Очертя голову - Маргарита Ардо Страница 11

— Я себя неважно чувствую. Голова болит.

— Ты и после обеда была какая-то странная, — заметил он.

Я пожала плечами. На Пашу я тоже сердилась. Мне так нужно было, чтобы он был со мной добрым, внимательным, но Красиков, наоборот, за обедом нагрубил. Рыкнул «Лезешь не в своё дело», когда я рассказывала Дахе, как навестила её бабушку и помогла той разобраться со счетами на электричество. И почему не моё? Своих бабушек у меня никогда не было, а Дахина кормила нас в детстве варениками с вишней, водила в кино и рассказывала чудные истории из жизни, угощая лакомствами.

Я люблю слушать истории! И хороших людей тоже люблю!

И ещё мне вдруг показалось, что Паша жадный. Я сказала, когда мы были в номере:

— Ребята сегодня устраивают французский ужин, может, мы придумаем в благодарность что-то на русский манер? Вряд ли тут есть ресторанчик с нашей кухней, но я могла бы приготовить… У нас такой большой балкон в апартаментах, что можно прекрасно посидеть.

Паша фыркнул:

— Звать первого встречного итальяшку к себе? Вот ещё! А Мануэля ты вряд ли чем-то удивишь. За полтора года твоя Даха наверняка ему уже и борщей, и пельменей наготовила. Так что не выдумывай!

Он как ни в чём не бывало заправил рубашку в джинсы перед зеркалом. А мне стало неловко. Вспомнились шумные ужины с папой и его вечными друзьями, коллегами, бывшими одноклассниками. Как мы с мамой готовили пироги и мясо по-французски. Как они сидели допоздна и всегда обсуждали книги, политику, новости так, словно управление государством зависит от них. Теперь всего этого нет. Мы с мамой и сейчас готовим, чаще мама. Паша не приглашает гостей. Он вообще нелюдим и гостей не любит, но он всё равно мой жених. И одним недостатком не умалишь того, что он сделал для нас с мамой.

Уходя, и Даха заглянула:

— Сонюш, ты совсем плохо себя чувствуешь? Может, с тобой остаться, пусть мальчишки сами погуляют?

— Нет, я, видимо, немного перегрелась. Надо полежать, отдохнуть и всё.

Я покачала головой, чувствуя неудобство из-за того, что вру подруге. И голова заболела по-настоящему. Я вздохнула с облегчением и, скривившись, схватилась за висок.

— Тебе дать таблетку? — обеспокоилась Даха.

— Давай, — кивнула я. — Если сама не пройдёт, выпью.

Ребята ушли, скоро стемнело. Сине-фиолетовым небом накрыло белые дома, и парк, и дорожки сквера перед большим многоквартирным домом, где мы жили в арендованных Дахой и Маню двухкомнатных апартаментах. Здесь всё было чисто, просто и не очень евро. Меня удивили старые, хорошо выкрашенные деревянные рамы и двери, напомнившие те, что стояли в нашей квартире, когда я маленькой была. Минимализм, разумная практичность и чистота.

Лопасти вентилятора прямо под люстрой развеивали лёгкую грусть и жару. Чай, печенье и книга служили мне хорошими друзьями. Как, впрочем, и всегда. Они помогают отгонять ненужные мысли и переноситься в ту реальность, где я становлюсь смелой, решительной и весёлой, как героиня со сверхспособностями, где опасности только во благо, а драконы превращаются в благородных рыцарей, и всё так хорошо! Люблю фэнтези!

Когда мне надоело читать, я вышла на балкон, облокотилась о перила и начала рассматривать ночные огни, дома, полоски чёрного, сливающегося с небом моря. Отовсюду доносились песни цикад и шум кафешек с набережной. По-прежнему было довольно жарко, пахло эвкалиптами из сквера под домом, морем и чем-то тропическим, пряно щекочущим нос.

Ривьера, — улыбнулась себе я.

Где-то на соседнем балконе шумели дети. Французские малыши намного громче наших, а родители спокойней, что ли. Или просто не обращают внимание на безобразие, которое творит младшее поколение — европейская свобода проявляется с детства. Мама мне подобного никогда не позволяла. Мне хватало её строгого «Мне стыдно за тебя перед людьми» или «Не заставляй меня краснеть», чтобы снова стать хорошей девочкой. Я у родителей поздняя, и это накладывало свой отпечаток. Но на Французской Ривьере никто не краснел, и отдыхающие, даже те, что в коляске, не ложились в десять вечера спать.

Мои ребята тоже не торопились домой. Им, наверное, сейчас хорошо! Уже и поужинали, и теперь наверняка гуляют вдоль моря, разглядывают яхты, сувенирчики, выставленные на ночной ярмарке, едят мороженое… И Лука опять фееричен в своей харизме.

Стоп! Я встряхнула головой, чтобы выбросить мысли о нём. Нет, я ни о чём не жалею, я сама так решила. Это не взбрык, а осознанный выбор, так что и грустить не о чем…

Я вздохнула и посмотрела на огни Сан-Рафаэля. Несмотря на торжество ответственности, накатила новая волна грусти. И вдруг в балконную панель возле меня щёлкнул камешек. Ещё один. Я очнулась и глянула вниз. На аллее у подъезда, среди цветущих справа белых, слева от красных олеандров, чуть подальше от фонаря стоял Лука. Невероятно красивый итальянец в белом. У меня перехватило дыхание.

— Салют! — улыбнулся он.

— Что вы тут делаете? — ахнула я.

Он достал из-за спины два конуса с разноцветными шариками.

— Принёс мороженое прекрасной девушке из морозной страны! На отдыхе никак нельзя быть одной, болеть и грустить!

Глава 8

Он смотрел на меня, широко улыбаясь, и всё разумное вылетело из головы, кроме звучащего где-то в лабиринтах мозга сигнала “SOS”.

«Мамочки! Что делать?!»

Я впилась пальцами в перила балкона, чувствуя одновременно неуёмную радость и панику.

— А Паша с вами? — спросила я, волнуясь.

— Паоло? Нет, — мотнул головой итальянец. — Они пошли с вашими и моими друзьями смотреть фейерверк в Сан-Рафаэле. Вот-вот начнётся.

— Друзья?! Откуда взялись ваши друзья? Вы же были один… — пробормотала я, возвращая на плечо сползшую батистовую тунику.

Из темноты вышел обычный серый кот. Задрав хвост трубой, он обошёл вокруг Луки, обтёрся бочком о его белые штаны и пошёл дальше с чувством полного удовлетворения в заросли гигантского алое. Итальянец улыбнулся ещё шире и показал на мороженое.

— Растает. Впустите меня?

— А…

Господи, какое коварство! Моё сердце заколотилось, как безумное. Я открыла рот, понимая, что оказаться с ним в квартире наедине никак