Вера и Марина Воробей - Не будем друзьями Страница 10

– Значит, надо поговорить с Люсей, – рассудительным тоном произнес Алеша. – Если хочешь, это могу сделать я.

– Бесполезно, – отчаянно замотала головой Лу. – Я же тебе говорю, она так его любит, что не станет никого слушать. Я уже пробовала сегодня! Тут нужны более решительные меры, понимаешь? Если человек стоит на краю пропасти и даже не подозревает об этом, то дело его друзей не допустить падения! Надо связать ее по рукам и ногам, если она не понимает, что творит! Во всяком случае, если с Люськой что-то случится, я себе этого никогда не прощу, – закончила Лу и устремила на Алешу горящий праведным гневом взгляд.

– Что ты предлагаешь? – тихо спросил Алеша. – Как мы с тобой можем оградить Люсю от этого общения?

– Мы должны сделать так, чтобы этот тип оставил ее в покое. Понимаешь? Любыми способами, – немного помолчав, добавила Лу. – Понимаешь? Люська вбила себе в голову, что она сильная и сможет вытащить Влади, но ты сам понимаешь… В общем, не мне объяснять тебе, что бывает в таких случаях.

Алеша слушал молча, не сводя с Лу серьезных, внимательных глаз. Лу тоже немного помолчала, нервно кусая губы, а затем заговорила снова:

– Я знаю Люську уже почти восемь лет… Понимаешь, она особенный человек, очень совестливый и все такое… А сейчас еще вдобавок ее мучает чувство вины из-за этого Влади.

– При чем тут чувство вины? – не понял Алеша.

– Он напел Черепашке, что из-за нее начал пить и колоться, – нервно дернула головой Лу. – Ну, в смысле, из-за разлуки с ней. И теперь Черепашка считает, что просто обязана его спасти. А спасать-то на самом деле нужно ее саму, потому что этому Влади уже ничего не поможет. Конченый тип, – тяжело вздохнув, добавила Лу.

– Что я должен сделать? – спросил Алеша.

– Для начала поговорить с ним. – Лу устремила на Алешу свои огромные черные глаза. Она так пристально смотрела на него, что парень невольно отвел взгляд в сторону. – А если этот придурок начнет упираться, нужно его напугать. А если и это не поможет, значит…

– Но для этого мне нужно хотя бы с ним встретиться, а я даже не представляю себе, как он выглядит, – нетерпеливо перебил Алеша.

– Об этом можешь не беспокоиться, – решительно заявила Лу. – Всю техническую сторону я беру на себя.

Так и не притронувшись к кофе, девушка поднялась и, процедив «я тебе позвоню», быстрым шагом направилась в прихожую. Алеша не стал ее задерживать, потому что чувствовал, что ни к чему хорошему это не приведет.

8

На другой день, когда Лу вернулась из школы, Наталья Романовна, тревожно вглядываясь в ее лицо, спросила:

– Что-то случилось?

– С чего ты взяла? – нервно дернула плечом Лу.

– Ты вчера к ужину даже не притронулась, я же видела. И сейчас ничего не ешь, – суетилась вокруг дочери Наталья Романовна. – Слушай, красавица, а ты, случайно, не заболела? – Мама потянулась было рукой к ее лбу, но Лу увернулась:

– Отстань! Я нормально себя чувствую. И не называй меня так, ясно?

– Как? – не поняла Наталья Романовна.

– Красавицей. Ненавижу, когда ты так говоришь! – Лу чувствовала – еще секунда, и она не сможет больше сдерживать слез, а мама, как назло, пустилась в пространные рассуждения:

– А что я такого сказала? Ты ведь и вправду у меня красивая. Прямо картинка, а не личико! Но, к сожалению, я тут ни при чем. Красоту ты унаследовала от отца. Хоть что-то хорошее, – вздохнула мама.

– Ненавижу свое лицо! – уже не сдерживая слез, выкрикнула Лу. – Какая от него польза, если у меня душа черная?! И тебя ненавижу за то, что ты меня такой воспитала! Разве ты не видишь, что я чудовище? Скажи, в кого я такая злая, завистливая и подлая? – Лу бросила на мать быстрый взгляд. – Нет, ты скажи мне, в кого?

– Доченька! – Наталья Романовна попыталась обнять Лу за плечи, но та, брезгливо поморщившись, отскочила к окну.

– Не прикасайся ко мне! Слышишь, не смей ко мне прикасаться! Это ты во всем виновата! Это ты сделала из меня монстра! «Ах, доченька, ты у меня такая красивая! Ах, какая ты у меня умная! Ты лучше всех!» Да ты же с самого детства вбивала мне в голову эту чушь, а когда я выросла, то увидела, что вокруг полно людей, которые и красивей, и умней, и вообще лучше меня в тысячу раз! Но смириться с этим я уже не смогла!

– Лу, выпей воды! – испуганно попросила мама.

Она уже не пыталась подойти к дочери. Таких истерик Наталья Романовна боялась больше всего на свете.

– Ненавижу! – Лу подняла на мать побледневшее лицо.

Ее белые, обескровленные губы были плотно сомкнуты, а под глазами обозначились темные круги. Нужно было срочно что-то предпринимать, как-то остановить истерику, не дать ей развиться. Это Наталья Романовна понимала слишком хорошо. Еще свежи были воспоминания о том нервном срыве, после которого ей пришлось определить Лу в загородную лечебницу. Мать подошла к дочери и со всего маху влепила ей звонкую пощечину. Она совсем не хотела причинять Лу боль и унижать ее, но по-другому было нельзя.

– Умойся и отправляйся спать, – дрогнувшим голосом произнесла Наталья Романовна.

Какое-то время Лу ошарашенно смотрела на мать, словно никак не могла взять в толк, что та от нее хочет, а потом, ни слова не говоря, медленно поплелась в ванную.

Дождавшись, пока за дочерью закроется дверь, Наталья Романовна опустилась на табуретку и, обхватив голову руками, тихо заплакала.

Да, в последнее время она так много времени отдавала работе, что невольно отдалилась от Лу. А ведь врач той загородной клиники предупреждал, что она должна постоянно быть в курсе дел своей дочери и ни в коем случае не допускать подобных истерик, потому что они неминуемо ведут к нервному срыву.

О том, что тогда, два года назад, Лу лежала в загородной больнице, не знал никто, кроме Черепашки. Но, доверяя Люсе эту тайну, Наталья Романовна могла быть уверена: больше об этом не узнает ни один человек. Случилось это после того ужасного происшествия, когда Лу ради спасения Костика решила инсценировать собственное похищение. Казалось бы, все обошлось: Костику удалось самостоятельно уладить конфликт, а Лу с помощью милиции нашли на даче у Володи Надыкто. Наталья Романовна тогда не ругала дочь, она была счастлива, что та жива и здорова, но все-таки спустя неделю у Лу произошел этот нервный срыв – слишком много всего ей пришлось пережить.

Больница, в которую Наталья Романовна положила дочь, считалась очень хорошей. Лечение там стоило не дешево. Лу пролежала там две недели, и с тех пор лишь раз в полгода к ним домой приезжал Сергей Михайлович – лечащий врач Лу. Он беседовал с девушкой и всякий раз после осмотра говорил маме, что поводов для беспокойства нет – состояние Лу вполне стабильно и не вызывает опасений. И все-таки Сергей Михайлович неизменно напоминал Наталье Романовне, что она должна беречь дочь от стрессов и при малейшем намеке на срыв обращаться к нему. Врач уверял, что если Наталье Романовне удастся обеспечить Лу спокойную и размеренную жизнь, то годам к шестнадцати-семнадцати они об этом неврозе и думать забудут. Он никогда не называл недомогание Лу болезнью, предпочитая более обтекаемую и мягкую формулировку – пограничное состояние. То есть состояние на грани нормы и патологии. Однако Наталью Романовну эта формулировка пугала больше, чем если бы врач поставил Лу какой-нибудь вполне конкретный диагноз. Потому что за словосочетанием «пограничное состояние» женщине виделась какая-то постоянная угроза. Будто бы в любую секунду ее дочь могла не удержаться на этой зыбкой границе и сорваться в пропасть.