Осколки полевых цветов - Микалея Смелтцер Страница 11

По другую сторону мы оказались благодаря простому повороту судьбы.

Другим в нашей ситуации повезло меньше, и это то, о чем я никогда не забываю.

Глава восьмая

Майка прилипает к груди, тело покрыто потом. Несмотря на тень от тента и маленький портативный вентилятор на столе, я изнываю от жары. Вместо работы на игровом стенде Тельма заставила меня делать аквагрим.

Я? Аквагрим?!

Я уж не знаю, что пила Тельма, чтобы решить, что для меня это идеальное занятие. Художественной жилки во мне точно нет.

– Кто я? – Маленькая девочка с недоумением смотрит в ручное зеркальце, которое я ей протягиваю.

– Я… эм… – Разве это не очевидно? – Бабочка.

– О! Круто! – Шурша платьишком, она упархивает прочь. Ее мама сует в банку для пожертвований несколько долларовых купюр и мчится за дочкой.

Я подзываю следующего ребенка, мальчика с копной рыжих волос и веснушчатым носом.

– Хочу быть львом! – гордо заявляет он и указывает на грудь.

Я поворачиваюсь к краскам и вздыхаю.

– Сделаю все, что в моих силах, малыш.

Я бы предпочла быть сейчас с мамой и торговать кексами, но нет, мама досталась Джорджии. Клянусь, у Тельмы ко мне какая-то странная старушечья неприязнь.

Я окунаю кисть в краску и делаю все возможное, чтобы этот ребенок стал похож на льва. Все это время я веду светскую беседу и учтиво улыбаюсь. Дети замечательные, правда, они милые и пришли сюда повеселиться. Просто меня раздражает, что меня втянули в это дело, не проявив любезности и не спросив. Если бы Тельма меня спросила, я бы ответила «да», но она даже не поинтересовалась моим мнением, и я считаю ее выходку грубой.

Вся эта канитель продолжается, и нет ей ни конца, ни края.

Один ребенок хочет быть змеей, другой единорогом, третий человеком-пауком, четвертый планетой. Несмотря на отсутствие у меня художественных способностей, я из кожи вон лезу, чтобы удовлетворить каждую просьбу.

Маленький мальчик подскакивает ко мне и прыгает, как маленький кенгуру.

– Привет. – У него высокий и бодрый голос. – Я Форрест, как…

– Лес?

– Да. – Он с энтузиазмом кивает. – Можешь нарисовать на моем лице динозавра?

– Я думала, ты захочешь машинку, – произносит знакомый голос, и на плечо мальчика опускается большая загорелая рука.

– Па-ап, – протягивает Форрест, – я передумал. Имею право.

Тайер улыбается сыну.

– Ладно. Динозавр так динозавр. Как поживаешь, Салем?

– Тебя зовут Салем? – спрашивает малыш, широко распахнув глаза. – Как город, где сожгли всех ведьм?

Я стараюсь не рассмеяться.

– Верно.

– Погоди-ка. – Он делает паузу и задумчиво морщит нос. – Пап, откуда ты ее знаешь? – Он бросает на Тайера нетерпеливый, любопытный взгляд.

– Она моя новая соседка.

– Ух ты, круто! – Форрест, кажется, удовлетворен ответом. – Так можно мне розового динозавра?

– Конечно. – Я макаю кисть в розовую краску и принимаюсь за работу.

– Ты высовываешь язык, когда рисуешь.

– А? – Я поднимаю глаза на звук голоса Тайера и случайно оставляю на щеке ребенка полоску розовой краски. Я беру влажную тряпку и вытираю ее, пока Тайер объясняет:

– Когда ты сосредоточена. Твой язык. Ты его высовываешь.

– Я не знала.

Ему словно хочется сказать что-то еще, но он предпочитает этого не делать. Я заканчиваю с динозавром (откровенно говоря, он похож на гигантский розовый шар, и в нем нет ничего от динозавра), передаю Форресту зеркало, и он радостно улыбается.

– Класс! Спасибо, Салем!

Тайер качает головой, по его лицу расплывается широкая улыбка. У него белые ровные зубы, но на одном из клыков заметен скол. Это даже очаровательно. Он кладет в банку двадцатку, и я благодарно улыбаюсь.

– Обязательно зайди в мамин киоск. Там кексы.

Его карие глаза загораются.

– Люблю кексы. Хорошего дня, Салем.

– И тебе.

Я смотрю, как он уходит, разговаривая с сыном, и вижу направляющегося ко мне Калеба. Я не думала, что он найдет возможность отойти от стенда своей семьи, где продаются пироги и что-то еще. В его руках две банки газировки, и при виде их я с облегчением вздыхаю. Калеб пристально наблюдает за Тайером.

– Что здесь делает твой соседушка? – В его голосе слышна издевка, и я даже не могу его за это винить, ведь Тайер заподозрил, что он накачал меня наркотиками.

Он передает мне банку диетической колы и выдвигает из-под стола пластиковый складной стул, пока я приглашаю к себе следующего ребенка.

– Это же распродажа выпечки, она проводится в центре города и открыта для всех желающих. – Я даю ему время на размышления, а потом добавляю: – Его сынишка захотел раскрасить себе лицо.

Он делает глоток обычной кока-колы. Заметив, что я слишком занята, чтобы открыть крышку на своей банке, он протягивает руку и открывает ее для меня. Газировка бурно шипит.

– Спасибо.

– Не знаю, почему, но этот парень мне не нравится, – продолжает Калеб, пока я выполняю следующий заказ на единорога. У него странное выражение лица, нечто среднее между замешательством и отвращением. – Он какой-то…чудной.

– Не уверена, что он чудной. Может, скорее угрюмый? Да, скорее так.

– И это тоже.

– Как дела на стенде твоей мамы?

– Почти все раскуплено.

Я не удивлена. Его мама печет лучшие пироги в округе.

– Ты купил для меня пирог с арахисовым маслом?

Он усмехается.

– Да, детка. Сразу его убери.

– Спасибо. Я бы тебя поцеловала, если бы не была так занята. – Я покачиваю кистью. – Ты не видел Лорен?

– Видел. Она в будке для метания колец. А я-то думал, что это распродажа выпечки. Откуда тогда все эти случайные киоски?

Я бросаю на него взгляд.

– С каких пор все, что делает Тельма, имеет логический смысл?

– Хорошее замечание. – Он проводит рукой по волосам. Они стали еще светлее, выгорели на солнце, которое он сполна получает этим летом, а его кожа покрылась темным загаром.

До его отъезда в Гарвард остаются считаные недели, из них одну неделю он проведет в отпуске со своей семьей. Мое сердце больно щемит. Даже если я не хочу поступать в колледж или переезжать в Бостон, это не означает, что я не буду по нему скучать.

Время – это драгоценное сокровище, его количество ограничено, и его так легко растратить.

Я раскрашиваю еще нескольких детей, и очередь, к счастью, начинает сокращаться.

– Умираю с голоду. Ты не принесешь мне поесть? У меня в бумажнике есть наличные. – Я киваю на свою сумку. Она висит на