Игры на раздевание книга 2 (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна Страница 10

- Вик, это консьерж… там в холле кто-то тебя хочет! – голос Адити вынимает меня из глубинной депрессии, сожалений и жалости к себе.

Я лежу на своей кровати у окна, свернувшись калачиком и укрывшись с головой большим одеялом, рядом стоит Адити и протягивает мне свой сотовый. Внезапно в её глазах проявляется понимание:

- Ааа… это твоё воскресное недоразумение… наверное. Ну, ясно.

И в трубку:

- Её нет, она уехала и вернётся не скоро. Что значит, видел утром?! Утром ещё была, потом уехала. Куда-куда, к тётке в Калгари!

От неожиданности я отрываю тяжёлую голову от подушки, сажусь на кровати и отмечаю, что мир ничуть не изменился: пока я рефлексирую по поводу своего фиаско, Адити всё так же прекрасна, активна и изобретательна. Ночные приключения чуть подпортили её макияж и укладку, но в целом она выглядит вполне жизнерадостной и довольной судьбой. В отличие от меня.

- Что он сделал? - первый же вопрос.

- Ничего. Он тут ни при чём.

- Нет уж, извини! Если я участвую в этой мелодраме, то, по крайней мере, имею право знать состав преступления!

- Он ничего не сделал…

- Совсем ничего? - и тут нужно отметить её искреннее удивление: Адити ожидала от британца чего угодно, но только не бездействия.

- Сделал, что должен был, и я ушла. Тема закрыта, Адити.

Подруга мягко приземляется на край моей кровати:

- Ты знаешь, в первый раз редко кто получает удовольствие…

- Да не в этом дело!

- А в чём?

Адити не глупая девушка, и это - одна из причин её эксклюзивного билета в зону моего поражения:

- Боже… только не говори, что ждала от него предложения руки и сердца!

Я пытаюсь ответить, но… не могу - в горле ком, и все силы уходят на то, чтобы проглотить его без осложнений.

- Ну ясно… - констатирует бывалый, не скрывая разочарования. - Я думала, ты умнее. Признаться, я удивлена, что он вообще сюда прискакал. Чего хочет?

- Мне откуда знать?!

- Ну-ну… - кивает и подходит к окну. - Да, это он, твой двухметровый британец. Стоит, подпирает свой Бьюик, тоже мне… принц на хромом коне!

Затем с чувством добавляет:

- Красавчик! Причём во всех смыслах: и девку самую упёртую уложил и лицо не теряет. Ну а внешне так и вообще: реально КРАСАВЧИК! Ну ладно, пойду узнаю, чего он хочет.

- Не смей!

И тут же выкручиваюсь:

- Я же уехала! Он поймёт, что ты соврала!

- Ох, детка… тебе точно двадцать два? Он и так знает, что никуда ты не уезжала, и стоит на самом видном месте как раз потому, что уверен - ты его видишь.

- Не вижу.

- Я сейчас выйду, и ставлю триста баксов, что ты подскочишь к окну!

Баксы свои она не заработала, потому что к окну я не подскочила… а тихо и незаметно подкралась: ОН, действительно, стоял, подпирая поясницей машину, ту же самую, на которой подвозил нас пару недель назад.

Адити подошла к нему, взглянула на наше окно, но, не обнаружив в нём меня, сосредоточилась на Кае. Говорили они недолго, и выяснить ей удалось только очевидное:

- Он сказал, что обидел, но не уточнил, как. Так ты расскажешь или нет?

И я рассказала. Как будущий медик будущему медику. Как женщина женщине.

- Ты предложила ему секс?!

- Да. А разве не ты говорила, что…

- Чёрт, Викки! Я шутила! Нет, ну… чёрт, чёрт, чёрт! – она вскакивает с моей кровати, прижимая свои красивые пальцы к глазам, и качает головой.

Я тоже поднимаюсь и держу себя руками, чтобы не распадаться на атомы. Отдышавшись, Адити кладёт руку на мою поясницу:

- Не переживай, всё образуется. Смотри вон, под окнами же стоит… ждёт тебя. Значит, всё так и должно было быть.

- Что я сделала не так?

- Понимаешь, Вик… Секс на один раз – это самая крутая вещь на свете, но он - не всегда то, что нужно в данную минуту, и не то, что приемлемо с каждым. Вот Олсон, он на один раз, понимаешь? А Кай… нет, ну и он тоже вполне пригоден для одного раза, но… он другой и ищет другого, это же видно!

- Как?

- В его глазах.

Я сжимаю голову руками. Сдавливаю её изо всех сил и ненавижу. Ненавижу за тысячи или миллионы грёбаных лишних нейронных связей, мешающих мне видеть то, что видят другие, не дающих полноценно жить среди них.

- Этот парень… интересный. Даже мне он интересен не на один раз, жаль только нищий. Смотри на его Бьюик, смех один. Чем на таком корыте, лучше уж пешком!

- Или на автобусе…

Адити смеётся, и я невольно улыбаюсь, потому что машина у него, действительно, страшненькая. Внезапно обнаруживаю, как всё-таки важны в жизни другие люди. Одиночество – не самая правильная форма существования.

Кай ещё долго не уезжал и теперь он точно знал, где наше окно, поэтому смотреть в него могла только Адити, я же – лишь осторожно поглядывать.

В груди громыхало, душа рыдала, а он всё стоял. И пока стоял, я не спала – уснёшь тут, как же. Уехал в четверть первого ночи, и Адити, способная держать руку на пульсе даже сквозь сон, поинтересовалась:

- Уехал?

- Да.

- Ему на работу к пяти утра. Он на стройке вкалывает.

- Ты откуда знаешь?

- Он живёт в одной квартире с другими ребятами: Олсоном, Лейфом, Мариной и Дженной. Я у Олсона спросила.

- Надо же, прямо как в сериале «Друзья».

- Так и есть, все они  - его друзья.

Вечером, около семи, Кай приехал опять. И я снова не вышла. Не из вредности: просто… мне ещё слишком тяжело. На этот раз он не стоял, подперев машину, а был в ней.

- Он спит, - констатировала Адити, внимательно изучившая Бьюик через свой мини-бинокль. – Наверное, на стройке работать не то, что девок невинности лишать…

- Ладно тебе, не язви.

- Уже защищаешь? Ну-ну…

На следующий день он придумал кое-что получше: заявился в приёмную клиники своей матери. Думаю, мне сразу понравился его взгляд - слишком серьёзный.

- У Вас снова симптомы? - не менее серьёзно вопрошаю я, не отрывая глаз от своего компьютера.

Он не отвечает. Просто стоит и ждёт, пока не посмотрю ему в глаза. Долго. И это напрочь выбивает из колеи, настолько, что я теряю уверенность в правильности выбранной стратегии.

Я не вредничаю, просто всё это вместе - озеро, его руки на мне, ночь, боль, унижение и его упорное нежелание оставить меня в покое, особенно последнее – это слишком для меня. Это слишком много для человека, который с рождения варился сам в себе и своём мире, где других людей кроме него почти не было.

Неожиданно на помощь приходит его мать:

- Кай?! – её удивлению нет предела. – Что ты здесь делаешь, сынок?

- Я на минуту, - бросает мне и направляется к матери, берёт её за локоть, приняв перед этим традиционный, по-видимому, поцелуй в щёку, и уводит. Как только они скрываются в её кабинете, я бегу к напарнице Сонате, раскладывающей лекарства для сегодняшних пациентов:

- Соната! Передай, пожалуйста, миссис Керрфут, что у меня внезапно начались критические дни, я ужасно себя чувствую и ухожу домой!

- Ладно… - выпучивает глаза Соната. – Таблетку Адвила дать?

- Я уже приняла, спасибо.

Терять эту работу пришлось бы в любом случае, так что, какая разница, когда? Отец хоть и давно умер, но в средствах мы с матерью никогда не нуждались – он позаботился обо всём заранее. И, выбирая профессию, финансовый аспект обучения я не принимала во внимание – и это тоже было улажено отцом заранее – у меня имеется массивный Образовательный План по государственной программе. Поэтому работаю я по большей части из принципа. В кампусе живу тоже из принципа, но только не моего – мать так решила. Собственно, именно благодаря этому её решению у меня и появился первый в жизни и единственный друг – Адити.

На остановку не бегу, знаю уже: парень по имени Кай достаточно прыток, чтобы просчитать, где именно меня искать. А учитывая частоту, с которой ходят наши автобусы, шансы быть пойманной на остановке внушительны.

Но всё это было лишь глупым оттягиванием неизбежного. Вечером его машина не появилась на нашей парковке, и я решила заглушить раздрай в душе бегом. Он поймал меня сразу же, как выскочила из парадного: легко схватил в охапку и поволок за угол – подальше от глаз консьержа. Я не кричала – знала, чьи это руки. Даже слишком хорошо знала их.