Джоан Коллинз - Любовь, страсть, ненависть Страница 112

– А как насчет съемочной группы, они увидят со тело? – настойчиво спросил Умберто.

– Конечно, они могут увидеть его! – взорвался Ник. – Но они, черт побери, профессионалы, а не стая любопытных ворон. – Таких, как ты, чуть было не добавил он, но ему очень хотелось поскорее избавиться от «борова». Само присутствие этого человека, его голос приводили Ника в неописуемую ярость, пора было приступать к работе. Сегодня вечером ее будет особенно много.

– Хорошо, я буду наблюдать за вами, чтобы вы точно соблюдали указания студии, – сказал Умберто, и его глаза сверкнули угольками. – И пусть никто даже не пытается воспользоваться ситуацией.

И меньше всего ты, дерьмо, подумал Ник и сказал:

– Все, ты закончил, Хьюберт? Ты удовлетворен?

– Тебе надо знать обо мне одну вещь, Ник, – ухмыльнулся Умберто, приблизив свое лицо к лицу Ника. – Я никогда не бываю удовлетворен. – С этими словами он величественно удалился, хлопнув дверью каюты.

Ник пожал плечами и вписал несколько исправлений в сценарий. Это был еще один типичный день с Хьюбертом С. Крофтом. Каждый день он пытался вставлять палки в колеса, каждый день ему удавалось привести в ярость кого-нибудь из актеров или членов съемочной группы.

Ник выглянул из маленького иллюминатора, который выходил на палубу, и увидел, что Хьюберт сердито разговаривает с одной из костюмерш Доминик, которая терпеливо, с трудом сдерживая раздражение, смотрела на него. Ник улыбнулся. Это выражение он видел на лицах практически всех членов съемочной группы. Все они терпеть не могли Скрофо. Ник выбросил из головы мысли об итальянце, лучшее из того, что он мог сделать, и, бесцельно прогуливаясь по палубе, сосредоточил свое внимание на предстоящей сцене.

– Мальчики, готовы? – обратился он к двум группам операторов, которые устанавливали на палубе две камеры так, чтобы они располагались под различными углами.

– О'кей, готовы, Ник, – откликнулись они в один голос.

– Хорошо, тогда начнем!

Помощник оператора ударил хлопушкой сначала перед первой камерой, а потом перед второй. Звукорежиссер крикнул: «Съемка». И Ник через громкоговоритель прокричал магическое слово: «И-и-и поехали!

Там же, на палубе, спрятавшись от всех, стоял Умберто Скрофо. Мощный бинокль был тесно прижат к его маленьким поросячьим глазкам. Он не хотел пропустить ни одной секунды этого представления. С того самого момента, как он увидел Доминик, он сразу же оценил ее красоту и сексуальность, но она решительно игнорировала его. Когда он пытался заговорить с ней, она односложно отвечала ему, едва скрывая скуку.

Стоя на берегу, Доминик неотрывно смотрела на стоящий па якоре корабль. Медленно, с необычайной, очень естественной чувственностью она развязала тонкий саронг и с легким шорохом уронила его на песок. Полная луна освещала ее безупречную грудь и тело неземной красоты. Она выглядела как рожденная из пены Венера Боттичелли, только более смуглая и смелая. Божественно красивая, она была воплощением молодости и женской прелести.

– Матерь Божья, – пробормотал Скрофо. Он возбудился и еле дышал.

Он был далеко не единственным, кто до последнего момента восхищался обнаженной красавицей, стоявшей у кромки воды. Медленно, слегка покачивая бедрами, она вошла в прохладную темную воду. Океан коснулся ее тела, и она на мгновение замерла, с нескрываемой страстью глядя на палубу корабля, где ее ждал Джулиан.

– Господи, что за женщина, – прошептал Блуи Нику, который зачарованно смотрел на нее. – Черт возьми, из всех ангелочков, которых мне приходилось видеть, у этого самое красивое тело.

Ник и не подумал отвечать. Эта сцена была так совершенна, так первозданна, проста и неописуемо прекрасна, что ему тоже захотелось участвовать в ней. Доминик сделала еще два или три шага, вода коснулась се талии, она вскрикнула и нырнула, чтобы через несколько секунд вновь появиться на поверхности с волосами, плывущими за ней, подобно черным водорослям. Камера крупного плана снимала ее лицо и плечи, и оператор старался, чтобы в кадре не было даже намека на грудь.

– Фантастика, – прошептал он своему ассистенту, который держал в кадре Доминик, все ближе подплывавшую к кораблю, – фантастика, черт возьми.

Джулиан стоял между двумя камерами, так что Доминик, бывшая на расстоянии тридцати метров от корабли могла его хорошо видеть. Она улыбнулась ему с обезоруживающей невинностью, в которой был привкус сладострастия и вожделения, и Джулиан почувствовал, что у него пересохло во рту, а его член в ожидании будущего наслаждения начал неудержимо возбуждаться.

Наконец она достигла веревочной лестницы, свешивавшейся через борт, крепко схватилась за нее и взобралась на палубу. Мгновение она стояла абсолютно неподвижно, позируя камерам, которые ловили исходившее от нее электризующее воздух сладострастие. Затем, глубоко вздохнув, она прошептала:

– О, Эрнан, любовь моя, – и бросилась в объятия Джулиана.

– Стоп, – крикнул Ник. – Великолепно, Доминик, просто великолепно. Нам хватит и одного дубля, это было прекрасно, дорогая, просто замечательно. Отдохни часок, пока мы подготовим съемку твоего танца. Вытрись насухо и выпей чего-нибудь горячего. Нам не нужно, чтобы ты простудилась.

Костюмерша уже набросила на Доминик полотенце и махровый халат, та завернулась в них, повязав одно полотенце вокруг головы, как восточный тюрбан. Пока толпа помощников суетилась вокруг, Джулиан стоял рядом, и ей казалось, что она ощущает напряжение, прорывавшееся сквозь одежду. Она отослала своих помощников и осталась одна. Джулиан подошел к ней.

– Принести тебе что-нибудь выпить? – прошептал он.

– Да, – выдохнула она, – но лучше давай займемся любовью.

В маленькой каюте Джулиана они не стали сдерживать свое безумное нетерпение. Одетый Джулиан сидел на кровати, а Доминик стояла между его коленями, дрожа скорее от нетерпения, чем от холодной воды, пока он медленно снимал полотенце с ее мокрого тела.

Они слышали шум голосов съемочной группы, готовившейся на палубе к следующей сцене, и мягкие удары волн по корпусу корабля. Полотенце упало, обнажив груди Доминик, и тусклая лампа осветила их теплым золотистым светом. Его губы переходили от одной груди к другой, лаская и мягко покусывая их, пока она не откинула назад голову и не застонала, прося его остановиться. Тогда он снял полотенце с ее талии и начал ласкать бедра Доминик. Он гладил ее мягкие упругие ягодицы, а его губы опустились к бархатистому холмику.

Почувствовав мягкое нежное прикосновение его языка, она тихо застонала. Джулиан хорошо знал, как удовлетворить ее, и через несколько секунд она кончила. Ее пальцы вплелись в его густую шевелюру, пока он мягко массировал ее соски ладонями. Затем она пылко бросилась на него, расстегнула брюки, и член рванулся наружу. Он показался ей просто громадным. Она нежно взяла его в рот и стала ритмично сосать, и он чуть было не кончил сразу. Затем она ввела его в свое лоно, мягко качнувшись, потом их движения стали быстрее, и они превратились в единую плоть.