкретно хочешь знать? Что ты пристала ко мне вообще? Я старый человек, мне больно вспоминать былое. Не надо, прошу тебя, Ольга. Прекрати. Не придумывай себе ничего.

– Да что, что я должна придумывать? Если я вообще ничего не знаю?

– Прекрати, я сказала! Хватит! Не мучай меня! Садись лучше чай пить…

– Спасибо! Расхотелось!

Ольга хлопнула дверцей холодильника, ушла в гостиную, с досадой плюхнулась на диван. Нащупав под рукой телевизионный пульт, нажала на кнопку включения. Внутри все клокотало обидой – да что ж это такое. Что ей, жалко, что ли? Больно ей былое вспоминать! Как будто речь о чужих людях идет, чтобы говорить о них – былое! Нет, почему она так?.. Самый близкий человек…

Экран телевизора вспыхнул, замелькали последние кадры любимого фильма «Тот самый Мюнхгаузен», снятого гениальным режиссером Марком Захаровым по сценарию гениального Григория Горина. В главной роли – гениальный Олег Янковский. Ольга усмехнулась грустно – как много гениев собралось в одном месте, просто невыносимо. Рвут сердце, бессовестные. Еще и гениальная музыка Рыбникова в конце… Совсем добивает. Нет, какая музыка! Одновременно примиряет с действительностью и затягивает слезную удавку на шее. И жить, жить под нее хочется, несмотря ни на что. И смотреть, как Янковский поднимается, поднимается вверх по лестнице… «Улыбайтесь, господа, улыбайтесь! Я понял, в чем ваша беда, господа. Вы слишком серьезны. Умное лицо – это еще не признак ума. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица…»

Нет, почему ей всегда хочется плакать, когда Янковский произносит эти слова? Не улыбаться, как того требуют гениальный артист и его герой, а именно плакать? Может, потому, что она как раз из тех, из очень серьезных, у которых всегда умное выражение лица? И которые делают глупые поступки? Нет, ну что она за человек, а? Где надо улыбаться, там ей хочется плакать… Если б она умела, непременно заплакала бы. Не все же умеют улыбаться. И как жить тем, кто все-таки слишком серьезен? У кого все-таки есть признаки ума и не обязательно на умном лице? Нет, бабушка в чем-то определенно права – относительно ее невыносимого характера. Даже сама с собой сладить не умеет.

Все, музыка кончилась, Янковский поднялся в небо. Первая злость ушла, на душе легче стало, надо идти мириться. И чаю в самом деле хочется. И бутербродов…

Дальше день покатился своим чередом. Прополка грядок на огороде, мытье полов в доме, поздний обед. Бабушка приготовила рассольник, ее любимый. После обеда хотела сходить искупаться, да поленилась. К вечеру засобиралась уезжать.

– Ночевала бы, Оль.

– Нет, бабушка. Сегодня Польке позвоню, может, завтра к ней съезжу. Соскучилась.

– Передавай от меня привет. Скажи, я тоже соскучилась.

– Хорошо, передам. Может, как-нибудь вместе к тебе приедем.

– Да, было бы замечательно. А то умру и правнучку не увижу.

– А ты не умирай. Еще и с праправнуком Польке поможешь. Читать его научишь, писать грамотно. Ты ж у нас как-никак заслуженная словесница!

– Боже, как я долго живу… Говорят, нынче редкая удача – увидеть своих правнуков. А я, вон, до праправнука умудрилась дожить. Правда, устаю сильно в последнее время. Прежней бодрости нет и свежести в голове тоже нет.

– Ба, какая свежесть?.. Мне сорок лет, и у меня давно в голове никакой свежести…

– Не говори ерунды, Ольга. Никогда не понимала этих твоих шуток. Я тебя провожать не пойду, ладно? Сама ворота закроешь?

– Конечно, бабушка.

Ольга выехала со двора, выскочила из машины, чтобы закрыть ворота. Уже садясь обратно в машину, услышала вдруг:

– Олька, Оль!

Огляделась… Никого. Улица совершенно пустая.

– Да сюда гляди, Олька! Это я тебя зову!

Поверх соседского забора показалась лохматая голова Наташки, бывшей одноклассницы. Наташка вытянула шею, повертела головой, оглядывая улицу.

– Ты чего, в шпионов играешь? – рассмеялась Ольга, глядя на нее с удивлением. – Привет, Наташк.

– Привет, привет. Ну, чего встала? Иди сюда, дело на сто рублей есть.

– Да я уезжаю, Наташ. Может, в другой раз?

– Да говорю тебе, зайди! Трудно в калитку шагнуть, что ли?

– Это же у тебя ко мне дело, ты и выходи.

– Да я не могу, Оль. Я голая.

– Че-го?..

– Ну, в смысле, воздушные ванны принимаю. Для кожи полезно. А дело больше тебя касается, чем меня. Спрашивали о тебе тут… Интересовались…