Ирина Касаткина - Встретимся у Амура, или Поцелуй судьбы Страница 101

По утрам, вглядываясь в большое зеркало на старом бабушкином шифоньере. Настя не переставала поражаться, как изменилось за этот год ее тело. Неужели это ее бедра – ведь они всегда были такими узкими, когда они успели так округлиться? А руки? А грудь? – это вообще что-то невообразимое! Уже второй размер лифчика тесноват – а год назад был нулевой. Вообще-то фигура ничего, только кому это надо?

Лежа в гамаке под старой яблоней, Настя предавалась унылым размышлениям, когда ее ушей достиг звонок мобильника. Едва заслышав его, она почуяла недоброе, – а дурные предчувствия у нее обычно сбывались чаще, чем хорошие.

Из далекого Воронежа звонила Наталья. Звук был на удивление чистым и громким, как будто она находилась неподалеку, – но от услышанного Настя похолодела.

– Настя, у нас все плохо! – сразу заплакала Наташка. – Дома полный мрак. У отца отказывает сердце, он задыхается. Нужно ставить клапан, а за операцию требуют шестьсот тысяч, представляешь? Я подумала, что ослышалась, говорю: наверно, шестьдесят – тоже запредельно, но все же. А мать говорит, нет, шестьсот. Остается только продать и эту квартиру и купить какой-нибудь закут: больше денег взять негде. И не факт, что операция поможет. Настя, разве это не безнравственно: требовать такие деньги? Что врачи, с ума посходили, что ли? Никита хочет бросить институт и идти контрактником в армию. Настя, мне так тошно, так тошно, что жить не хочется!

– Знаешь, мне тоже. – Настя вдруг почувствовала, что ей действительно хочется перестать ощущать окружающее и себя саму. Хочется исчезнуть, не быть, чтобы больше не чувствовать тянущую боль в груди, где по идее и должна располагаться душа.

– Настя, а давай умрем? Вместе. Представляешь, какая будет красота! Не нужно никуда поступать, ни о чем не думать. И родителям облегчение: не надо мне комнату выделять, тратиться на мою учебу. Всем будет хорошо. И эти ужасные воспоминания перестанут меня терзать. Давай, а?

Предложение Наташки почему-то не показалось Насте диким – наоборот, заставило задуматься. А ведь это разом решит все проблемы – и Наташкины, и ее, Насти. Все плохое исчезнет. Правда, и хорошее тоже. Но его так мало.

Почему раньше, когда они с подругой были маленькими, им жилось так легко? – размышляла она. Наверно, потому, что ни о чем не задумывались, жили какой-то растительной жизнью. И взрослые их поминутно оберегали. А теперь они сами взрослые, и их беды тоже повзрослели.

Но ведь сейчас с ней ничего особенно плохого не происходит. Это у Натальи да, беда за бедой, – а у нее, Насти, вроде все благополучно.

– Настя, что ты молчишь? – нетерпеливо прокричала Наташка. – Думаешь, я рехнулась, да?

– Да нет, – задумчиво отозвалась Настя, – не думаю. Только – как ты это собираешься осуществить?

– Выпить чего-нибудь. Чтоб уснуть и не проснуться. Заснуть и уплыть.

– Ага, вон в пятьдесят второй парень с девчонкой траванулись, помнишь? Она – сразу на тот свет, а он год на стенку лез, пока не помер.

– Ну, можно – с девятиэтажки. Да мало ли способов.

– Наташа, а может, нам жизнь зачем-то дана? Для какой-то цели. А мы раз – и закончим, не достигнув ее.

– Да чего там дана! Какая там цель! Родители удовольствие получали, и мать нечаянно залетела – да поздно спохватилась. Она мне сама говорила, что я у них случайно получилась, думали на Никите остановиться. Вот и вся цель.

– Но ты же говорила, что тебе нравится жить, помнишь?

– Так это когда было. До всего этого ужаса. А теперь я тебя так понимаю! Как мне надоело вставать каждый день, что-то делать, чего-то добиваться и знать, что это все равно кончится ничем.

– И тебе родителей не жалко?

– У них еще Никита есть. И потом, отец все равно на ладан дышит. Значит, ты не хочешь?

– Нет, я еще поживу. Хочу посмотреть, – может, еще случится что-нибудь интересное. И тебе не советую. Подумай.

– Ладно, подумаю. Ты никому не говори об этом. Может, выкарабкаюсь. Только мне все время темно.

– Как темно?

– Понимаешь, на что ни посмотрю, вижу темное пятно. На всех предметах. Даже на небе. Кругом голубое, а в середине темнота. Моргаю, моргаю, а оно не исчезает. И так от этого жутко!

– Может, тебе к глазнику надо?

– Может, и надо. Только теперь всем врачам бабки приходится платить – минимум сотни две. За консультацию. Так что – перебьюсь. Ну ладно, у меня деньги на мобильнике кончаются. Звони мне иногда, ладно? У меня больше никого нет, кроме тебя.

– Слушай, приезжай ко мне. Бабушка с дедушкой рады будут.

– Нет, не получится. Сейчас билеты жутко подорожали. Какие-то немыслимые цены – даже за плацкарт. Нет, буду уж здесь до конца лета. А что потом – не представляю.

Она отключилась. А Настя, уронив книгу, долго лежала в гамаке, переживая услышанное. Вот кошмар! Отличник Никита – и бросил институт. Это же немыслимо! Как только Белла Викторовна на такое согласилась? Наташкин отец – при смерти. Ужас! Продают квартиру. Наташка говорила, что у них там четырехкомнатная, как и здесь была. Как они теперь будут ютиться? Хотя, если Никита уйдет в армию, тогда, конечно, как-нибудь поместятся в малогабаритной. Но каково им будет все потерять? Боже, как страшно обернулась Наташкино легкомыслие. Интересно, что думает о решении Никиты Вадим, – ведь они друзья.

А вдруг он тоже захочет в армию? За компанию. Ведь у него там отец. И тоже проблемы в семье.

От этой внезапной мысли она вдруг так взволновалась, что даже села. Одно дело знать, что он рядом, в одном городе, и всегда можно его увидеть – если станет невтерпеж. И совсем другое – когда он вдалеке, и может, навсегда. Ведь они наверняка захотят на Кавказ, к отцу Вадима. А там стреляют. Могут и убить. И она его больше никогда не увидит – совсем никогда!

Что же она сидит? Надо же что-то делать. Надо поехать в город, в институт, и все узнать. Хотя, какой институт? – сейчас каникулы.

А она даже адреса Вадима не знает. Правда, можно узнать в адресном бюро – оно где-то на Береговой. Но там спрашивают имя, фамилию, отчество и возраст. Вадим Туманов, ему недавно девятнадцать исполнилось. А отчество? Отчества она не знает. Хотя, стоп! Та тетка, на поминках, сказала: «Не думала я, что за Пашиного сынка буду обедать». Значит, отца Вадима зовут Павлом, а сам он – Вадим Павлович. Этого для адресного бюро достаточно.

И крикнув бабушке, что ей надо срочно в город, она понеслась на автобус. Адресное бюро нашла быстро: его местонахождение подсказала семейная пара, гулявшая с собакой по набережной. Там записали данные на Вадима и предложили зайти часа через два. От нечего делать Настя направилась в институт, где вовсю шел прием абитуры. И в вестибюле наткнулась на Ляльку – ту запрягли на весь июль в приемную комиссию. Лялька сообщила, что Туманов работает сейчас где-то в Краснодарском крае на сборе ягод, – а где точно, могут сказать в профкоме. Про планы Белоконева взять академический отпуск на два года по семейным обстоятельствам знает уже весь институт. Но Туманов такого желания не изъявлял – это точно. И если Насте очень хочется, она, Лялька, может в профкоме узнать сотовый Вадима, – набрешет чего-нибудь.