Ирина Мельникова - Дрянь такая! Страница 12

И хотя я сказала Римме про одноклассника, мне совсем не хотелось видеть Клима Ворошилова, особенно сейчас. Всякий раз, когда у меня возникают неприятности, каковыми я считаю размолвки с Сережей, Клим, словно поплавок, неизменно выныривает из глубин моей памяти. «Все могло кончиться хуже некуда, — успокаивала я себя. — Я могла выйти замуж за Клима Ворошилова». Но если забыть о том, что мое нынешнее положение хуже некуда, то он не такое уж неприятное воспоминание. К тому же за десять лет, миновавших с того дня, когда он, по сути, изнасиловал меня в своем гостиничном номере, он вполне мог исправиться. И если ласковый и милый Сережа оказался негодяем, то почему бы Климу не стать приличным человеком?

Третий звонок прозвучал негодующе и я, не спрашивая, кто там, распахнула дверь.

Что ж, другого просто не могло быть. На залитом солнцем крыльце стоял Клим Ворошилов. И он вновь вторгся в мою жизнь по воле моей первой учительницы и злодейки судьбы. Он выглядел прекрасно, невзирая на десять прошедших лет.

Клим весело сказал:

— Привет, Аня, — словно мы вчера с ним расстались.

Сейчас ему, как и мне, тридцать четыре. И при взгляде на него, нынешнего, мне пришлось внести существенные поправки в свои воспоминания о том, каким он выглядел в двадцать четыре года. Клим подрос, плечи под синей джинсовой рубашкой стали еще шире, но темные волосы были так же густы и собраны сзади в хвостик, брови по-прежнему сходились на переносице, отчего, казалось, что он всегда смотрит исподлобья. Все те же жгучие темные глаза и широкая детская улыбка.

— Я не вовремя? Но Галина Филипповна сказала, что ты не работаешь и всегда дома. И еще она сказала, что я в любой момент могу заскочить к тебе в гости. — Клим говорил все это веселым, легкомысленным тоном, и ухмылка его никуда не девалась, но глаза смотрели настороженно. Понятно! Боится получить еще одну оплеуху, которую я закатила ему после того вечера в гостинице?

Но я теперь замужняя дама, и с какой стати ему копить обиды в течение десяти лет? Я молчала, не зная, что сказать. Клим отступил на шаг, и нахмурился. «А почему бы нет? — подумала она. — Почему бы, не пригласить его в дом?». И все же что-то удерживало меня на пороге. Я цеплялась за ручку двери, как утопающий за соломинку, и не сводила с него глаз. Со стороны это, наверно, смотрелось забавно, если бы не было так серьезно для меня.

Клим нагнул голову, впился взглядом в мое лицо, и на минуту стал похож на подростка, неуверенного в себе и оттого вдвойне опасного. И тут я вспомнила, что Клим бывал особенно страшен, когда выглядел таким вот беззащитным, хотя это случалось очень редко. Судя по тому, как разворачивались сегодняшние события, ухажер, которому я в свое время дала отставку, вполне мог явиться ко мне с гранатой в кармане.

— Что, скверный выдался денек? — спросил он.

Только этого мне не хватало. Даже Клим, который, ни сном, ни духом не ведает о моих неприятностях, прочитал все на моем лице. Я сердито посмотрела на незваного гостя.

— С чего ты взял?

Клим указал на мою правую руку:

— У тебя нож. И хмурое лицо.

Я опустила глаза и увидела, что мои пальцы все еще сжимают ручку тесака.

— Я готовлю мясо, — сообщила я.

Клим кивнул, но взгляд его от этого не стал добродушнее.

— Ага. Все ясно, — сказал он. — Но ты разве не пригласишь меня попить чаю?

Я не поверила своим ушам. Еще час назад жизнь казалась мне безоблачной, и вот теперь я разговариваю с Климом Ворошиловым, которого до сегодняшнего дня считала своим самым большим беспокойством в жизни. Но мой ненаглядный муж сегодня резко вырвался вперед, обойдя Клима сразу на несколько позиций.

— Галина Филипповна предупредила меня о том, что ты вот-вот заявишься, но я почему-то не поверила.

Клим не спускал взгляда с тесака, вероятно, побаивался, что на этот раз я ему отрублю голову. Но на последней фразе поднял взгляд и посмотрел мне в глаза.

— Придется поверить. Так как насчет попить чайку?

Чтоб его черти взяли! Я махнула рукой, отгоняя надоедливую муху. Кажется, скоро зарядит дождь, оттого мухи так и липнут ко всему живому и теплому.

— Послушай, Клим, сейчас я очень занята…

И тут Клим молниеносно выхватил у меня тесак. Я вскрикнула от неожиданности и уставилась на свою опустевшую ладонь.

— Не обижайся, Аня, но мне показалось, что ты готова оттяпать мне башку. — Клим сбежал с крыльца и всадил тесак по самую ручку в цветочную клумбу у ступеней. Двигался он легко и свободно, только джинсы у него были, как это деликатнее сказать… Судя по всему, он щеголял в них с того момента, как мы расстались, лет десять, если не больше. Я хорошо помню, во что он был одет в тот злополучный день, в той злополучной гостинице: синие джинсы и белая футболка…

Но сегодня его джинсы основательно поистерлись на швах, да и рубаха выглядит не лучшим образом, вся в грязных пятнах: то ли ронял на нее ветчину, то ли пролил солярку.

Но надо было принимать решение. Клим поднялся на крыльцо и вновь улыбнулся, и я готова поклясться, что на его лице играла та самая улыбка, которую я помнила со школы, — радостная и одновременно сулящая всяческие неприятности. И как я не противилась, как не ругала себя, я все же не смогла устоять. Когда-то меня чуть не сгубило подобное легкомыслие.

Но есть мужчины, в присутствии которых моментально забываешь, о чем тебя предупреждала мама, и беспокоились строгие учителя в школе. Одним словом, я на все плюнула с гигантской секвойи, как пишет моя любимая писательница Екатерина Вильмонт, и свернула боевые знамена перед его улыбкой. Что не говори, но в облике этого негодяя есть та самая чертовщинка, которая заставляет людей улыбаться в ответ, даже в том случае, когда они четко понимают, что этого не следует делать. Ни в коем разе! Ни при каких обстоятельствах!

Да, я не сумела остаться холодной и неприступной, но зато я сумела перевести дух, и в ту же секунду ослабло напряжение, сковавшее мне шею.

— Прости, Клим. У меня действительно выдался пакостный денек.

Он кивнул, дружески и сочувственно, а я вдруг вспомнила, что заставило меня прийти к нему в гостиницу десять лет назад. Отнюдь не красивая форма…

— Это оттого, что ты не работаешь, — заявил Клим. — В газете ты была в центре всех событий. Ты привыкла к этому ритму. Ты не находишь выхода своей энергии. Вот поэтому все кажется тебе скверным.

Я с удивлением посмотрела на него. Где он так насобачился говорить? И проповедовать прописные истины, которые мне давно и хорошо известны. Но он не знает об одном. Я совсем не скучаю по газете. До сегодняшнего дня я была очень счастлива тем, что облегчаю жизнь своим домашним, ухаживаю за ними, кормлю, успокаиваю, воспитываю, иногда сержусь, иногда ругаю, и это все называлось любовью. И разве я могла променять ее на то, чтобы находиться в гуще чужих событий . Событий для меня и в собственном доме хватало. Только я не предполагала, что все это так быстро закончится. А в начале и в конце этой цепочки — Клим. Как гвоздь в сапоге, как заноза в пятке, как парные кавычки в начале и в конце фразы «моя счастливая семейная жизнь».