Охота на русскую Золушку - Анна Трефц Страница 10

— Вот же вандал!

Губы ее дрогнули и, не сговариваясь, мы вместе рассмеялись. Я постарался проглотить горечь от осознания, что Мария знает о Моне Лизе в туалете Платона. Значит, она не просто была в его доме. Девчонки не пользуются туалетом в домах малознакомых парней. Или романтических ухажеров. Туалет — это интимная зона. Значит, их отношения зашли дальше, чем мне поведал сам Платон. Черт, этот парень набирал очки в моих глазах.

Когда внезапно обретший усы шедевр Леонардо Да Винчи перестал нас забавлять, она снова глянула на меня как-то отчужденно и уточнила:

— Что же привлекло такого человека как ты к нашему проекту?

Я задумался. Я шел по тонкому льду. Боясь оступиться, провалиться в холодную воду. Каждый шаг мог оказаться роковой ошибкой.

— В наши дни все только и думают, как бы побольше заработать. А ваш проект, можно сказать, движется в обратном направлении. Живопись теперь скорее бизнес, чем искусство. Если вы вернете на светлую сторону хотя бы ее часть — картины старых мастеров, это будет настоящий прорыв. Чистое искусство — даже звучит вдохновляюще.

Она слушала, и с каждым словом я чувствовал, что моя вода льется как раз в правильную чашку. Решив немного сбить пафос, я усмехнулся и добавил:

— А кроме того я представил физиономии своих приятелей, и моего дорогого отца, когда они узнают, что в их домашних галереях висят не шедевры прошлых веков, а подделки. Это ведь так унизительно. Вот смеху-то будет.

Она моргнула и улыбнулась. Совсем по-новому. Ее зеленые глаза наполнились мягким светом, словно луч солнца заиграл в лесном озере.

— Ладно, добро пожаловать в клуб, — она протянула мне руку над столом.

Мне хотелось вскочить и припасть губами к ее пальцам, на манер своих галантных предков. А после легкого прикосновения, я поднял бы на нее медленный тягучий взгляд, увидел бы легкий румянец на ее щеках, потом сделал бы вид, что выпускаю руку, но тут же снова сжал в пальцах и притянул к щеке… У меня даже голова закружилась. Но вместо этого романтически-акробатического этюда я тоже протянул свою руку над столом и шутливо пожал ее пальцы. Даже усмехнулся. Возможно нервно, но она, казалось, не заметила. Она вытащила из сумки телефон, тронула экран.

— Ждешь звонка?

Меня перекосило от того, каким жалким я сейчас могу выглядеть в ее глазах.

— Я смотрю на часы, — она помахала передо мной телефоном с огромным цифровым циферблатом и вернула его в сумку.

— У девушки с блокнотом нет старомодных часов? Ну таких механических штук на запястье?

Смог ли я сдержать радость? Я уже прокручивал в голове все марки, которые могли бы предоставить мне аксессуар нужной категории. Ну да, я просто мечтал, зная, что она никогда не примет от меня подобный подарок. Но это были секунды очень сладких грез.

А потом она сообщила:

— Извини, но мне пора. Завтра семинар, нужно подготовиться.

Вот черт! Она использует мои же отговорки! Это я так сбегаю со свидания! Хотя подготовка к семинару в моих кругах вялое оправдание. Скорее я сказал бы, что меня заждался Барт или я обещал Барту быть в девять. Кто такой Барт никто не знает. Я и сам с ним не знаком. Но он является отличной причиной покинуть общество. И тут главное не имя, а тот вид, с которым ты его произносишь. Все думают, что он президент чего-то очень крупного. Может даже страны.

— Где ты живешь?

Она встала, подхватила сумку.

— Снимаю квартиру с двумя девчонками. Тут недалеко.

— Я тебя провожу.

Я тоже подскочил, чтобы у нее не было возможности отвертеться и, бросив на стол намного больше, чем нужно, пошел за ней к выходу.

Глава 2

Маша

Пока ноги перебирали ступеньки, перед глазами проносилась вся моя жизнь. Потому что я ее стремительно теряла. С каждым шагом. Все мои желания, надежды, мечты, цели, амбиции, — все ухало вниз и с грохотом разбивалось на мелкие осколки. Возле самой квартиры от меня не осталось ничего кроме жалкой, трясущейся оболочки. Я больше не была Машей Зайцевой, решившей покорить весь мир. Меня саму покорили, усмирили, уничтожили. Пальцы мелко тряслись, не слушались. Как будто меня раньше времени накрыла болезнь Паркинсона. Я с трудом вытащила из сумки ключи и всунула их в замок. И тут силы меня покинули. Провернуть ключ я уже не могла. Поэтому начала лупить, что есть мочи ладонью по двери. Получались жалкие хлопки.

— Серьезно?! — простонала я и подняла голову к потолку, — Нет, правда, ты это серьезно?! Господи, подумай хорошенько! Вся моя жизнь свелась вот к этому?!

— Маша…

Я вздрогнула и обернулась. Мия стояла на пороге и смотрела на меня огромными полными ужаса глазами.

— Маша, ты в порядке? Я думала… — она прикрыла рот рукой, — На тебя напал маньяк! Ты… с потолком разговариваешь?

Я выдохнула. Что я могла ответить? Я не в порядке. Я в таком непорядке, что хочется прыгнуть вниз, вслед за остатками бывшей себя. Жалко только, что я не разобьюсь, а всего лишь сломаю ногу. Тут же всего три этажа. Хотя, если рыбкой…

Мия решительно шагнула ко мне и, взяв за руку, втащила в квартиру. Наверное, я очень выразительно смотрела вниз. Руки у нее тоже тряслись. У нее-то с чего? Она с трудом вытащила ключ из замка, грохнула им о столик в прихожей и только после этого захлопнула дверь.

— Эй, вы чего? — из своей комнаты высунулась Эльза и оглядела нас двоих с интересом. И тут же прокомментировала, — Ну и видок. Маша, тебя Платон отшил? — Эльза! — возмутилась Мия и, покосившись на меня, аккуратно взяла за руку.

— А жаль, — Эльза закатила глаза, — Я бы в него немедленно вцепилась как бульдожка! — Донеслось уже из-за двери.

Тут уж Мия закатила глаза и процедила:

— Можно подумать ты не пыталась!

Я стиснула зубы и зарычала.

— У вас правда что-то с Платоном? — участливо спросила подруга, — Вы поцеловались? Да?!

Я опять зарычала, и, скинув кроссовки, ринулась к своей комнате. Почему первая мысль у всех о Платоне! При чем тут Платон? Он прекрасно вписывался в мою жизнь, болтаясь где-то на ее периферии. И меня это более чем устраивало. Не менее бы меня устроило, если бы, как выражается Эльза, он меня отшил. Хотя это как раз вряд ли. У него же на мне договор с отцом завязан. Мне старший Каримов доверяет больше, чем собственному сыну. Даже звонит через день, спрашивает о нем. Хотя Платон и