Просто забудь меня - Тея Лав Страница 10

Уроки давно закончились, поэтому стадион совершенно пуст. Ветер гоняет желтые листья по пустующим трибунам. Я расплетаю волосы и засовываю руки в карманы своего черного пальто. Сделав несколько шагов, я останавливаюсь и медленно вынимаю из кармана телефон и ищу на дне рюкзака гарнитуру.

Ветер треплет мои волосы в разные стороны, но я не обращаю на это никакого внимания. Сначала я дохожу до высокого сетчатого ограждения и пару минут стою, прислонившись к нему головой. Затем, устав от пронизывающего до костей ветра, я решаю спрятаться от него где-нибудь на нижних рядах трибун.

Прошлой ночью был дождь, поэтому на стадионе местами все еще остались маленькие лужицы, по которым я смело топаю в своих кожаных ботинках. Заняв место на трибунах, я вытягиваю ноги и смотрю на них несколько долгих секунд.

Обожаю свою маму.

Когда я покрасила волосы в розовый цвет, она купила мне розовые «тимберленды» и отправила их почтой. А когда она была здесь, мы решили покрасить мне волосы в бирюзовый, и она перерыла все интернет магазины, но нашла черные ботинки, прошитые по подошве выкрашенной бирюзовой нитью.

Это такие мелочи, но безумно приятные.

Все еще глядя на свои ноги, я стараюсь думать обо всем хорошем в своей жизни. Засунув в уши наушники, я открываю приложение с музыкой, которое не открывала несколько месяцев. Открываю плей-лист Энтони.

Сложно здесь найти что-то кроме Linkin Park, но я упорно листаю вниз, так как… знаете, сейчас не самое лучшее время слушать этот голос[1].

На глаза попадается Thousand Foot Krutch, и я включаю их единственную песню в этом плей-листе — The Part That Hurts The Most (Is Me).

Вздрогнув от немного агрессивного начала, я смеюсь сама над собой. Как же я давно не слушала музыку.

Я не слышу свой смех, но вибрация во всем теле говорит мне о том, что я продолжаю. Встав на ноги, снова начинаю расхаживать по стадиону и ставить эту песню на повтор.

Да, я что-то чувствую. Желание вернуться.

Меня это пугает, поэтому смех превращается в слезы. Они катятся по моим щекам, пока я, вцепившись в сетку забора, смотрю на совершенно пустую улицу. Ветер продолжает спутывать мои волосы и заставлять ненавидеть ноябрь.

Вытерев слезы, я бегу по стадиону на парковку и уже там выключаю музыку и швыряю телефон в рюкзак. Ненавижу доктора Бродмана. И зачем я его слушаю?

Обычно, когда я возвращаюсь из школы, то вижу на лицах папы и Хелен заметное облегчение. Я и сейчас его вижу, войдя в дом и быстро махнув Ною, сидящему на диване в гостиной, спешу наверх.

— Эйви, для тебя здесь сюрприз, — останавливает меня папа.

Судя по его лицу, для него это-не-знаю-что тоже сюрприз.

— Мама отправила посылку? — уточняю я.

— Ну-у, — мнется папа. — Можно сказать и так.

Ничего не понимая, я продолжаю таращиться на него, когда из кухни появляется Хелен, а следом за ней еще одна знакомая фигура.

— Привет, детка, — говорит мама, распахивая свои объятия.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Энтони

Никогда не слышал, чтобы мои родители так ссорились. Конечно, между ними были стычки, но отец большой любитель тишины, поэтому их ссоры протекали в немом напряжении.

И сегодня для меня слышать их крики — это что-то новое. Причиной скандала, как ни странно, оказался я, сидящий в своей спальне и пытающийся сосредоточиться на конспекте. Примерно пять минут назад мы вполне в семейной атмосфере сидели в гостиной, поедая домашнюю пиццу, и обсуждали мое будущее. Судя по моим результатам SAT[2], сданного еще в октябре, я мог подать документы колледжи Ванкувера, как и планировалось еще с прошлого года. Но я решил расширить свои горизонты и рассмотреть варианты в Альберте. Было бы здорово обосноваться в Эдмонтоне, завести новых друзей, по выходным с ними зависать «Галаксилэнде» и ходить на игры Ноэля. Сплошные плюсы.

Мама поддержала меня, но папа уперся, наседая на меня за неопределенность, и я не могу его винить, потому что я потратил кучу времени и родительских денег на летние каникулы, проведенные в городе, в котором планировал учиться. А теперь резко поменял решение, и это естественно его не устроило.

Вращая ручку вокруг большого пальца, я качаюсь на стуле и тупо смотрю на монитор своего ноутбука.

— Ты всегда так поступаешь! Всегда. Стоит только тебе сказать о своем мнении, как ты моментально его оспариваешь. Почему все должно быть по-твоему, Гейл?

— Не нужно сейчас из-за одной ситуации делать из меня тирана!

— Одной? Ты слышишь меня? Ты всегда недоволен!

— Наш сын должен следовать плану, Мишель. Мы ведь давно уже его обсуждали!

— Ты это обсуждал, и ты это решил! Но Энтони имеет право ехать туда, куда угодно. Господи, он может делать то, что хочет и не бояться, что его кто-то осудит.

— Делать все, что хочет? Ты сейчас шутишь?

— О, не драматизируй. Ты понимаешь, что я имею в виду.

Наш дом достаточно просторный, чтобы уединиться, но сегодня их крики превратили его в клетку. Не желая больше слышать ни слова, я хватаю куртку и незаметно проскальзываю за дверь. Холодный вечерний воздух приводит меня в чувство. Мне не нравится слышать ссоры своих родителей. Ты слово виноват, хотя по большей части ничего и не сделал.

Я медленно бреду вдоль улицы, плотнее кутаясь в тонкую куртку. Под ней лишь футболка, и это не совсем подходящий прикид для вечерней прогулки, но тем не менее я продолжаю идти. Голова странным образом совершенно пуста.

Соображать я начинаю только тогда, когда дохожу почти до конца улицы. На секунду появляется желание пойти к Робу, но боюсь, что я сейчас снова в том настроении, когда могу откровенничать. Поэтому я решаю не грузить лишний раз друга своими проблемами и возвращаюсь домой, надеясь, что ссора родителей исчерпала силы обоих, и они не станут говорить об этом со мной.