Сюзан Барри - Звезды Сан-Сесильо Страница 10

Лайза до приезда в Испанию никогда не пробовала рыбного супа, и он привел ее в восхищение.

Сеньора Кортина готовила блюда из размельченных орехов, меда, винограда и мороженого, неизменно производившие неизгладимое впечатление. А ее хлеб! Вкус свежеиспеченного ею хлеба не шел ни в какое сравнение с покупным, и забыть его было невозможно. Это создавало хорошее настроение с самого утра.

Каждый день у них с Жиа был тщательно спланирован. Они уже неделю жили на вилле. По утрам занимались английским, а Жиа помогала Лайзе совершенствоваться в испанском языке. Это заставило Жиа сосредоточиться на грамматике родного языка, что шло на пользу и ей и Лайзе.

Во второй половине дня становилось так жарко; что ни о чем, кроме сиесты, не приходилось и думать. После чая они отправлялись на пляж.

Иногда раннее утро они тоже проводили на пляже. Во время одной из экскурсий к полоске отлогого песка, на вершине которого росло огромное количество шпорника, Лайза буквально натолкнулась на молодого человека, которого знала по короткому уик-энду, Питера Гамильтона-Трейси.

До того момента, как сеньора Кортина вынимала из духовки горячие рогалики и каждый уголок кухни заполнялся ароматом свежесваренного кофе, прохладная атмосфера сада вызывала в памяти Лайзы английское летнее утро. На розах бриллиантами сверкали капельки росы, которая блестела и на зеленых листьях апельсиновых деревьев. И всюду проникал земной, пронзительный запах сосен.

Утром море было спокойным, без маслянистой зыби, делавшей его свинцовым в дневную жару. Зеленые и золотистые скалы напоминали каких-то доисторических животных на фоне удивительно чистого неба, окрашенного легкой розовой краской восхода.

Лайза и Жиа в купальных костюмах, с развевающимися волосами, обычно бежали наперегонки до этих скал, взбирались на них и отдыхали минут пятнадцать, ожидая, когда солнце взойдет и окрасит бесцветный пляж в горячий золотистый цвет.

Тогда они ложились загорать, что нравилось обеим. В купальнике — а все ее костюмы для пляжа были отлично сшиты и дороги, как, впрочем, и все ее вещи, — Жиа выглядела болезненно худенькой. Распаковывая чемоданы девочки, Лайза невольно задавала себе вопрос, кто же выбирал ей эти превосходные вещи. Но что было бесспорно, так это то, что доктор Фернандес — весьма состоятельный человек.

По контрасту с веселым купальничком Жиа, ее собственный был аккуратным, но скромным. Кожа ее уже приобрела золотистый оттенок, а волосы сияли на солнце, как расплавленное золото.

Однажды, когда Лайза плавала у самого берега — не будучи очень сильной пловчихой, она не рисковала учить плавать Жиа в незнакомом месте, — девочка со скалы крикнула ей, что она похожа на русалку. После чего обе, смеясь, наперегонки побежали к вилле.

Лайза бежала изо всех сил, а восхищенная Жианетта старалась догнать ее. В это время мужчина, вышедший внезапно из-за скалы и направлявшийся к купальне, широко распахнул руки и поймал ее. Задыхаясь, Лайза на мгновение вцепилась в него, и он одарил ее белозубой улыбкой.

— Ну и ну! — воскликнул он. — Ну и ну!

Он говорил по-английски, и ее испуг прошел. Изливая на него поток извинений, она поняла, что где-то уже видела его.

У него было загорелое, типично английское лицо с наглыми голубыми глазами и такие же, как у нее, блестящие соломенно-золотистые волосы.

— Вот это да! — воскликнула Лайза, не веря своим глазам. — Вы, должно быть, брат мистера Гамильтона-Трейси?

— Питер, — добавил он. — Питер Гамильтон-Трейси. Но, — нахмурился он, хотя глаза его продолжали смеяться, — я вас что-то не припомню. Разве мы с вами знакомы?

Она осторожно высвободилась из его рук и немного отступила назад. Встряхнув головой так, что волосы ее перебросились с плеча на плечо, она улыбнулась.

— Мы, по крайней мере, один раз виделись, но вряд ли вы меня запомнили. На мне тогда была униформа — полотняное платье с белым воротничком и манжетами, — и я тогда носила короткие волосы. Они отросли у меня за последние шесть месяцев.

— Правда? — он оценивающе посмотрел на нее. — И очень разумно сделали, что не состригли их, если позволите мне заметить! Но… полотняное платье, белый воротничок и манжеты… — Вдруг он присвистнул: — Вы присматривали за детьми? Детьми моего брата?

— Вот именно. — Лайза скромно посмотрела на свою теперешнюю воспитанницу, а та крепко схватила ее за руку, всем своим видом показывая, что эта встреча не доставила ей удовольствия.

— Тогда я, конечно, припоминаю вас!

Но Лайза была уверена, что он просто пытается компенсировать недостаток галантности.

— У вас, вероятно, ангельское терпение, если вы выносили детей Джона! Я их дядя, но, если честно, не выношу этих отвратительных чертенят!..

Он заметил подозрительный взгляд Жиа и потрепал ее за волосы.

— Привет! Так это ты — важная персона?

Жиа еще не очень хорошо понимала беглый английский, и Лайза ей перевела, добавив:

— Этот джентльмен имеет в виду, что я забочусь о тебе, а ведь это так и есть, правда? А это значит, что я должна привести тебя к завтраку до того, как сеньора Кортина начнет волноваться и свяжется с полицией!

Она дружески кивнула Питеру:

— До свидания, мистер Гамильтон-Трейси! Странно, что мы снова встретились так далеко от родины.

Питер же не собирался позволить ей уйти после столь короткой беседы. Девушка напоминала ему морскую нимфу с золотой гривой волос, ласкающих ее обнаженные плечи, в своем голубом с белым купальнике, переливающемся на солнечном свете, со стройными маленькими ножками с не накрашенными ногтями. Она была слишком хороша, чтобы отпустить ее без всякой надежды увидеть снова. Он просто не в состоянии был понять, как же он мог забыть ее, раз увидев.

— Вы должны сказать, где вы живете и как я смогу связаться с вами, — умолял он. — В конце концов, мы оба англичане и… — Он посмотрел в ее дымчато-серые глаза и подумал, что это, безусловно, глаза англичанки. — Прошу вас! Я даже не помню вашего имени, признался он с сожалением.

— Элизабет Уоринг.

— Как необычно звучит это для Коста-Бравы, — заметил он.

Питер рассказал, что был болен и его друг-художник предоставил в его распоряжение маленький коттедж, где он сам заботился о себе и теперь начал поправляться.

— Вы хотите сказать, что обходитесь без прислуги?

— О, одна женщина приходит убирать, она же кое-что покупает для меня, но готовить и делать все остальное мне приходится самому. — Он виновато улыбнулся. — Вы должны как-нибудь зайти ко мне на чашку чая!

— Боюсь, что местные жители это не одобрят!