В чужом отражении (СИ) - Лошкарева Виктория Витальевна Страница 11

Однажды, когда после какой-то романтической комедии, мы увлеклись поцелуями прямо на подземной парковке. К тому времени, я уже не особенно соображала, где нахожусь и что со мной происходит – а происходило, между прочим, многое: одна его рука уже залезла мне в лифчик, а вторая зачем-то задирала мою ногу (одетую в джинсы, между прочим)

Хлопнувшая вдалеке дверь машины разрушила всё волшебство, заставив меня вздрогнуть, а Дмитрия – тяжело вздохнуть.

— Янка, я сейчас взорвусь. – Он крепко держал меня на месте, не давая сдвинуться с места. – Подожди, я сейчас успокоюсь.

Затем Соболев с непонятной усмешкой посмотрел в мои растерянные глаза.

— Если ты, конечно, не хочешь заехать ко мне на кофе.

— Так ведь уже начало первого, — покосилась я на часы.

— Тогда чаю… соку… — хмыкнул Соболев, и тут же вкрадчиво предложил, — твои уже спят давно. Неужели ты хочешь разбудить маму посреди ночи?

Дима знал, что мы с мамой спали в одной комнате. Бабушка, несмотря на слабое здоровье, оставалась гордым и независимым человеком. Когда-то давно, они с дедом отдали маме большую комнату, сами перебравшись в бывшую мамину детскую: небольшую узкую комнатушку, куда с трудом поместились диван, шкаф и дедушкин письменный стол.

Подумав о маме и бабушке, я внезапно поняла, что Дима прав: мама уже настолько доверяла Соболеву, что спокойно засыпала, не дожидаясь моего появления.

— Я отвезу тебя перед работой, чтобы ты смогла переодеться, — искушал меня Соболев.

Покраснев, я тогда впервые с момента в зале суда отвела взгляд в сторону. В этот раз, правда, этот необыкновенный мужчина не стал глумливо фыркать в мою сторону. Вместо этого, схватив меня за подбородок, он вернул моё лицо в исходное положение – так, что я вынуждена была встретиться с ним взглядом.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ — Скажи как есть, — ласково предложил он.

А я вздохнула…

И выложила.

—Помнишь, мы с тобой на прошлой неделе продолжение Сумерек смотрели?

— И? – нахмурился Соболев. Фильм ему тогда не понравился. – К чему это ты?

Взрослому человеку, бакалавру с дипломом стыдно было говорить про такие вещи, но… я конечно мысленно пинала себя за лень и недальновидность, но уже ничего поделать не могла. Пришлось сознаваться – иначе, я боялась этого, моё молчание могло выйти мне боком.

— Помнишь, когда Белла вышла замуж и они приехали на остров, она там в ванной… прихорашивалась.

Точнее, Белла там брилась, чистила зубы, и делала много чего ещё – вслух этого тогда я произнести не смогла.

А Соболев вообще не помогал.

Подняв светлую бровь, он озадаченно посмотрел на меня.

—И?

Теперь уже смешалась я:

—Так ты меня просто переночевать к себе приглашаешь?

Этот гад даже не засмеялся – загоготал, одним движением притянув меня к себе.

— Не переживай, солнце моё, — прошептал он мне на ухо. – У меня дома тоже есть душ.

Его рука медленно «проехала» по моей ставшей вдруг очень чувствительной груди.

— И я сам тебя помою.

А я-то волновалась вовсе не из-за этого! Ну как сказать про бритву?… Нет, я, конечно, следила за гигиеной, однако никто не бреется каждый день! А ещё зубная щётка, расчёска…. Какое счастье, что хотя бы дезодорант имелся у меня в сумке.

Я мысленно улыбнулась, вспомнив свои «глупые страхи» выглядеть не так, как подобает. Я почему-то зациклилась именно на этом, выкинув из головы остальное – более важное. Лишь когда Соболев практически выполнил своё обещание насчёт душа: раздевшись прямо в коридоре, он тут же принялся «разоблачать» и меня, успев стянуть с моей тушки и свитер, и джинсы — только тогда я вдруг опомнилась и честно призналась ему, что у меня этого ещё «никогда ни с кем не было».

У Соболева, в ответ на мою откровенность, задергалась щека. Я замерла, почувствовав себя в ловушке: обнажённой спиной упираясь во входную дверь, я растерянно наблюдала за подобравшимся словно хищник, мужчиной. Он, будто испугавшись, что я сейчас сбегу, расставил руки по обе стороны моей головы — и, тяжело дыша, хрипло спросил.

— Хочешь подождать до свадьбы?

— Что? – я сначала не поняла, о чём он спрашивает, потому что нижняя, ставшая очень твёрдой, часть его тела, отвлекала всё моё внимание. – Нет, я…

—Что ты? – нетерпеливо повторил Соболев. Крылья его носа раздувались, губы щерились в нехорошей ухмылке… Мне бы сразу понять, что такой мужчина не может быть ни мягким, ни добрым, но я всё списала на свой испуг.

— Нет, — жалобно протянула я, не зная, как лучше ответить. Я никогда не была зациклена на том, чтобы выйти замуж девственницей.

— Яна? – позвал Соболев, придвинувшись ко мне так близко, что я чувствовала своим телом его.

—Нет, конечно, — замотала я головой. – Но ты просто знай, ладно. Я в этом деле новичок.

Дима ласковым движением отвёл выбившуюся прядь моих волос в сторону.

— Ладно, — улыбнулся он, тотчас накрывая своими губами мой рот.

Уже значительно позже, когда я, мучаясь бессонницей в чужой квартире, вспоминала эту нашу первую совместную ночь, я вынужденно признала за Соболевым ту выдержку, которую он проявил тогда.

Нет, конечно, после моего короткого согласия, меня больше ни о чем не спрашивали: Соболев руководил «процессом», менял места «дислокации» и так филигранно играя на моём теле, что я не осознавала где я нахожусь (только с кем — с ним, с мужчиной, которого сама выбрала).

Но…уже сейчас, с высоты своего опыта, я не могла не признавать: та первая ночь была для меня и только для меня. Этот зверь, скрывая до поры до времени свою истинную природу, напитал моё тело негой, удовольствием, силой раскрывшейся женщины.

Даже боль, которую я почувствовала – была всего лишь неприятным отголоском удовольствия, в котором я купалась вместе с Соболевым.

Да, это была идеальная первая ночь.

— Яна, что скажешь? – спросила мама, явно ожидая моего ответа. Я недоуменно моргнула глазами, понимая, что меня здорово разморило в объятиях Соболева.

— Прости, мам, задумалась, — покаянно покачала я головой.

— Я предложил твоей маме и бабушке переехать к нам на дачу. По крайней мере, хоть летом дом не будет стоять пустым, — расслабленно произнес Соболев. Его дыхание возле моего уха мешало мне сосредоточиться.

— Дача… — я вывернулась, чтобы посмотреть Соболеву в глаза. О чем он вообще говорит. – Дача?

— Я понимаю, что ты пока не хочешь бросать свою работу в городе, — показушно скривился Соболев. – Но если Светлана Владимировна и Ольга Ивановна смогут присмотреть за домом – это будет чудесно.

Чудесно??? Это слово явно не из словаря Соболева.

Я даже потрясла головой, надеясь, что всё это мне кажется. Но когда Соболев больно сжал мою коленку, до меня, наконец-то дошло: он зачем-то врёт. Я растеряно перевела взгляд на маму и бабушку— и меня чуть не ударило от боли: во взгляде бабуле читалась настолько неприкрытая надежда, что мне стало не по себе.

Конечно! Несмотря на то, что мама после моего переезда поменялась с бабушкой комнатой, даже в большой комнате у нас не было балкона. Разумеется, мы с мамой старались вывозить бабулю на улицу – но в силу того, что дом не был приспособлен к людям с ограниченными возможностями, даже для нас двоих это было нелегко.

А на даче у бабули будет возможность находиться на улице так долго, как она пожелает.

Мне стало дико стыдно от того, что я об этом ни разу сама не подумала : когда-то давно мы мечтали о том, чтобы купить садовый участок, но у нас никогда не было достаточно денег, чтобы всерьёз начать думать об этом… Но как Соболев так быстро всё понял?

— Что скажешь? — обратился ко мне супруг. Я сглотнула, осознавая, что оказалась перед нелегким выбором: на одной стороне чаши весов радость моей бабули, на другой — моя независимость от Соболева. Я не желала быть ничем ему обязанной, я готова была голодать, одеваться в обноски, жить в бараке… но мама и бабушка — совсем другое дело.