Ошибка, которую я совершила (ЛП) - Дейли Пола Страница 12

— Сборы не всегда совпадают с графиком приема, — сказал он. — Есть некоторые несоответствия.

— А я тут при чем?

Он колебался.

— Выкладывай, Уэйн.

Я посмотрела в сторону открытой двери. У нас так мало солнечных дней в году, что этот яркий прямоугольник тянул меня с непреодолимой силой. Я стояла и смотрела на Уэйна, нетерпеливо постукивая носком обуви.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — осторожно спросил он.

— Нет.

— Уверена? Потому что я могу помочь, Роз. Тебе просто нужно довериться мне, и я обещаю, что помогу.

Я пристально смотрела на него.

— Я действительно не понимаю, о чем ты говоришь. А теперь мне нужно…

— Хорошо, — сказал он. — Хорошо. — Он бросил на меня грустный взгляд, как будто я действительно подвела его. — Еще один момент. Сократи сегодня обеденный перерыв. Я договорился с Генри Пичи на 13:00.

— С кем? — спросила я.

— Страховой агент, которому ты должна была позвонить, но не позвонила.

Ой, точно.

— Так дальше нельзя, Роз, — сказал Уэйн. — Тебе нужна эта оценка. Без нее наша страховка не покрывается полностью.

— Ты всегда так говоришь. Но обязательно это делать сегодня? — спросила я, взглянув на часы.

У меня оставалось всего пятнадцать минут.

— Генри работает только по вторникам и средам.

— Хорошо устроился.

Уэйн тяжело вздохнул.

— Просто сделай это, ладно? Помоги мне помочь тебе. Это не займет много времени.

*

ГЛАВА 8

— Давайте начнем с даты рождения, — сказал страховой агент.

— Двадцать пятое декабря тысяча девятьсот семьдесят первого года.

Он поднял голову:

— Рождество.

Я кивнула. Обычно люди говорят одно из двух: «Значит, вы получаете в два раза больше подарков?» или «Сочувствую людям, родившимся в праздник».

Он не сказал ни того ни другого.

— Я не фанат Рождества, — ответил он и улыбнулся.

Его улыбка была одновременно теплой и сексуальной. И я была совершенно сбита с толку.

Мы заняли кабинет диетолога. Для штатного диетолога в клинике не хватало работы, поэтому Хелен Миллер делила свое время между четырьмя или пятью другими учреждениями на северо-западе. А это значило, что на ее столе не скапливались бумажки с заметками, карандаши и прочий мусор, потому что свои файлы и все такое она уносила с собой. Я закрыла жалюзи, потому что полуденное солнце вовсю жарило в расположенные на запад окна, и вентилятор работал на полную мощность.

Генри Пичи был одет в рубашку-поло с выцветшим воротником и оливкового цвета холщовые брюки, которые в некоторых заведениях приравнивались к джинсам и потому были под запретом. Я чувствовала запах его лосьона после бритья.

— Полное имя? — спросил он.

— Розалинда Вероника Туви.

Он быстро печатал. Лицо его было расслабленным, чувствовал себя он совершенно непринужденно, и я без смущения рассматривала его. Единственные мужчины, кроме пациентов, с которыми мы имели дело в клинике, были медицинскими представителями, и они смахивали скорее на андроидов, чем на людей. Они входили, обманывая нас своей гладкой кожей, прямой осанкой, безупречными рубашками и заинтересованными глазами. В первый момент встречи создавалось впечатление максимальной фиксации на ваших интересах и потребностях. А затем их фасад обрушивался, внезапно и без предупреждения. Представитель открывал свой портфель, очарование исчезало, и вы понимали: ах, продавец.

Легкий флирт и подшучивание прекращались, и вы превращались в объект для бизнеса. С этого момента вы могли использовать чувство юмора только для облегчения дискомфорта, но все ваши попытки спастись встречались пустым и мертвым взглядом. Этот взгляд говорил: «врешь, не уйдешь».

Генри Пичи был совсем не таким. И когда он поднял голову и сказал:

— Место рождения? — его глаза смотрели прямо на меня.

Как будто он попросил меня раздеться. Прогоняя ощущение взаимного притяжения, я пробормотала:

— Кендал. — После чего спросила: — Чем же вам не угодило Рождество? Вы против религии?

— Я не против Рождества как такового, — ответил он, не прекращая печатать. — Просто мне не нравится обычай тратить непомерно большие деньги, чтобы доказать, будто мы любим друг друга. Так же как не нравятся навязчивые советы индустрии рекламы. — Он поднял глаза: — Квалификация?

— Назвать все?

— Достаточно последней.

— Бакалавр физиотерапии. Я поступала в магистратуру, но, знаете, как это бывает, жизнь помешала. А что насчет дней рождения?

В его глазах мелькнула озорная искра, и он сделал паузу, прежде чем ответить. Я отвернулась, чтобы отдышаться.

— На прошлой неделе я получил дружеский совет от Apple, — сказал он. — Я должен подарить отцу iPad на день отца. Было такое чувство, что если я не готов потратить триста фунтов, моя любовь неубедительна. Вы курите?

Я поколебалась, затем твердо сказала:

— Нет.

— Никогда?

— Ладно, иногда. Когда напьюсь, — смущенно призналась я. — Или когда мне становится грустно. Но не часто.

— Значит, курите.

— Серьезно?

Он мрачно кивнул.

— В этом году у нас было несколько случаев. Семьи людей, погибших в автомобильных авариях, не получили компенсации. Держатели полиса заявляли, что они не курят, но так как в их волосах обнаружили следы никотина… — он пожал плечами.

— Довольно сурово.

— Боюсь, таков наш мир. Иногда курит, — пробормотал он, печатая.

— Для чего это все? — спросила я.

Уэйн что-то говорил, но я слушала в пол-уха. Администраторы все время пытались заставить нас делать что-то нелепое. Магдалена, австрийская физиотерапевт, утверждала, что таким образом они просто пытаются оправдать свое существование. Если бы я делала то, что требовал Уэйн, я принимала бы на четырех пациентов в день меньше.

— Чтобы снизить выплаты по страхованию гражданской ответственности.

— Но мы все застрахованы профсоюзом на сумму до ста миллионов.

— Это ваша индивидуальная страховка, — пояснил он. — Компания-владелец клиники так же несет ответственность на предмет несчастного случая с пациентом. Дополнительные оценки сотрудников помогут им сократить их взносы. Можно провести аналогию с курсом экстремального автовождения: вы повышаете навыки безопасного вождения, и страховка для вашего автомобиля снижается.

Я кивнула.

— Забыл спросить. Вы замужем, мисс Туви?

— Раздельное проживание, — слишком быстро ответила я. — Можно просто Роз.

У него была чистая гладкая кожа. И такие мягкие губы, что когда я взглянула на них, теплая волна прокатилась по моему телу до самой…

— Хорошо, Роз, — сказал он. — Какие-нибудь операции, медицинские процедуры?

— Четыре года назад я попала в автокатастрофу и перенесла пневмоторакс.

— Пневмо…?

— Извините, я думала, вы медик. Коллапс легкого, — пояснила я. — Так же была сломана рука, но, наверное, это не важно.

— Любые операции, включая проведенные вне Великобритании?

Я молчала.

Он поднял голову и с беспокойством посмотрел на меня.

Так как я продолжала молчать, он поморщился и сказал:

— Мне очень жаль, но здесь требуется полная прозрачность. Это действительно важно.

Я выдохнула. Не хотела, чтобы он знал. До этого момента мне удавалось существовать в некоем прекрасном, туманном, похожем на сон состоянии, надежно отгороженном от действительности дверью клиники. Теперь заклинание забвения было нарушено.

— Я потеряла ребенка. Это случилось во время отпуска на Гран-Канарии, — сказала я. — Я была на двадцать шестой неделе, довольно большой срок.

Он наклонил голову и грустно улыбнулся:

— Очень жаль, — мягко сказал он.

— Этого не должно было случиться, — ответила я.

Я не сказала, что это было началом конца для нас с Уинстоном. Он тогда уже начал изменять мне. Я еще не знала об этом, но видела, что мы уже не те, кем были друг для друга когда-то. Я не видела, что творится у меня под носом, и наивно считала, что второй ребенок сблизит нас. Глупо, конечно, но я не первая женщина, верившая, что младенец на руках изменит мужчину. Если бы женщины перестали тешиться подобными фантазиями, думаю, человечество просто вымерло бы.