Наталья Ручей - Дыхание осени Страница 10

Бабушка приняла весть философски, сказала, что в нашем роду отродясь старых дев не было, в общем, одобрила, даже не видя зятя.

Я уложилась в четыре минуты, за минуту сменила платье на джинсы, несколько секунд чтобы собрать волосы в хвост, — с распущенными жарко, — и на выход, туда, где ждут. О гостях стараюсь не думать. Я иду не к ним, а к Яру, и замуж выхожу не за них, и мне безразлично, что они обо мне подумают. Но все равно ли их мнение Яру?

К последней ступеньке скисаю, как помидор в горячем рассоле, и неудивителен тихий вопрос жениха:

— Тебе действительно лучше?

Выдавливаю из себя улыбку. В голове дна мысль: вырвать руку из его и бежать! Бежать! Но постепенно с теплом ладони любовника мне передается его уверенность, и я могу дышать спокойно, осматриваться и даже различать лица гостей.

— Лариса! — выкрикиваю восхищенно.

Подруга игриво крутится в коктейльном платье передо мной и знакомым Яра, тем самым, что увез ее из бара на машине. Красивое платье, сшито как на нее, но не из ее гардероба — сомнений нет; сомнения только в том крутится она для меня или для Стаса?

Лукавый блеск в глазах и хрипотца, когда я звонила и просила встретить меня, безошибочно указывают на второй вариант. Когда расстанутся, она выплачется у меня на плече, а пока пусть надеется, пусть верит, что этот окажется подходящим.

Не для нее этот Стас. Чувствую, вижу это, но как рыбка в аквариуме — объяснить не могу.

Лариса салютует бокалом с шампанским и подбородком показывает вправо на Яра. Пока я отвлеклась на подругу, его вниманием завладела тихоголосая брюнетка, и льнет к немe, а грудь четвертого или пятого размера бесстыдно лежит у него на предплечье.

Почему он не отойдет? Почему терпит два килограмма сальных желез и приторно-сладкий запах? Почему что-то шепчет ей, сдвинув брови? Недоволен, но не отходит, а она как змея обвивает его.

Раздражает, и сама женщина-кобра, и ее хриплый смех, и насмешливый взгляд в мою сторону. Мне едва удается погасить волну раздражения до того, как Яр оборачивается. А что я? Ничего. Стою, жду, улыбаюсь приветливо и чуть смущенно, как полагается наивным невестам, и совсем никого не ревную.

Яр выныривает из-под груди женщины, берет меня за обе руки и становится напротив. Лысый мужчина в явно маленьком на него костюме становится по правую от него сторону, и пока я в замешательстве смотрю на него и его блокнот, Яр озвучивает мои подозрения:

— Сотрудник загса. — И уже говорит ему: — Приступайте.

Но все не так быстро.

Пыхтение за моей спиной, легкий толчок в пятую точку, мол, подвинься, и с левой стороны оказывается темноволосый насупленный мальчик лет девяти-десяти. Он смотрит с вызовом на Яра, презрительно — на меня, а я смотрю на него в шоке и думаю: это кто… это… это…

— Мой шафер, — снова отвечает на не прозвучавший вопрос, жених. И уже ему: — Ты доволен?

— Не очень, — взгляд мальчика в упор на меня.

И вот я как-то с мальчиком совершенно согласна: одно дело — выйти замуж за незнакомца и совсем другое — за незнакомца с ребенком.

Лариса, как верная подруга, удачно оказывается рядом, потеснив женщину-кобру.

— Справишься, — шепчет она, качнувшись на каблуках, и я понимаю, что в обморок лучше не падать. Наоборот, надо стать так, чтобы если Лариса качнется сильней, успеть подхватить любительницу шампанского.

Служащий загса начинает торжественную речь. Лариса зевает мне в ухо. Яр улыбается, словно действительно счастлив, а мальчик не оставляет попытки убить меня взглядом. А что я? Пытаюсь не передать зевоту Ларисы дальше, улыбаюсь бесстрашно Яру и отвечаю взаимностью мальчику одновременно.

— Подождите, — прерывает служащего Яр, и тот с готовностью замолкает. Мол, сам устал, спасибо, что дали отдышаться. Вытирает лысину платком — кстати, платок в синюю клетку, — в один глоток осушает бокал с шампанским, а меня так поражает платок и его поведение, что я на время забываю о мальчике.

— Задавай сейчас, — Яр ласково прикасается к моему лицу, и повторяет, видя мою растерянность. — Задавай сейчас, лучше все выясним сразу.

И то ли жара, то ли присутствие женщины-кобры, то ли упрямый взгляд мальчика заставляют сморозить глупость. Жених прервал церемонию, видя, что я в сомнениях, дал время все выяснить, а я на полном серьезе спрашиваю: почему у служащего такой же платок, как и у него?

Пока Яр и гости смеются, я успеваю прийти в себя и задать действительно важный вопрос.

— Ты был женат?

— Да.

Больше вопросов нет, все понятно, мальчик — его приданое. У меня и такого нет.

— Продолжайте, — киваю служащему загса.

Он недоволен, что его отрывают от второго бокала, но кряхтит и вновь берет в руки блокнот, считывая с него напутствия молодоженам.

— Нет, постойте, — прерывает невнятную речь Яр.

— Передумал? — улыбаюсь ему.

— Боюсь, что недоговоренности заставят передумать тебя, — возвращает улыбку и строго смотрит на мальчика. — Представишься или опять все делать мне?

В темных глазах мальчишки мелькает нечто такое, от чего мне становиться его жаль. Рука тянется к его темным волосам, но мальчик делает шаг в сторону и ощетинивается еще больше.

— Егор, — цедит сквозь зубы.

— Злата, — почти в том же тоне говорю я и зарабатываю ухмылку.

— Брат, — уже не так зло.

— Невеста, — уже почти мягко.

И мальчик мне улыбается.

— А ты, оказывается, бываешь красивым, — говорю я.

— А ты, оказывается, не всегда истекаешь кровью, — говорит он.

И мы улыбаемся одновременно, а мальчик снова подвигается ко мне ближе.

— Сегодня кто-нибудь женится?!

Возмущение служащего гаснет под нашими взглядами, но подействовал, наверняка, только Яр, а мы так — для массовки. Церемония возобновляется, но я почти не вслушиваюсь в лепет слов, одинаковых для миллионов пар.

Мне кажется, наша пара не такая, как остальные и семейная жизнь у нас будет не такой, как у остальных, банальной, постной, приправленной бытовыми проблемами.

Заикаясь, но служащий дочитал свою речь. Нам позволили поцеловаться, но мы при гостях только соприкоснулись губами и сразу перешли к прослушиванию поздравлений и пожеланий, сбору карточек вместо сервизов и утюгов.

— С тебя шуба за такое знакомство, — вздыхает на прощанье подруга.

Гости тянутся к выходу, и вот мы вдвоем.

В нашей комнате.

Ступаем в новую жизнь по белому ковролину. И я с каким-то пугающим отчаянием вдыхаю сандаловый запах своего мужчины, еще не зная, что в наших отношениях будет такое разнообразие специй, что я буду просить небеса о постном. А самой сладкой из них для нас окажется соль.