Идиллия Дедусенко - Исповедь неудачника, или История странной любви Страница 11

Занятый житейскими проблемами, я не стремился близко сойтись с какой-нибудь девушкой. Да и в теперешних моих компаниях, где преобладали любители спиртного и такие же девицы, новые знакомства заканчивались после двух-трёх ночей, проведенных с какой-нибудь из них ради удовлетворения плоти. Я невольно вспоминал Пашу, с которой давно не виделся, и сердце щемило от тоски. Забыться помогала только водка.

Наступила весна, пришла во всей своей красе. И тут зазвонил телефон. В трубке некоторое время помолчали, а потом раздался тихий голос Паши:

— Привет.

— Привет, — ответил я, слушая бешеный стук сердца и ожидая продолжения, и оно последовало.

— Мне плохо, — сказала Паша.

Меня обдало жаром: ей плохо без меня, она готова вернуться! А я, разумеется, готов простить ей и обидное расставание, и гения информатики.

— Ты где? — спросил я.

— В скверике на нашей скамейке.

У нас действительно была «наша», самая любимая скамейка, куда мы присаживались во время прогулок. Сейчас, в конце мая, там было очень красиво. Да если бы она позвала меня на луну, я помчался бы, не раздумывая.

— Никуда не уходи! — крикнул я. — Сейчас буду!

Паша сидела, опустив голову, как видно, в тягостном раздумье. Увидев меня, смутилась, на лице мелькнула виноватая улыбка. То-то же! Не плюй в колодец! Я сел рядом, взял её руку и зажал в своих ладонях, пытаясь заглянуть ей в глаза. Она не вырвала руку, не отстранилась, но смотрела куда-то в сторону. Наконец произнесла:

— У меня будет ребёнок…

Я опешил. Ну… это же точно не от меня, мы уже несколько месяцев в разладе. Но я не знал, как реагировать, и задал дурацкий вопрос:

— И что?

— Я не могу просить помощи у родителей… Они не должны об этом узнать.

— А этот… который отец… он что?

— Он говорит, что женитьба и дети в его планы сейчас не входят. И вообще…

— Что вообще?

— Мы расстались.

Так он её бросил, этот математический вундеркинд! Я тоже мог бы встать и уйти, но не ушёл. Вспыхнувшая было надежда на прежние отношения померкла, но я не мог спокойно смотреть на её страдания.

— Ты хочешь избавиться?

— А что мне делать? Скоро сессия!

Я понял: ей нужны деньги.

— Сколько? — спросил я.

Она назвала сумму. Не очень большую, но у меня-то не было ни гроша. Тем не менее, я сказал:

— Пойдём со мной.

Она думала, что мы идём ко мне домой, но, не доходя, мы свернули в переулок. Я усадил её на лавочку и пошёл к Митяю, который, к счастью, оказался дома. Я попросил у него взаймы, пообещав отработать на погрузках-разгрузках. Он дал, сколько было нужно, я тут же передал деньги Паше.

— А дальше сама справишься или…

— Да, справлюсь, — повеселевшим голосом ответила Паша.

— Но ты хоть позвони потом, чтобы я знал, что всё кончилось благополучно.

— Конечно, конечно. Спасибо.

Я потом дважды таскал тяжёлые ящики за здорово живёшь. Правда, Митяй всё-таки сунул мне сотню на сигареты. Но у меня от этого дела с Пашей остался какой-то неприятный осадок: ведь я невольно загубил только что зарождавшуюся жизнь. Если бы не помог Паше, то, может быть, родился бы ещё один человек… Она позвонила через пять дней, коротко бросив в трубку:

— Всё нормально. Спасибо.

Я понял, что на дальнейшее общение нечего было и рассчитывать. И затосковал. А когда я тоскую, меня тянет к бутылке. Я то выпивал с невесть откуда взявшимися новыми друзьями, которым, как и мне, некуда было девать время (они и угощали), то расслаблялся вместе с Андрюхой, но довольно редко, потому что у него была сессия. Бабушка, навещая нас, негодовала:

— Как можно жить, ничего не делая?! В советское время тебя уже давно бы привлекли к ответственности за тунеядство! Ладно уж, будем тебя кормить, но ты бы хоть за учёбу взялся!

Я отмахивался от неё, как от назойливой мухи, и благодарил новый государственный подход к таким, как я: хочешь — работай, не хочешь — живи, как умеешь. Я и жил, как умел.

Андрюха переполз на последний, пятый курс. На радостях мы закатились в кафе и хорошо погуляли. Он предложил мне погостить недельку у него в их городке, где я нередко с ним бывал, пользуясь расположением его матери, тёти Нади. И на этот раз я не отказался. А потом родилась идея поехать на море месяца на два, если получится. Я не был на море с тех пор, как перешёл в одиннадцатый класс, — надо было готовиться к госэкзаменам и поступлению в университет. Позже мне не давали денег на такую поездку потому, что, по вполне справедливому мнению бабушки, я не заслуживал подобного поощрения. Я очень соскучился по морю, но где же взять деньги? Великодушный Андрюха, как всегда, предложил свою помощь. Я отказывался, наконец, сошлись на том, что я там попробую что-то заработать и верну ему долг.

Через несколько дней мы обосновались на Черноморском побережье неподалёку от Адлера. Фанерные домики и удобства на улице предназначались раньше для студентов одного из столичных вузов, а теперь принадлежали какому-то бизнесмену, но плата за постой была умеренной. Рядом находилась приличная столовая с набором недорогих и вполне съедобных блюд. Мне повезло: уже через день я устроился на сезон спасателем. Платили мало, но на еду и сигареты хватало. Одно тяготило: нельзя было выпить, потому что спасатель всегда должен быть трезвым. Но я как-то незаметно привык к такому состоянию и даже почувствовал вкус к трезвости, испытав на себе её благотворное влияние. Своим местом дорожил: ведь я впервые жил на то, что зарабатывал, и даже мог вернуть долг другу. Поэтому, когда загрустивший от безделья Андрюха подсел ко мне с бутылкой коньяка, я наотрез отказался.

Андрюха, наливая себе по стопочке и глядя на разбушевавшееся море, пробовал убедить меня, что сегодня мои услуги никому не понадобятся, потому что ни один дурак не полезет в такое море. Но дурак нашёлся, и это был он сам. Употребив с полбутылки коньяка, он сказал, что изнемогает от жары и хочет пройтись по кромке воды.

Солнце действительно палило мощно, люди на пляже лежали, в основном, под зонтиками, никто не рисковал сунуться в бушующие волны. Андрюха пошёл по тому краю, где они разбивались о гальку и с силой откатывались назад. Я поглядывал на него с маленького причала, где всегда наготове лежали спасательные круги с канатами. Море стало стихать, и три-четыре смельчака, как видно, неплохие пловцы, стали «кататься» на волнах, успевая вскочить на них прежде, чем они разобьются у берега. Я и подумать не мог, что никудышний пловец Андрюха последует их примеру. Но пьяному же море по колено!

Андрюха прыгнул на волну, но не удержался, и она, откатываясь, потянула его в море. В следующие секунды его подхватила другая, набегающая волна и накрыла с головой. Он едва успел глотнуть воздуха, когда волна опала, но следующая снова накрыла его, с силой ударила о дно, а потом быстро потащила в море.