Тилли Коул - Тысяча незабываемых поцелуев (ЛП) Страница 12

В поисках поддержки, я повернулся к маме, но она опустила голову. Я отдернул свою руку от ее.

— Мама? — молил я, но она медленно покачала головой.

— Мы семья, Рун. Мы не можем расстаться на такой большой срок. Мы должны поехать все вместе.

— Нет! — в этот раз я закричал, отталкивая свой стул от стола. Я встал на ноги, мои кулаки сжались по бокам. — Я не оставлю ее! Вы не заставите меня! Это наш дом. Здесь! Я не хочу возвращаться в Осло.

— Рун, — сказал папа примирительно, вставая из-за стола и протягивая мне руку. Но я не мог находиться так близко к нему. Развернувшись на пятках, я выбежал из ресторана, так быстро как мог, и направился на пляж. Солнце исчезло за густыми облаками, в результате чего холодный ветер поднимал песок. Я продолжал бежать, направляясь к дюнам, грубый песок ударял мне в лицо.

Когда я бежал, то пытался бороться со злостью, которая закипала внутри меня. Как они могли сделать это со мной? Они знали, как я сильно нуждался в Поппи.

Я трясся от злости, когда взбирался на самую высокую дюну и опускался, чтобы сесть на пике. Я лег на спину и уставился в серое небо, представляя жизнь в Норвегии без нее. Меня затошнило. Затошнило только от мысли, что ее не будет рядом со мной, я не смогу держать ее за руку, целовать ее губы...

Я едва мог дышать.

Мой разум усиленно работал, обдумывая идеи, которые помогут мне остаться. Я обдумывал каждую возможность, но знал своего отца. Когда он решил что-то, ничего не могло изменить его мнения. Взгляд на его лице ясно дал мне понять, что не было иного выхода. Они забирали меня от моей девочки, от моей души. И я не мог сделать ни одной гребаной вещи, чтобы изменить это.

Я слышал, как кто-то забрался на дюну позади меня, и знал, что это был мой папа. Он сел рядом со мной. Я отвернулся, уставившись на океан. Я не хотел признавать его присутствия.

Мы сидели в тишине, пока я, наконец, не нарушил ее и спросил.

— Когда мы уезжаем?

Я ощущал, что папа застыл рядом со мной, вынуждая меня посмотреть в его сторону. Он уже смотрел мне в лицо, в его взгляде было сочувствие. Мой желудок ухнул дальше.

— Когда? — выдавил я.

Папа опустил голову.

— Завтра.

Все затихло.

— Что? — шокировано прошептал я. — Как это возможно?

— Мы с мамой узнали около месяца назад. Мы решили не говорить тебе до последней минуты, потому что знали, как ты воспримешь это. Я нужен им в офисе в понедельник, Рун. Мы уладили все с твоей школой, переводом твоих оценок. Твой дядя готовит наш дом в Осло к нашему возвращению. Моя компания наняла грузчиков, которые упакуют все в доме в Блоссом Гроув и перевезут наши вещи в Норвегию. Они отправятся завтра сразу после нашего отъезда.

Я сердито зыркнул на папу. В первый раз в своей жизни я ненавидел его. Я стиснул зубы и отвернулся. Меня тошнило от всей той злости, что бурлила в моих венах.

— Рун, — папа сказал тихо, положив руку мне на плечо.

Я сбросил его руку.

— Нет, — зашипел я. — Не смей прикасаться ко мне или говорить со мной снова, — выплюнул я, отвернув голову. — Я никогда не прощу тебя, — заверил я. — Я никогда не прощу тебя за то, что увез меня от нее.

— Рун, я понимаю... — он пытался сказать, но я перебил его.

— Ты не понимаешь. Ты понятия не имеешь, что я чувствую, что Поппи значит для меня. Никакого гребаного понятия. Потому что если бы понимал, то не забирал бы меня от нее. Ты бы сказал компании, что не можешь переехать. Что мы должны остаться.

Папа вздохнул.

— Рун, я организатор производства, я должен ехать туда, где нужен, и прямо сейчас — это Осло.

Я ничего не сказал. Мне было плевать, что он был долбаным организатором производства, какой-то разваливающейся компании. Я был взбешен, что он сказал мне только сейчас. Я был взбешен тем, что мы уезжаем и точка.

Когда я не заговорил, папа сказал:

— Я соберу наши вещи, сынок. Будь в машине через пять минут. Я хочу, чтобы сегодняшний день ты провел с Поппи. Я хочу дать тебе, по крайней мере, это время.

Горячие слезы стояли в глазах. Я отвернул голову, чтобы он не видел их. Я был так зол, так зол, что не мог остановить гребаные слезы. Я никогда не плакал, когда мне было грустно, только когда был зол. И прямо сейчас я был так взбешен, что едва мог дышать.

— Это не навсегда, Рун. Через пару лет мы вернемся. Я обещаю. Моя работа и вся наша жизнь здесь, в Джорджии. Но я должен ехать туда, где нужен компании, — сказал папа. — В Осло не так плохо, это наша родина. Я знаю, что твоя мама будет счастлива снова находиться рядом со своей семьей. Я думал, что ты, может, тоже.

Я не ответил. Потому что несколько лет вдали от Поппи были целой жизнью. Мне было плевать на свою семью.

Я был потерян, смотря за наплывами волн, и ждал так долго, как мог, прежде чем встал на ноги и направился к машине. Я хотел добраться до Поппи, но в то же самое время, не знал, как сказать ей, что уезжаю. Я не мог вынести мысль, что разобью ее сердце.

Сработал гудок машины, и я побежал к ней, где меня ждала семья. Мама пыталась улыбнуться, но я проигнорировал ее и скользнул на заднее сиденье. Когда мы отъехали от побережья, я уставился в окно.

Почувствовав руку на своей, я повернулся и увидел, что Алтон вцепился в рукав моей футболки. Его голова наклонилась в сторону.

Я взъерошил его непослушные светлые волосы. Алтон рассмеялся, но его улыбка увяла, и он продолжал смотреть в моем направлении всю дорогу до дома. Я находил это ироничным, как мой младший брат, казалось, понимал, как сильно мне больно, и делал это лучше моих родителей.

Поездка, казалось, длилась вечность. Когда мы подъехали на подъездную дорожку, я практически выпрыгнул из машины и побежал к дому Личфилдов.

Я постучал в переднюю дверь. Миссис Личфилд ответила через несколько секунд. Минуту она смотрела в мое лицо, я видел сочувствие в ее взгляде. Она посмотрела через двор на моих маму и папу, что выходили из машины, и слабо помахала им.

Она тоже знала.

— Поппи здесь? — смог выдавить из себя я, выталкивая слова из сжатого горла.

Миссис Личфилд притянула меня в объятия.

— Она в вишневой роще, милый. Она провела там весь день, читая. — Миссис Личфилд поцеловала меня в макушку. — Мне жаль, Рун. Сердце моей дочери разобьется, когда ты уедешь. Ты — вся ее жизнь.

А она — моя жизнь, хотел я добавить, но не мог вымолвить ни слова.

Миссис Личфилд отпустила меня, я попятился назад, спрыгнул с крыльца и бежал всю дорогу до рощи.

Я был там через три минуты и сразу же заметил Поппи под нашим любимым вишневым деревом. Я остановился, не попадаясь на глаза, и наблюдал, как она читала свою книгу, а ее фиолетовые наушники были на голове. Ветки, отяжелевшие от розовых вишневых лепестков, накренились вокруг нее как защитный щит, отгораживая ее от яркого солнца. На ней было надето белое платье с коротким рукавом, белый бант был прицеплен с боку ее длинных каштановых волос. Я чувствовал себя как во сне.