История Б - Григорий Васильевич Романов Страница 10

20.03.1978 – 14.11.1991

Любим, помним, скорбим. Мама, папа, дедушка, бабушка и Сашенька».

На правом значилось:

«Севостьянова Александра Александровна

12.10.1991 – 16.08.2006

Я всегда с тобой. Мама».

Алексей медленно переваривал, что означают эти надписи: так, та умерла, а эта еще только родилась. Надо же, всего месяц Сашеньке, а она тоже скорбит вместе со всеми. А вот уже и Сашеньки не стало… Жаль девчонок. И пожить толком не успели. Хотя, конечно, Хвостиковых переплюнули.

Пазлы медленно складывались в Лехиной голове и вдруг картина случившегося развернулась перед ним. Но, не смерть несчастных подростков, – трагедия другого человека, оставившего свою подпись на этих двух могилах.

Все его внутренности съежились, сердце екнуло, а слезы даже не навернулись, – брызнули из глаз.

В каком-то старом голливудском триллере, главный негодяй, рассказывая, в чем основной недостаток религии, которая есть дисциплина через страх божий, заявил, – в неспособности передать весь ужас ужаса. Именно эти слова пришли сейчас Алексею на ум. Да, именно… весь ужас ужаса.

Как же поиздевалась над их матерью судьба! Дважды подразнила ее возможным счастьем, дала вдохнуть его, ощутить. По очереди, от щедрот своих, подарила двух дочерей.

Позволила полечить их от ветрянки, побывать на утренниках в детском саду, заплести в их косы огромные белые банты к первому сентября. Посидеть с ними над книжками и тетрадями, удивляясь сложности заданий для младших классов. Увидеть, как они начинали округляться, превращаясь из забавных детей в девушек. Чьих-то будущих подруг и невест.

Дважды все было у нее впереди. Бессонные ночи накануне выпускного, споры о фасоне свадебного платья. Неведомая, незнакомая еще семья, в которую, однажды, ее дочь примут как родную.

Таинственный будущий зять, пока неосязаемый, но непременно самый лучший на свете. И внуки, конечно же внуки, которых не было еще и в помине, но которых она уже любила всем свои сердцем.

И ничего не сбылось. Судьба забрала свои подарки. Молча, без объяснений.

Как долго была она по-настоящему счастлива? Наверное, месяц. Тот самый месяц, когда родилась Сашенька, и Оксана была еще жива. Месяц, боже, как мало…

Что сделала в жизни не так эта несчастная баба, чем вообще это можно заслужить? Есть ли грех, за который полагается такое наказание? Не все ли равно, была она верной женой своему супругу или гуляла от него на право и налево, от кого рожала своих девчонок, от него или от другого. Какая разница, господи, какая разница!!!

Как стала она жить, похоронив двух дочерей? Уж лучше бы умерли обе сразу, как Машенька и Никита. Дали попробовать это пережить и попытаться начать все заново.

В общей сложности, без малого, тридцать лет растила она своих дочерей. Но судьба высосала из нее детородные соки и оставила ни с чем.

И вот уже нет ни бабушки, ни дедушки, ни папы. Куда они делись? Наверное, туда же. Осталась одна мама, которая «всегда с ними».

Чем же теперь живет этот человек? Что удерживает ее от покупки веревки и мыла? Кто знает, может, уже ничего. Просто, никого не осталось, чтоб поставить ей памятник из белого мрамора.

Теперь, между двух детских могил, Алексей отчетливо разглядел третью, черную как сажа и жуткую, как ночной кошмар. И если в двух по бокам раньше времени упокоились невинные души, то в этой бездонной яме была зарыта душа возможно еще живого человека.

А ведь все они, – подумал Алексей – все ходят, живут под этим Домокловым мечом. Ибо смысл их бытия, пришествия в этот мир – стать матерями. Дать жизнь новым поколениям, чтобы потом не спать ночей. Прислушиваться к тонким вибрациям, невидимым связям со своими чадами. Молиться, что б они были живы и здоровы. Потому, что смерть детей – это их смерть, их похороны заживо.

Безымянная мать, схоронившая здесь своих дочерей, искупила в глазах Алексея все грехи женского рода. Злоба, жажда возмездия, коварные планы отмщения… все отступило и исчезло без следа. Ибо никто не отомстит человеку так, как делает это жизнь, даже не уведомив, за что, собственно.

Женщины, милые женщины, наши матери, жены, подруги и все-все-все. Живите, как хотите, будьте счастливы, как умеете, рожайте, от кого рожается и дай вам бог никогда не оказаться на месте этой несчастной. Пожалуйста, будьте всегда с вашими детьми на этом свете!

К жене и теще Алексей вернулся с красным носом и мокрыми глазами.

– Леша, что с тобой? – забеспокоились они.

– Не знаю. Наверное, аллергия на какую-то дрянь.

Алексей посмотрел на них. Не то, чтобы он вдруг возлюбил их, как Христос грешников, но решимость отпустить ситуацию и не лезть к ним со своим возмездиями, прочно укоренилась в его сознании.

С этой решимостью Алексей и покинул кладбище.

В душе Алексея установился относительный штиль. С женой он решил не связываться, к Сергею Сергеевичу больших претензий не имел. Отличный фундамент, чтобы осуществить изначальный план: свернуть потихоньку отношения, уехать на родину и все забыть.

Что сказать? Благородное решение. Одобряю! Только, вот, герой наш особым благородством на страдал.

Хотя, здесь, я, наверное, на него наговариваю. Не в благородстве дело и не в его отсутствии. Просто Леха был человеком. Обычным человеком. А возможно ли лишить человека права просто высказать все, что накипело, в лицо изменнице? Или дать в глаз ее любовнику? Нет, невозможно! Все это, естественные и неотъемлемые права, как право дышать воздухом или ходить по этой земле.

Но, сейчас он сам, добровольно лишал себя этого права. Сам себе повесил на шею неподъемные вериги, рассчитывая пафосно греметь ими всю жизнь, которая, вообще-то продолжается и на такие тяжкие обременения согласия не давала.

Возник какой-то вакуум смысловой: Да что ж теперь, вообще, что ли, молчать в тряпочку? До чего я дойду в итоге, свечку им держать стану?

Нет большего греха, чем не любовь к своему герою. Зачем писать, если достоин он лишь презрения, насмешек, язвительного сарказма. Еще раз напомнить, что жизнь дерьмо, а в конце смерть? Что люди алчные, черствые, самовлюбленные скоты, пускающие слезу, но всегда готовые пережить чужое горе? Из своих же неприятностей раздувают трагедии, отравляя жизнь себе и окружающим? Что решения свои меняют они как перчатки, легко раздают слова и также легко забирают их обратно?

Нет. Не для этого. Не стоит оно ни внимания, ни потраченных чернил. Но стоит, чтоб напомнить: каждый, однажды, способен преодолеть себя, просиять в новом качестве и совершить свой подвиг.

Как бы хотел я, чтобы вот сейчас, Леха его совершил. Скажете,