Керстин Гир - Непристойное предложение Страница 11

– Вопрос, на который нам предстоит ответить, звучит так: готовы ли мы на все ради денег? И как далеко пойдем ради них?

– Но хорошо бы определиться, о какой сумме идет речь, – ответила я. – Кстати, светофор уже зеленый!

Штефан тронулся с места, так что покрышки завизжали от трения об асфальт.

– Сумме, достаточной для того, чтобы погасить долга, отремонтировать дом и, может быть, даже сделать некоторые новые вложения в дело, – произнес он, и это прозвучало как-то особенно тоскливо.

– Ох! – простонала я. – Ну хорошо, за это я сделала бы почти все.

Штефан бросил на меня тяжелый многозначительный взгляд. Что это было? Ужас? Презрение? Одобрение? Я не смогла понять.

– Что это значит – «почти все»? – спросил он.

– Мы находимся сейчас в плоскости теоретических рассуждений или?..

Штефан кивнул.

– Хорошо, – с известной долей рвения ответила я, как любой человек, который достаточно часто втайне рассуждал сам с собой на эту щекотливую тему и вдруг получил возможность высказаться (но правда ли, что каждый хоть когда-нибудь рассуждал на эту тему?). – Я смогла бы отдать почку, впрочем, лишь тому, кто действительно в ней нуждается, а не просто абы кому. А вот руку бы отдавать не стала. Даже ни единого пальца с этой руки, если быть до конца честной. Ни одной части тела, которая на виду. И конечно, ни одной, что нужна мне самой. Я не стала бы никого убивать, даже Эберхарда, хотя он меня и достал. Да и рискованно все это. Действительно, зачем мне любые деньги, если за убийство я все равно полжизни проведу в тюрьме? – прервала я свои рассуждения. – А ты ради денег пошел бы на убийство?

– Только своего отца, – зло ответил Штефан.

– Это, конечно, позволило бы решить очень многие проблемы, – сказала я. – Даже скорее всего все, если хорошенько подумать.

– Это была лишь шутка, Оливия! – зашипел на меня Штефан.

По его самолюбию всегда резко ударяло, если я не начинала сразу смеяться над его остротами.

– Да, я лишь поддержала ее, – сказала я. – Ты же знаешь, что в принципе я очень хорошо отношусь к твоему отцу. Ну, почти хорошо. – Ложь всегда очень трудно мне давалась, поэтому я почти сразу добавила: – Я не считаю его таким ненавистным, чтобы желать его убить.

– Но в остальном ты готова пойти на все, чтобы заполучить его денежки?

Я почувствовала на себе пронизывающий взгляд.

– А почему я? Он же разговаривал на эту тему с тобой.

– Да, но никто не говорил, что речь не заходила и о тебе!

Обо мне? Конечно, мне тут же вспомнилось, что позволил себе сказать Фриц по поводу моей груди, тогда, в день свадьбы, когда напился шампанского.

У меня просто челюсть отвисла.

– Что? Нечто подобное тому, что было в «Непристойном предложении»?

Долю секунды я раздумывала над этим, но потом покачала головой:

– Нет-нет, забудь об этом: Фриц отнюдь не Роберт Редфорд.

– Но и ты не Деми Мур, Молли-Олли, – заметил Штефан и, в свою очередь, покачал головой. – Однако приятно сознавать, что ты думаешь в этом плане не меньше, чем о Роберте Редфорде! – автомобиль сделал опасный вираж. – Тсс, речь не о том, что мой отец хотел бы от тебя чего-то! Я вообще не думаю, что у него может быть какая-то половая жизнь. У тебя действительно богатая фантазия. И было бы лучше, если бы все было так просто!

Я почувствовала себя обиженной.

– Ты считаешь, я не в его вкусе? Но ты же сам сказал…

– Забудь об этом. Мой отец – старый жалкий доходяга. И у меня нет никакого настроения делать себя и мою жену марионетками в его руках. Даже за миллион евро.

– Миллион евро? – закричала я. – Речь идет о миллионе евро?! Да скажи же ты наконец, что он хочет в обмен на это!

– Забудь об этом, – снова произнес Штефан и повернул на дорогу, ведущую к нашему участку.

Я готова была лопнуть от любопытства и решила вытащить из Штефана правду любыми средствами. Но по опыту я знала, что делать это надо по-другому. Потому что чем больше я настаивала, тем больше он замыкался. Просто из чувства противоречия. К тому же он был зол на своего отца, но выместить злобу на нем не мог. Так что это угрожало мне самой, это я тоже знала.

Поэтому, чтобы разузнать, что же задумал старый Фриц, я решила прибегнуть к старому проверенному трюку.

– Ты прав, – сказала я как можно дружелюбнее. – 11ам действительно следует забыть об этом. Не важно, сколько денег пообещал тебе Фриц и что могут означать его требования: мы не продаемся.

– Точно, – сказал Штефан, но, конечно, прозвучало это не очень убедительно.

Глава 4

Моя приемная мать часто повторяла: «У каждого свой крест» и «Под каждой крышей свои мыши!».

Моим «крестом», во всяком случае, с утра понедельника до вечера пятницы, была Петра Шмидтке, девица двадцати трех лет от роду, весьма простая по натуре.

– Ах ты, батюшки мои, почему же у тебя такие мешки под глазами? Они словно набитые карманы брюк, – заявила она сегодня в качестве приветствия.

Сегодня она пришла на работу в питомник незадолго до обеда, и тот факт, что я была ее боссом, а она моей подчиненной, ничуть не смущал ее, когда она произносила эту бестактность, А мне не хватало опыта руководства людьми, чтобы поставить ее на место. Правильнее сказать, я не обладала для этого достаточным мужеством. С самого начала своей работы она без всякого стеснения взяла за правило обращаться ко мне на ты, хотя со Штефаном до сих пор была не в пример вежлива. Так или иначе, но мне пришлось принять такие правила поведения, и если клиентам доводилось иногда подслушивать наши разговоры, они наверняка пребывали в полной уверенности, что мы старые подруги, а такой тон обращения друг к другу позволяет лучше делать общее дело.

«Закрой свой рот, ты, хорек», – с удовольствием ответила бы я ей на такие замечания, но вместо этого пробормотала что-то вроде: «Аллергия на распускающиеся почки» и «Плохо спала». И то и другое, впрочем, было правдой. Я еще удивлялась, как мне вообще удалось уснуть. Это стоило нечеловеческих усилий – больше не заговаривать со Штефаном о свекре и его некоем бесспорно аморальном предложении, сделанном сыновьям. Поэтому, уже находясь в постели, я не могла думать ни о чем другом. Неужели Фриц в самом деле хотел дать нам миллион евро и что потребовал взамен? Чем дальше я размышляла над этим, тем больше сомневалась в том, что смогу добровольно отдать почку. А что, если оставшаяся почка внезапно откажет?

Но миллион евро был действительно колоссальной суммой. Колоссальная сумма, позволяющая решить колоссальные проблемы. Если бы эта сумма у нас была…

Штефан встал раньше меня и уехал по делам в город. К половине десятого он еще не успел вернуться. Но я вытащу из него правду потом.