Проданная монстру - Ева Мелоди Страница 10

Поэтому, следующая фраза Ильи Владимировича очень напрягла меня:

– Я смотрю, Давид, ты себе модель уже нашел?

– Да, ты прав, – широко улыбается в ответ Бахрамов. – Мне очень повезло. Я доволен.

Поворачиваюсь, бросая взгляды, то на одного, то на другого, не в состоянии понять, о чем они, черт побери, разговаривают. Что означают слова: «Ты нашел себе модель»?

– Если вы позволите, я пойду. Моя фотосессия закончилась… – делаю шаг в сторону от Давида.

Вологодский осматривает меня недовольным взглядом, от которого невольно поеживаюсь. Про этого мужчину ходит множество страшилок среди моделей, все знают, что Илья Владимирович не терпит сопротивления, то есть, понимает только когда с ним соглашаются.

Несколько девочек уже пострадали от своего строптивого характера и теперь могут найти работу только на периферии.

При этом, Вологодский никогда не использует служебное положение, например, чтобы подкатить к модели с сексуальным интересом. Нет, ни коем случае! У него с этим все крайне строго и по закону. Он строг к фотографам, к клиентам, все должно быть в рамках приличия и этики. Но если кто-то осмелится нагрубить клиенту или попытаться настоять на своем в каком-то вопросе – пиши пропало.

Володгодский обожает все контролировать.

– Мне кажется, ты не слишком любезна с Давидом, Эрика, – подтверждает мои опасения генеральный.

– Мы почти родственники с этой милой девушкой, так что не бери в голову, Илья, – разряжает обстановку Давид. – Договоримся.

– Не сомневаюсь. Эрика действительно хороша, одна из лучших моделей. Поговорите в моем кабинете, обсудите детали. Скажу, чтобы вам принесли кофе по особому рецепту. Я уезжаю, там вам никто не помешает…

Нет ни малейшего шанса ускользнуть, констатирую с отчаянием, покорно следуя за Бахрамовым, который, оказывается, прекрасно знает где находится кабинет генерального.

– Ты чем-то удивлена? – спрашивает Давид, закрывая за мной дверь кабинета.

Он, похоже, с легкостью читает мои мысли…

– Немного, – пожимаю плечами.

Меня охватывает нервная дрожь.

– Реклама двигатель торговли, Эрика. Слышала выражение? Я, задолго до твоего здесь появления, был клиентом Вологодского.

– Мне это не интересно. Даже если наша сегодняшняя встреча случайна…

– Она не случайна. Сегодня я приехал из-за тебя. Ты послала меня в нокаут вчера, – смеется Давид. Его обаяние бесспорно. Особенно меня обезоруживает его умение посмеяться не только над обстоятельствами, но и над собой.

– Ты пришел за извинениями? За моим покаянием?

– Нет, Эрика, извинений мне не надо. Ты, в роли Майка Тайсона – зрелище, стоящее больше синяка на скуле. А вот покаяние… Это интересно. Знаешь, есть нечто сексуальное в женщине на коленях…

– Пошляк!

– О да… Я такой, – снова насмешка.

– У тебя сегодня смотрю прекрасное настроение… Может тогда отпустишь уже мои грехи, и я поеду по своим делам? – произношу как можно холоднее.

– Сначала обсудим кое-что, раз уж нам так любезно кабинет предоставили, – Давид вольготно располагается в огромном кожаном кресле генерального.

– Мы все вчера сказали друг другу…

– Я так не думаю. Теперь, похоже, я должен тебе рекламный контракт. Тем более тебе нужны деньги, чтобы помочь продержаться семье на плаву. Но долго не продержишься…

– Меня не интересует твое мнение, касаемое моей семьи и нашей способности плавать! – почти рычу, но скорее от отчаяния, чем от злости.

– Это реклама банка, в состав акционеров которого я вхожу. Элегантная красотка поднимается по мраморной лестнице…

– Я же сказала, что меня это не интересует.

Давид вдруг резко поднимается на ноги. Невольно пячусь назад, хотя он еще и шагу в мою сторону не сделал.

– Ты живое воплощение выражения «трепетная лань», Эрика. Интересно, ты сама осознаешь, как это заводит? Вся такая неприступная…

Я сейчас могу лишь об одном думать – Давид на глазах превращается в опасного противника. И все же, несмотря на его ледяной взгляд, всем своим существом тянусь к нему. Вот в чем главная опасность для меня.

– Не смей… – чем ближе он подходит, тем сильнее захлестывает паника.

– Разве я… хоть пальцем тебя тронул, – спрашивает Давид задумчиво, подходя вплотную.

Вжимаюсь в стену, меня бросает то в жар, то в холод. Эмоции абсолютно противоречивы, потому что едва ли не облегчение чувствую, когда угроза превращается в реальность, и рука Бахрамова касается моей щеки. Возможно, мне недостает опыта с мужчинами, но и трепещущей девчонкой, до которой никто никогда не дотрагивался, меня тоже нельзя было назвать. У меня было несколько романов. Я не девственница, хотя единственный мужчина, с кем у меня была близость, не смог пробудить меня. Мне не понравился секс. Я испытывала острый дискомфорт от осознания что кто-то познает меня настолько близко. И снова ходила на сеансы психоанализа, боролась со своими комплексами. В результате все закончилось крахом. А ведь я так мечтала выйти за Игоря замуж, создать крепкую семью, удочерить с ним Николь…

Почему я никогда не чувствовала такого трепета как сейчас, от прикосновений Игоря, который был мне почти мужем? Были планы на жизнь, было кольцо, свадебное платье, гости.

Да, я тот еще экспонат для изучения. Пару лет назад сбежала с собственной свадьбы, почти как Джулия Робертс в фильме «Красотка-2». Моя популярность как модели взлетела тогда до небес, обо мне писала вся желтая пресса, пришлось на полгода уехать за границу… По возвращении сделала все, чтобы скандальную историю забыли.

– Почему ты так сильно дрожишь? – вопрос Давида, заданный хриплым голосом, вырывает меня из воспоминаний. Заставляя вернуться в реальность, в которой я впервые испытываю такое сексуальное волнение от почти невинного прикосновения мужской руки. Господи, да я вся дрожу от возбуждения, между ног чувствую болезненную пульсацию, щеки щиплет от жара.

Задержавшись на несколько томительных секунд, палец Бахрамова медленно двинулся вниз по щеке, словно смакуя мою кожу. У меня вдруг мелькает дикая мысль, что это прикосновение, наверное, вызывает у Давида схожие чувства. Внезапно вызвавшийся у него прерывистый вздох укрепляет это подозрение.

– Хм, и ты еще будешь отрицать то, что происходит между нами? – хрипло спрашивает Бахрамов. – Ты ведь хочешь меня. Это не самопожертвование. Это страсть, детка. Тебе мешает лишь одно. Призрак сестры. Ты должна его похоронить. Марго больше нет. А мы – есть. И то что было когда-то. Твое невинное обещание, детка. Твой поцелуй. Я не забыл его…

Меня охватывает ярость, оглушающее желание снова ударить Бахрамова по лицу, но рука слишком болит, чтобы я могла замахнуться. Левая же, не даст желанной силы удара. Остается лишь ответить Давиду взглядом, вложив в него всю ярость и бешенство, вызванные его грязными словами. Я действительно сгораю от ненависти сейчас. И то, что юношеское влечение к нему никуда не ушло,