Евдокия Нагродская - Гнев Диониса Страница 11

— Не знаю; по моему, любовь — счастье. Даже несчастная любовь!

Мы все молчим и смотрим на море.

— Ай да Женя Львовна, какую лекцию о любви прочитала! — с немного преувеличенной веселостью говорит Сидоренко.

Крышка! Ну, нет! Ты, милая, чистая девочка, не понимаешь, что есть два сорта любви, и одну из них можно отлично победить, потому что она не дает счастья.

Сидоренко едет в Тифлис через Батум. Мы все, кроме Кати, провожаем его на пароход. Женя чуть не плачет и умоляет не забыть привести ей чувяки из желтой кожи. Мы вообще надавали ему столько поручений, что составился длиннейший список.

Сидоренко клянется, что приедет через две недели непременно, и умоляет Женю не влюбиться в приказчика из бакалейной лавки.

— Усы у него, как два лисьих хвоста! — уверяет он. — Пропало мое дело.

Сидоренко нервно весел.

Пора садиться в фелюгу, но он все медлит и по несколько раз прощается. Наконец прыгает в лодку и кричит, когда фелюга уже отходит:

— Женя Львовна! Крышка! Мы возвращаемся домой.

— Таточка, — странным голосом говорит мне Женя, — что это крикнул Виктор Петрович?

— Не знаю, Женюшка, — про какую-то крышку, — отвечаю я и чуть на падаю назад, так как Андрей, идущий сзади меня, наступает мне на платье огромным болотным сапожищем и отрывает целое полотнище.

Марья Васильевна делает ему замечание, а Женя, стараясь мне помочь, говорит сердито:

— Хотя бы извинился, разиня!

Андрей молчит и смотрит на меня исподлобья.

— Извинись перед Татьяной Александровной, — говорит мать строго.

— Не нахожу нужным! — вдруг выпаливает он.

— Ты с ума сошел?

— Нисколько! Распустят хвосты, с балаболками, а потом…

— Замолчи и ступай домой! — бледнеет Марья Васильевна.

Я смеюсь и шучу, стараясь сгладить этот инцидент, но Марья Васильевна страшно взволновалась.

Идя домой, она жалуется мне, что поневоле запустила воспитание сына. В С, нет гимназии, и она видит его дома только на каникулах. Я стараюсь успокоить ее, доказывая, что все мальчики в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет большей частью грубы, считая это молодечеством.

А скучно без Сидоренки — славный он малый! Сегодня вечером написали с Женей ему письмо, т.е, писала я, а Женя делала приписки и ставила бесчисленное количество восклицательных знаков. Письмо вышло большое, забавное. Ждем его приезда с нетерпением.

Этот мальчишка делается невозможным, Я его до сих пор не замечала, а теперь он постоянно впутывается в разговор и говорит мне дерзости.

Я избрала благую участь — упорно стараюсь не замечать его выходок и разговоры тотчас прекращаю.

Марья Васильевна то бледнеет, то краснеет, Женя злится, а у Кати ходят скулы; она страдает; она видит, что такую же несправедливость по отношению ко мне делает другой человек, и ей стыдно за него и за себя — она слишком справедлива.

Женя что-то шьет, я кончаю этюд. Жарко. Мы молчим уже несколько минут.

— Таточка, вы очень любите Илью?

— Что это вам пришло в голову? Конечно, очень люблю! — смотря на нее с удивлением, отвечаю я.

— Больше всего на свете?

— Больше всего. Зачем вы меня спрашиваете?

— Вот я прочла в одной из старых книжек какого-то журнала переводной рассказ, кончающийся вопросом… По поводу этого рассказа в Америке была даже анкета… Постойте, я вам его расскажу. Жил-был один царь, а у царя дочь. Эта дочь полюбила какого-то простого человека… Ну, ужасно, ужасно полюбила… Царь, узнав про это, рассердился и хотел казнить его. Принцесса плакала, умоляла своего отца, и он решил так: в цирке на арене устроят две двери — за одной будет тигр! Страшный! Голодный! А за другой — женщина!

Женя опустила шитье на колени.

— Женщина будет прекрасна, так прекрасна… ну… одним словом, гораздо красивее принцессы! Любимого ее человека выведут на арену, и он должен открыть наугад одну из дверей… Откроет дверь с тигром — тут ему и смерть, конечно, а если другую дверь, то скрывающуюся за ней женщину дадут ему в жены, дадут денег и отправят на корабле в далекую прекрасную страну…

Женя сложила руки и смотрела вдаль своими ясными глазами, так похожими на глаза Ильи.

— Ну, и что же дальше? — спрашиваю я, — Ну, вот, собрались все в цирке… масса народу… и принцесса тут… выводят осужденного. Ему нужно выбирать! Да, я забыла сказать вам, что принцесса знала, где тигр и где женщина. Он смотрел на нее умоляющим взглядом: помоги, мол, мне! Она то бледнела, то краснела — несколько раз поднимала руку, потом опускала ее, потом вдруг вскочила и указала на дверь!

Женя поднялась:

— Что, Тата, было за этой дверью?

Я молчала, Женя была ужасно взволнована.

— Что же вы молчите, Таточка? Отвечайте мне.

В ее голосе была мольба:

— Ну, если бы вы были на месте принцессы, а на арене стоял Илья?

— Ну, конечно, женщина! — говорю я с убеждением.

— Да? Ах, как хорошо!

— Детка, да чего же вы радуетесь? — изумляюсь я.

— Таточка, милая, ну, я вам расскажу мой роман, простенький, коротенький, но у меня был роман, — смеется она.

— Ну, ну! Говорите!

— Да, может быть, вам не интересно?

— Полноте, как может быть не интересна «страничка жизни»?

— Да это всего полстранички! Я была еще в последнем классе гимназии, приехала из К, сюда на каникулы и познакомилась с одним правоведом. Мать его здесь имеет дачу. Ужасно важная дама, Мы с этим правоведом очень подружились — вместе катались верхом, на лодке… ну, уж не знаю как, только полюбили друг друга. Как-то раз он мне сказал, что любит меня, что на другой год он кончит училище, женится на мне, и поцеловал меня… Больше я его не видела.

— И все?

— С романом-то все, а вот что было дальше: на другой день приехала его мать — она такая важная и гордая, чуть не встала передо мной на колени, прося отказать ее сыну… Она говорила, что мы молоды, что мы не пара, я буду чувствовать себя неловко в их кругу. Что он будет стыдиться меня, будет несчастен… что они запутаны в долгах и у него уже есть невеста: красавица, богачка, светская барышня, и что, если я действительно люблю ее сына, я для его счастья должна отказаться от него.

Я вам все это передаю в грубой форме, но она говорила так мягко, изящно, убедительно, что мне стало ясно, что ему будет лучше, если он женится на той, другой. Я написала ему отказ. Очень я плакала, и все мне казалось, что я мало люблю, потому что отказала ему. Ведь другие женщины убивают даже любимого человека, только бы не отдать его другой.

— Нет, Женя, настоящая, чистая любовь не убивает. Вы действительно его любили. Убивают только тогда, когда нет любви, а одна страсть.