Анна Велозо - Небеса нашей нежности Страница 11

Чтобы отогнать печальные мысли, женщина прошла в свой кабинет и принялась читать курсы акций. Ей не приходилось долго думать, какие ценные бумаги продавать, а какие покупать: Виктория интуитивно понимала язык цифр. Взяв телефон, она потребовала соединить ее с Гонкальвесом из банка.

К вечеру настроение у Виктории значительно улучшилось. Они с Леоном поужинали в новом ресторанчике, радуясь превосходной кухне, заказали бутылку лучшего бордо, а потом отправились на последний сеанс в кино. Представление доставило женщине огромное удовольствие, у нее даже в боку закололо от смеха. Впрочем, смеяться ей пришлось недолго. Выйдя из зала, Виктория увидела в освещенном газовыми светильниками холле в толпе других зрителей знакомое лицо.

– Донья Виктория, сеньор Леон, как я рад встретить вас здесь! – поприветствовал их темнокожий мужчина неопределенного возраста.

Нельзя было сказать, двадцать пять ему или сорок пять лет. Лицо было гладким, как у мальчишки, а повадки величавыми, как у состоявшегося мужчины.

– Рада видеть тебя, Фелипе, – ответила Виктория.

Она намеренно обратилась к нему на «ты». Некоторые белые, не сумев приспособиться к изменению обстоятельств, по-прежнему обращались так к темнокожим, но скорее по ошибке. Виктория же полностью осознавала, что оскорбляет Фелипе. Да как этот мулат смеет выдавать себя за ее племянника?!

– Фелипе! – радостно воскликнул Леон, хлопнув знакомого по плечу. – Как ваша матушка?

– Спасибо, очень хорошо. Полностью посвятила себя внукам.

Пока мужчины обменивались последними новостями, Виктория демонстративно смотрела на часы, нетерпеливо притопывая. Было очевидно, что ей не терпится уйти отсюда.

– Ну же, Леон, сегодня был долгий день. Не сомневаюсь, что Фелипе тоже устал… – в конце концов не выдержала она.

– Простите, я не хотел вас задерживать, – подчеркнуто вежливо произнес Фелипе. – Да и мне пора домой. – Он поклонился. – Что ж, доброй дороги домой, tia.

Tia! Он назвал ее tia! При всех! Виктория презрительно приподняла брови, развернулась на каблуках и двинулась к выходу из кинотеатра. Леон последовал за ней.

И только когда захлопнулась дверца автомобиля, Виктория дала волю своему гневу.

– Наглый выскочка! Никакой он мне не племянник! Точно так же, как его папочка Феликс не был моим братом! Даже если Феликс – ублюдок моего отца, в чем я лично сомневаюсь, ведь никто не может этого доказать… Но даже если так – а мне мерзко и подумать об этом… Даже если так, то Феликс все равно мне не брат! Он был нашим рабом, бога ради!

– Да, это так, – согласился Леон. – И все же в его жилах течет кровь твоего отца, и потому он твой брат, хоть и наполовину.

– Тогда Фелипе наполовину мой племянник, если вообще можно так говорить. И никаких доказательств нашего кровного родства нет.

– Кроме его голубых глаз, таких же, как твои.

– Леон, уймись. Твоя фантазия не знает границ. Есть много полукровок со светлыми глазами. Но ты же не станешь называть их моими родственниками, верно?

– Не понимаю, что в этом плохого. Феликс – хороший человек, Фернанда – очень умная и трудолюбивая женщина, и их дети унаследовали эти качества. Фелипе, например, построил целую финансовую империю, начав с торговли мелкими канцтоварами. Он разбогател на импорте дорогих печатных станков и других устройств для полиграфии. В Бразилии восемьдесят процентов газет и журналов печатается на его станках.

– Ты потрясающе информирован.

– Журналист бывшим не бывает.

– Не пойми меня неправильно, Леон, но у меня складывается впечатление, что такие познания основываются вовсе не на твоем профессиональном любопытстве.

– А на чем?

– На том, что ты общаешься с этими людьми. И мне это не нравится!

– Вита, Вита… – Леон покачал головой, точно разговаривая с маленьким ребенком. – Может быть, за все эти годы ты и приобрела огромное состояние и власть, и тебе нравится вмешиваться в жизнь других людей. Но не говори мне, с кем общаться, а с кем нет.

– Ничего я такого и не говорю. Я же знаю, что ты не слушаешь моих советов.

– Точно.

– И я знаю о твоей загадочной склонности общаться с людьми, которые… как бы так выразиться…

– С людьми ниже моего уровня?

– Именно.

– А ты не задумывалась о том, что эта склонность могла проявиться и при выборе супруги?

– Нет. В этом смысле ты выказал на удивление хороший вкус. Чего нельзя сказать обо мне.

– Какая же ты все-таки ведьмочка, милая моя Sinhazinha.

– А ты сволочь.

Всю дорогу до дома они молчали. После такого разговора их отношения могли только ухудшиться. И Леон, и Виктория думали о том, почему за долгие годы совместной жизни они причинили друг другу столько боли.

Объяснение было только одно.

Они любили друг друга.

Глава 4

Фелипе да Сильва еще немного прогулялся на свежем воздухе, стараясь успокоиться. Эта дамочка неизменно приводила его в бешенство. Его отец, Феликс да Сильва, рассказывал о донье Виктории только хорошее – а ведь он, надо сказать, был рабом этой женщины. Она якобы всегда обращалась с ним справедливо. Да и вся семья плантатора хорошо относилась к рабам. Но Фелипе было трудно это понять. Его предков лишили свободы, и все это «хорошее отношение» гроша ломаного не стоило. А главное, он не понимал, как Леон Кастро, знаменитый борец за отмену рабства, мог жениться на такой женщине. Да, донья Виктория была в юные годы очень красива, на ее лице до сих пор виднелись следы былой красоты. Но, с точки зрения Фелипе, внешняя красота – ничто, если нет красоты внутренней. А этого, считал Фелипе, его тетушка никогда не имела, и ему было все равно, родственники они или нет. Ему нравилось ее злить.

У Пако Империал, бывшей резиденции императора, Фелипе сел на такси и поехал домой. «Сомнительное удовольствие», – подумал он. Все чаще мужчина проводил вечера в городе, в кафе или, как сегодня, в кинотеатре. Да и кто стал бы его винить? Дома его ждали старуха-мать, брюзгливая жена и четверо детей в возрасте от полугода до шестнадцати лет.

Старшая дочь, ставшая причиной его раннего брака, выросла до невозможности непослушной, а младший сын все время плакал, доводя родных до белого каления. Иногда Фелипе задумывался, а от него ли этот малыш. Он не помнил, чтобы за последние пять лет хоть раз прикасался к жене. С другой стороны, он не мог себе представить, чтобы какой-то другой мужчина захотел заниматься с ней сексом. Она утратила привлекательность в семнадцать лет, после рождения Бель. Сейчас его жене было тридцать три года, ему самому – тридцать семь. Но иногда Фелипе казался себе стариком. Особенно теперь, когда в его переулке гремели зажигательные ритмы самбы и, непристойно извиваясь, отплясывали молодые люди, в первую очередь – его дочь. На Бель был распутный наряд с перьями. Она соблазнительно крутила бедрами, кружила в такт с барабанным боем и в целом походила сейчас на дешевую шлюху. Это зрелище шокировало Фелипе. В столь поздний час оно казалось особенно непристойным. Кроме того, его раздражала напускная взрослость дочери. Казалось, только вчера она была прилежной школьницей, хлопавшей в ладоши от восторга, когда папа возвращался с работы.

– Иди домой! – напустился он на Бель. – Тебе пора спать. А вы… – Он повернулся к барабанщикам. На их голых торсах блестел пот. – Немедленно прекратите шуметь. Людям завтра рано вставать на работу.

– Ой, pai, не будь таким занудой. Мы же просто репетируем перед карнавалом.

– Что репетируете? Как не давать соседям спать ночью? Или мужиков соблазнять? Ты только посмотри, как ты выглядишь!

– Ты такой старомодный! – с отвращением заявила Бель. – Пойдемте, мальчики, будем репетировать в другом месте. Тут наше выступление восторга не вызывает.

Бель развернулась и пошла прочь, оставив отца стоять посреди улицы. Фелипе был в ужасе. Он понимал, что должен что-то сделать. Чтобы сохранить хотя бы видимость авторитета, ему следовало побежать за Бель и притащить ее домой. Но у Фелипе не было сил противостоять напору юности. Понурившись, он зашел в дом.

– Только не говори, что ты отпустил дочь с этими бездельниками, – тут же принялась ворчать его жена Неуза.

– А ты позволила ей выйти на улицу в таком виде, – прошипел он в ответ.

Но ссору родителей остановила младшая дочь – девятилетняя Лара.

– Papai! – воскликнула она, бросаясь отцу в объятия.

– Здравствуй, радость моя. – Фелипе подхватил девочку и закружил по комнате. – Ты почему не спишь? Разве тебе не пора в кроватку?

– Я проснулась. Услышала, что ты пришел.

– Тогда отправляйся спать. Тебе нужно выспаться, чтобы завтра внимательно слушать учителей в школе и получить хорошие оценки.

– Да, papai, – растеряно ответила Лара. – Но mamae [xxvi] всегда говорит, что…