Сводные. Я не отпущу тебя - Катерина Лазарева Страница 11

В ожиданиях я должна была достучаться до Макса, изливая собственные переживания — да только в реальности я протараторила всё это скорее нервно, чем с чувством. Так что прекрасно понимаю братца, который озадаченно приподнимает брови. А потом кривится.

— Очередной душещипательный разговор?

Несмотря на резкость его слов, вопрос задан почти мягко. Непривычно. Но подсознательно чувствую, что именно сейчас можно продавить барьеры.

— Очередная попытка, — примирительно усмехаюсь, но Макс сохраняет серьёзность. Тогда, вздохнув, решаю перейти к одной из самых сложных, но, наверное, необходимых тем: — Мы с папой обсуждали тот твой скандал с мамой. Я хочу сказать, что несмотря ни на что, понимаю, что всё было неоднозначно.

Макс пристально смотрит мне в глаза, отчего по коже разносится жар, а сердце ускоряет темп.

— Я пойду в свою комнату, — неожиданно заявляет братец. — Хочешь говорить — давай со мной.

Ого… Я думала, он в очередной раз меня пошлёт, прямым текстом или ещё как. А тут получается, готов выслушать?

— Хорошо, — поспешно говорю, когда он уже начинает идти.

Семеню следом, мысленно убеждая себя, что всё дело в моём намёке на тот скандал и в готовности рассказать об этом. А вовсе не в неопределённом и интуитивно изменившемся настрое Макса, с каким пришёл.

Мы резко останавливаемся у порога его комнаты. Братец разворачивается ко мне и многозначительно ухмыляется, берясь за край своего полотенца.

Я тут же вспыхиваю. Да он же почти голый! Как можно было настолько погрузиться в попытки достучаться, чтобы об этом забыть?..

— Захвати что-нибудь из кухни, — с насмешливой снисходительностью предлагает Макс, в итоге только поправив на себе полотенце.

Я тут же спешу воспользоваться его предложением, очевидно сделанным только ради того, чтобы одеться в моё отсутствие. Чувствую себя идиоткой. Могла бы и сама притормозить и подождать, пока оденется… Или сказать ему об этом, а не почти уже зайти в комнату к полуголому парню, который мне даже не брат.

Мысль про «не брата» почему-то заставляет руки чуть дрожать, когда я открываю холодильник.

— Что взять? — кричу Максу, чтобы перебить неуместную нервозность. — Тут есть фрукты, шоколадки, сыр. Ну мясо тоже есть, но сейчас ночь, и я не уверена.

— Пофиг, тащи фрукты, — откликается братец.

Беру их, облизнув пересохшие губы. Ну вот и лишнее подтверждение от Макса, что меня сюда отправили только чтобы одеться нормально.

— Хорошо, — отвечаю ему, не зная, как спросить, а можно ли уже возвращаться. — Чай делать?

Квартира немаленькая, три комнаты. Макс в средней. Но, готова поклясться, я слышу его смешок.

— Не надо, сюда иди давай, — отвечают мне вроде как серьёзно.

Но я слегка задерживаюсь, пока мою фрукты. Неспешно, стараясь настроиться и забыть тот сильный хлопок дверью, неоднозначные взгляды Макса и его выбивающее меня сегодня поведение. Хотя, разве до этого было проще? Даже пока он учился в школе и мы жили вместе, я так и не успела к нему привыкнуть. Не говоря уж о том, чтобы подружиться.

Макс меня не торопит, больше не зовёт. Но я и сама прекрасно понимаю, что тянуть не стоит. Во-первых, зачем показывать свою трусость? Напросилась на разговор и сбежала. А во-вторых, с братца станется в таком случае просто забить и лечь спать. А завтра я не факт, что решусь с ним поговорить.

Захватываю с собой парочку тарелок помимо общей большой, куда фрукты положила.

— Вот, остались абрикосы, черешня и виноград, — с порога комнаты говорю я, удовлетворённо заметив, что Макс полностью одет. Сверху тоже футболка, а не голый торс.

— Сойдёт, — спокойно отвечает братец. И даже подходит ко мне, чтобы помочь забрать тарелки, а то правда неудобно всё это держу.

Непонятно замираю, почувствовав мимолётное прикосновение тёплых пальцев к моим и лёгкий запах какого-то алкоголя.

Макс совсем не выглядит пьяным. Впрочем, мне могли и показаться те едва уловимые нотки — он быстрым движением тарелки забрал и теперь кладёт их на прикроватный столик. Ещё немного помявшись, я всё-таки тоже подхожу и кладу туда общую тарелку посередине.

Откуда это дурацкое смущение?..

Стараюсь не выдавать своего состояния. Сажусь рядом с Максом — получается, что на его кровать. Кстати, она застелена. А я почему-то думала, что братец не заморачивается с такими делами…

Не о том мои мысли. Прокашлявшись, сразу перехожу к главному:

— В общем, папа рассказал мне про свои отношения с моей мамой. Тот телефонный разговор, который ты случайно услышал… — вздыхаю, выдерживаю паузу. Не так уж просто рассказывать о таких вещах враждебному Максу. Ведь речь о моей маме. И признаться придётся в том, что он наверняка в штыки воспримет, а ведь и без того её не жаловал. — Ты всё правильно понял. Она действительно обсуждала, что закроет все долги, как только выйдет замуж и да, возможно, давала кому-то понять, что вышла ради этого.

До невозможности неловко рассказывать об этом Максу, но я просто должна. Он имеет право знать.

Его внимательный взгляд выдаёт неравнодушие и интерес. А значит, нельзя сдаваться, как бы ни было сложно.

— Если до него этого дошло, почему крайним остался я? — озадаченно спрашивает Макс.

Кажется, он слегка ошеломлён. Видимо, был уверен, что всё это время ему никто не верил.

Неловко переставляю ноги и тянусь за виноградиной. Несправедливо, конечно, получилось тогда с ним… Макс ведь ещё ребёнком был, искренне верящим, что уберегает папу от ошибок. А в ответ получил чуть ли не презрение, обернувшееся отчуждением и строгостью после смерти моей мамы.

— Потому что он знал это с самого начала, — осторожно признаюсь, бросив на него взгляд. Макс напряжён, но с виду почти невозмутим. — И сам предложил ей брак по расчёту. Ну, с её стороны… С его там была любовь.

Макс молчит. Удивлён? Считает поступок отца унизительным? А моей матери — продажным?

М-да, даже не думала, что будет настолько сложно рассказывать это всё не столько из-за образа моей мамы в глазах братца, сколько из-за его чувств, которых он и не проявляет. Вот уж внезапно так внезапно. Но я реально мысленно чуть ли не взвешиваю каждое будущее слово, понимая, как эта ситуация может выглядеть в его глазах. Да и какова она на самом деле…

Папа не просто любил мою