Несносная заложница - Ядвига Благосклонная Страница 10

— Надо? Кому надо?

— Мне, — отрезает, угрожающе растягивая губы.

— О-отпусти меня! Отпусти, сказала! Мой отец…

-Твой отец уже грозился меня закопать. Придумай что-нибудь поинтересней или у вас фантазия по наследству передается? — он издевается. Как пить дать, издевается.

И я хочу ответить. Едкое и совсем не достойное того поведения, которое мне из года в год прививали гувернантки. Та лихая девчонка, что скакала по гаражам и лазила по деревьям все еще внутри меня. Была там и остается, по сей день. Однако не успеваю. Внезапно он становится серьезным.

Выглядывает за дверь, толкает меня на стену, прижимая и накрывая рот ладонью.

— Молчи.

— Надеюсь, что ртом она работает также хорошо, как болтает, — слышится голос в коридоре.

— А Мурчик…

— Павлов на мороз упал. Сказал, что с кисой можно поиграть.

— Ч-что? Но… Папа… Он не мог! Не мог! Это ложь!

Я безвольная кукла в руках кукловода, что держит меня. Почему? Боится, что сбегу? Но куда, когда тут за каждым поворотом меня поджидают его псы.

— Значит я преподам ей урок, — эти слова сказаны совсем рядом.

Демьян отрывает одну руку от меня, достает что-то из кармана, резко подается вперед, а дальше до меня доносится только мат, глухой стук ударов, стон и тишина.

— Чего встала, принцесса? — высовывается из-за угла, сгребая меня в охапку, — Шевелись. Сегодня тебе два самца не обломится. Только один рыцарь.

Глава 5

Демьян

Блондиночка плетется за мной, боязно оглядываясь по сторонам, вздрагивая от каждого шороха и зажмуриваясь на каждом новом повороте, словно за ним нас ожидает неминуемая кончина.

Правильно, девочка, ты в этом логове овца среди диких волков.

Мне не нравится этот ее затравленный взгляд и осунувшееся лицо. Это-то меня и напрягает. Белобрысая сучка зарядила мне по яйцам и была крайне невежлива в нашу последнюю встречу. Встреть я ее на улице, то с удовольствием бы встряхнул эту заносчивую заразу, перегнул через себя и отходил бы по хорошенькой заднице. Однако во мне нет ни капли ликования, лишь желание доставить эту идиотку ее папаше дурню.

— Куда ты меня ведешь? — пищит, когда мы поднимаемся по лестнице.

В ответ я дергаю старую ржавую дверь запасного выхода, но она не поддается. Дергаю еще раз, но только напрасно создаю шум. На ней старый увесистый замок. Черт!

— Куда ты меня ведешь?!

Боже, заткни ее прекрасный рот! Пока я не исполнил свои вчерашние угрозы и не нашел ему другое применение.

Шикаю на нее, молча оглядываясь в поисках того, чем можно его сбить.

— Не надо на меня шикать! — топает капризно ногой. — Если ты, — невежественно тыкает в меня пальцем, — сейчас же не скажешь, куда меня ведешь, то я закричу.

В ней упрямства гораздо больше, чем ума и всякого здравого смысла. Но я здесь не за тем, чтобы объясняться перед маленькой избалованной девочкой, поэтому хватаю ее за руку, прижимаю к стене и тихо, но уверенно цежу:

— Если из твоего рта, девочка, вылетит еще хоть одно слово, то твой папаша увидит тебя только по частям. Но прежде, — обманчиво ласково шепчу, пропуская сквозь пальцы шелк ее волос, — мы с тобой позабавимся, кошечка.

Выразительно смотрю на ее грудь, что утонула в растянутом мешковатом свитере. Ей меня не одурачить, я точно помню что под ним скрывается. Плавные изгибы и приятные глазу округлости. Тоща как на мой вкус, но на один раз сойдет, раз уж с Верой не задалось.

Оскорбленно она жмется к стене, кривит в отвращении губы, руками давя мне на плечи, пытаясь оттолкнуть.

— Что ты себе позв…

Что за идиотка?

Я закрываю ей рот ладонью, но поздно. Уже слышу торопливые надвигающееся шаги. Блонди мычит, дергается, но когда до нее наконец-то доходит, притихает. От ее смелости остается жалкий пшик. Она глядит на меня уже с надеждой, а руками хватается за меня, вмиг забывая, что хотела оттолкнуть.

— Доверещалась, — раздраженно выплевываю, — истеричка.

Отпускаю ее, стоит мне сделать шаг вниз, как она рвется за мной. Мне хватает всего одного взгляда, чтобы пригвоздить к ее месту. Мне бы оставить ее, не заморачиватся и свалить, да только Павлов с меня шкуру спустит, а не с бати.

Спускаюсь, останавливаюсь за углом. Свет сюда почти не доходит, что мне на руку. Я стою, терпеливо ожидая, пока один из Мурчиковых шакалов подойдет.

— Кто здесь? — басом спрашивает, приближаясь.

Пару шагов и он останавливается прямо за углом. Там, где стою я.

Делает шаг, и я резким ударом бью его в солнечной сплетение, под очередной испуганный вскрик Павловой. Парень сгибается, а я бью в переносицу, а после знакомлю его башку со стеной. Он падает, как мешок картошки, на пол с громким стуком. В недалеко нахожу железную палку, решительно беру в руки, разворачиваюсь. Вижу, как широко раскрываются глаза девчонки. Она пятится назад, но я сурово надвигаюсь на нее.

Правильно, девочка, бойся меня, потому что с каждой минутой мне хочется свернуть тебе шею все больше и больше.

Но не сейчас. Прохожу мимо, со всей дури бью по замку несколько раз, отчего он ломается и падает на пол. Откидываю палку, хватаю за руку блондиночку и тяну за собой.

— Ты… ты… — заикается она, — ненормальный. Псих!

— Да, — не упускаю случая насмехнуться над ней, — и мы крайне неустойчивые люди, поэтому не зли меня, идиотка, а лучше прояви благодарность. Я принимаю в виде минета.

— Придурок, — бурчит в спину, и за это я наказываю ее, больно дергая за руку.

— Шевели булками, принцесса.

Нам несказанно везет, что около главного входа нас не пассут. Без препятствий мы садимся в тачку. Почти без препятствий. Эта истеричка и тут скандал закатила.

— Отпусти меня! Я закричу!

— Ты уже кричишь.

Господь всемилостивый, дай мне терпения! Иначе, клянусь, — согрешу!

Не без труда запихиваю ее в машину, захлопываю дверь, обхожу и сажусь сам. Завожу, резво выруливаю и вжимаю педаль в пол, срываясь с места.

— Поаккуратнее нельзя?! Не дрова везешь!

— Не знаю. Не проверял.

Издевательски ухмыляюсь, разгоняясь быстрее, отчего ей приходится схватиться. А еще она, наконец-то, затыкается, пусть и надувает свои губки.

Я