Дисконект. Отключи меня от сети (СИ) - Ли Кристина Страница 10

Глава 2

Тиен

До сегодняшнего дня, я не знал, что такое боль. Не помню, когда в последний раз меня что-то болело, кроме мышц. С раннего детства не видел смерти. Все мои родственники до сих пор живы. И мать и отец, и даже их родители.

Наверное, к двадцати семи годам, каждый так или иначе побывал на похоронах. Однако я такого момента не помню.

До сегодняшнего дня…

На мне черный простой костюм, пальто в тон, и маска. Так мы вчетвером с парнями и вошли в один из похоронных центров. На входе стояли огромные венки во весь рост, а снаружи, за плотным кордоном из охраны, толпы людей и репортёров.

К тому, что меня снимают со всех ракурсов, привык уже давно. Примерно двенадцать лет Чон Тиен постоянно находится в объективе так или иначе. Либо на сцене, либо на фансайне, либо на пресс-конференции, почти всюду.

Подобное стало частью жизни. Но моя ли это жизнь? Когда я входил в стеклянные двери, проходил мимо шикарных венков, меня впервые посетила мысль, что я старею. Странно, что в столь молодом возрасте я впервые задумался о смерти.

"Наверное, потому что тебе её не желали в столь кричащей и открытой форме, как Арым."

Я невольно посмотрел на спину Шина, который еле шел впереди. Плечи брата ссутулены, голова опущена, а руки с каждым шагом сжимаются в кулаки всё сильнее.

"Это любовь? Неужели он любил её настолько, чтобы сейчас умирать, продолжая дышать?"

Не понимаю. Наверное, я не знаю, что такое любовь, если то, что вижу перед собой воспринимаю, как дикость. Нельзя так себя уничтожать. Это слишком.

Пока мы идём по вестибюлю, отмечаемся в книге для участников панихиды, я вспоминаю что устроил Шин вчера. Он испугал меня настолько, что я немедленно позвонил Сонбэ, и когда тот приехал, Шин наконец, успокоился.

Но смотреть на такое оказалось выше моих сил.

Я надевал его боль. С каждой секундой, проведенной рядом с ним, понимал, что чувствую тоже самое, что и Шин. Он метался по квартире Арым, как безумец. Никогда не думал, что увижу его таким.

— Ари… — шептал друг раз за разом, а по моему телу бежал ледяной озноб от той боли, которая ожила на моих глазах, и будто стояла над братом.

Шин входил в каждую комнату и рыдая кричал. Он искал Кан Арым, но мертвый, не поднимется из могилы, а пепел больше не обратится в жизнь.

— Ари выходи! — брат выл, как умирающий, а я пытался его остановить, но не мог.

— Шин остановись! — мой рык, перебил его рыдания, но это не помогло, — Арым умерла, Хён. Остановись!

— Уйди! Слышишь!!! Уйди вон!!! Не подходи ко мне, Тиен! Это всё эти твари виноваты!!! Людишки, которые кормятся чужим горем и сеют только злобу! Разносят ЯД вокруг себя, как зловонную, кишащую гнилью отраву! Мрази! Кто они? Бездари и дерьмо, которое сидит на заднице и только и знает, что изрыгать свои мыслишки в этих форумах и чатах. Су**!!! Ты видел ЧТО эти дешевые шавки ей писали? Ты читал, ПОЧЕМУ моя девочка ушла? Открой и прочти, Тиен!!! Её затравили! Это не люди! Это твари! Им плевать, что кому-то больно! Им плевать, что из-за одного слова такой су**, может разрушиться вся жизнь человека! Они!!! — Шин пошатнулся, и убито закончил, — Пусть небо обрушится на их головы! Проклинаю!!! Горите в огне, твари!!! В огне!!!!"

Эхо его голоса до сих, будто на повторе, звучало отголосками в моей голове. Мы продолжали идти, а я анализировал то, что произошло в нашем мире за последние полгода. Такого количества хейта и травли в сети я не видел ещё никогда. Создавалось впечатление, что мы заложники в этой ситуации.

"Словно игрушки, которые лепят из пластилина. Захотел — слепил себе нового идола с моим лицом, и если я посмею ослушаться или перестать вести себя "в рамках" меня затравят точно так же?"

Раньше я думал именно так: нельзя поступать аморально; нельзя показывать настоящее; нельзя то, что можно простому человеку; нельзя заводить непроверенных знакомств; нельзя спать с незнакомыми девушками; нельзя расслабиться и выпить с друзьями в закусочной; нельзя говорить всё, что придет в голову; нельзя…

— Нельзя… — повторил вслух и посмотрел на родителей Кан Арым, которые стояли у поминального мемориала, бледнее стен, которые нас окружают.

Страшное зрелище, которое я наконец, увидел и понял, что чувствуют люди, когда кого-то теряют. На секунду, представил, как мои родители стоят во так же и принимают слова сочувствия и соболезнований. По телу побежал холодок и я сглотнул сухой ком в горле.

Мне тут же стало не по себе, и я отогнал такую страшную и дикую картину от своих мыслей. В смерти нет ничего романтичного, в ней нет ничего правильного. Это ужасная точка в жизни любого человека.

Нет. Я не верю ни в перерождение, ни в то, что меня ждёт покой и продолжение жизни за её пределами. Не знаю почему, но именно сейчас, понимаю, что прав. Ведь если бы это было правдой, то зачем так убиваться за тем кто умер? Он ушел в лучшее место, и ему там уже лучше, чем даже мне здесь.

"Надоело…" — мелькнула мысль, но я и не понял, как она пробежалась в голове, как раз в тот момент, когда Шин свалился в обморок прямо перед мемориалом.

Я, словно в замедленной съёмке, смотрел на брата, у которого сперва подкосились ноги, а потом он и вовсе упал на пол, как мешок с рисом. Родители Ари опомнились позже нас, они и сами были почти в обмороке.

Пары секунд хватило, чтобы вместе с парнями поднять Шина и перевернуть. Так как это была отдельная комната, проход в неё сразу закрыла охрана и не пропустила тех, кто так же хотел проститься с Ари.

— Шин!!! — я почувствовал, что мои ладони стали холодными, а когда посмотрел на то, как лицо друга погладила мать Ари, и стала задыхаться слезами, мне стало совсем плохо.

Смотреть на чужое горе оказалось точно так же трудно, как и чувствовать собственное, наверно. Потому я поднялся и отдал Шина в руки Дже и Лео. Смотрел неотрывно на то, что с моим братом, с человеком, который был со мной всегда, сотворила смерть любимой девушки. А с ней…

"Ари убили люди…" — опять мимолётная мысль, которую обрывает прикосновение руки.

Крепкая ладонь ложится на моё плечо и сжимает, а я плавно поворачивая голову, вижу лицо Сонбэ. Мягкие черты за эти пять лет ещё ни разу не были такими. Сай-ши будто сам умер. Нет ни блеска в глазах, ни харизмы, присущей только ему. Нет ничего из того, чем я восхищался всегда.

Только пропасть из боли в почти черном взгляде, как в омуте, который тянет в свою трясину. Не могу поверить в то, что и наставника смогли сломить. Когда я впервые попал в это агентство, был уверен, что этот человек станет мне вторым отцом. Я ровнялся на него, как и все артисты. Даже девочки, которых у нас было два десятка, всегда боготворили и его, и Джей-ши за то, как они работали.

Но сейчас…