Джуд Деверо - Сватовство (The Matchmakers) Страница 11

— Какого черта ты тут делаешь? Я же мог тебя задавить! — закричал Майк на брата, и не подумав помочь ему встать.

Кейн медленно поднялся, стряхивая с одежды куски щебенки и грязь.

— Что случилось? Почему ты здесь, в Колорадо?

Майк прислонился к капоту, как будто у него болела каждая мышца; Кейн пристально смотрел на него.

Эти мужчины были близнецами и похожи настолько, насколько могут быть похожи люди: точно такой же рост, вес, цвет глаз и волос. Они были духовно близки всю жизнь, близки настолько, что часто объяснялись молча. Много раз одинаковые идеи и мысли возникали у них независимо друг от друга. Уже привычным для них стало покупать в одном магазине одни и те же рубашки и надевать их по одному и тому же поводу. Между ними не было тайн, и если у одного была новость, он прежде всего делился ею со своим братом-близнецом.

— Поздравляю, — ласково сказал Кейн, потому что без слов понял, что у жены брата только что родились близнецы. И братья обнялись со всей силой взаимной любви и понимания, потом отодвинулись друг от друга, весело усмехаясь.

— Так что? — спросил Кейн, не сомневаясь, что брат поймет его не произнесенный вслух вопрос: «Почему ты уехал из Нью-Йорка?»

Майк потер глаза с усталостью и раздражением.

— Это была душераздирающая история. При первых болях Саманта решила, что хочет, чтобы дети родились в Чендлере, штат Колорадо, и чтобы она была при нашей маме. Отговорить ее никто не смог, и тогда… В общем, она стала рыдать, так что Блэр и я погрузили ее с твоими сынишками в реактивный самолет и полетели. Все путешествие Блэр и я ужасно нервничали, но Сэм была спокойна. Что, если бы дети родились во время полета и им бы понадобилось что-нибудь, чего у нас не было? Сэм держалась и твердила, чтобы мы не беспокоились, что мальчики дождутся, пока не увидят свою бабушку. Отец и мама ждали в аэропорту со «скорой». Как только мы попали в больницу, у Сэм отошли воды и малыши выскочили, как пробка из бутылки шампанского. Майк помолчал и захихикал.

— Думаешь, рождение моих детей — частное дело? Нет, мама, папа, Джили, Блэр и я, плюс две няни — все были в родильной палате. Я даже ждал кого-то с подносом бутербродов.

Тон брата не обманул Кейна: Майк был счастлив, что дети родились на руках его родителей; он был доволен, что его семья так же, как и он, любит Саманту.

— Сэм здорова? А дети?

— Да, все великолепно, все прекрасно, но…

— Что — но?

— Это просто сумасшедший дом! В больнице появились родственники, о которых я никогда и не слышал.

Майк мог не объяснять Кейну свое желание побыть с женой и сыновьями наедине — он понимал его. В течение двух недель после рождения его сыновей семья жены нависала над ним до тех пор, пока он не стал задыхаться. Его теща была из тех женщин, которые считают, что мужчине нельзя доверить и пеленку поменять, так что Кейну редко разрешалось дотрагиваться до своих крошечных сыновей. И это было до тех пор, пока она не уехала. Только тогда он смог обнять жену и детей, только тогда смог потрогать малышей и подержать их на руках.

Сейчас, глядя на брата, он понимал, какую опустошенность ощущает Майк и какая ревность его мучит. Он прямо видел, как Майк стоит в дверях палаты в больнице, наблюдая, как родственники — один за другим — разглядывают его новорожденных сыновей. А он думает, что не он, а они проводят с детьми больше времени. Кейн еще не забыл, как он боялся, что один из малышей первый раз улыбнется не ему, а кому-нибудь другому.

Он положил руку на плечо Майка:

— Ты знаешь, чего мне хочется больше всего на свете? Я хочу забрать детей и привезти сюда. В этой группе одни женщины. Я уверен, что они затискают их до смерти.

— Да? — сказал Майк с унылым видом. — Хочешь, чтобы я привез их сюда тебе?

— Думаю, я сейчас сам съезжу в Чендлер и заберу их.

Майк был так поглощен собственным состоянием, что вначале не понял.

— Дай сообразить. Ты хочешь, чтобы я оставался здесь, пока ты не вернешься?

— Двадцать четыре часа — всего-то. И потом, я хочу увидеть племянников. Они такие же гадкие, как и ты?

Это была старая, всегда их веселившая шутка.

— Откуда мне знать, как они выглядят? — ответил Майк, тяжело вздохнув. — Родственники не позволили мне к ним даже приблизиться.

— Почему они должны позволять? — спросил Кейн. — Ты свою работу сделал и больше не нужен. — Смеясь над мрачным выражением лица брата, Кейн отошел. — Я серьезно. Мне нужно… отдохнуть от всего.

— Отдохнуть? Ты же пробыл с этими женщинами всего несколько дней. — Майк поднял брови. — Что случилось?

Кейн рассказал свою версию произошедшего за несколько дней, не забыв упомянуть, как приятна Руфь и какая в этом дуэте борьба противоположностей.

— А как насчет писательницы детективных романов? Сэм любит ее книги и хотела бы с ней познакомиться.

Помолчав немного, Кейн не выдержал и разразился обличительной речью. Он рассказал, как она чуть не отстрелила ему ногу, как бросилась под копыта разъяренной лошади, и вообще — глаз да глаз за ней нужен.

— Все время смотрю — где она. Она за мной шпионит, когда я бываю с Руфью, называет меня ковбоем Таггертом и спрашивает, веду ли я счет тому, сколько раз ударю копытом в землю.

Майк с трудом сдержал смех.

— Между прочим, это совсем не забавно. Эта женщина нездорова, — внушительно сказал Кейн и поведал затем брату о выходке Кейл после того, как она убила змею. — Сейчас зажило уже, но она мне на щеке три царапины оставила.

— Видно, были не такие глубокие, раз быстро затянулись.

Майк и Кейн редко не соглашались друг с другом. Их мать говорила, что это была бы борьба с собственной тенью.

— Двадцать четыре часа пройдут быстро. Сэм даже не узнает, что тебя не было. Я буду просто счастлив пробыть целый день вдали отсюда.

— Двигай, — согласился, наконец, Майк, — встретимся в Этернити завтра вечером.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Когда наступило утро, я была рада, что последний день моей поездки приближается. Неудачи я ненавидела, но еще больше я ненавидела, когда меня не любят. Я полежала еще несколько минут в спальном мешке, размышляя о занимательных историях, которые поведаю моему издателю, когда вернусь в Нью-Йорк. Мой реванш будет состоять в том, что я заставлю хохотать все издательство над моей эскападой в дебрях Колорадо. Даже лучше — я напишу книгу, которая весь свет заставит хохотать над огромным ковбоем и его любовью к этой двуличной женщине.

Почувствовав себя после этих размышлений намного лучше и лучше думая о жизни вообще, я выбралась из ненавистного мешка, натянула свои джинсы — бывает что-нибудь хуже спанья в одежде? — подхватила туалетные принадлежности и направилась к ручью посмотреть, можно ли смыть с моего лица некоторое раздражение. А если мне и дальше так же будет везти, как везло до этого, то, может, я из этой чистой горной воды подхвачу грибок и умру мучительной смертью.