Татьяна Тронина - Магнолии, девушка, солнце… Страница 12

– Она что, старая дева?

– Не знаю. Возможно. Хотя у нее был в молодости роман с неким Модестом Фокиным, но он ее бросил – она рассказывала…

– Вот и разгадка ее теперешнего поведения!

– Может быть… – пожала плечами Маруся. – Алевтина Климовна ненавидит все то, что связано с жизнью пола, и даже сами эти понятия – мужчина, женщина – кажутся ей нечистыми, отвратительными. Она увлеклась не так давно вышиванием бисером, и сюжеты ее картин – это исключительно цветы, пейзажи. И к телевизионным передачам она относится очень избирательно. Обожает сюжеты про политику. Сначала я думала, что она из тех, кого волнует обстановка в стране, – как бы не так! Она даже не понимает, о чем в тех передачах говорится, она их даже пересказать толком не может! А потом я догадалась – Алевтина Климовна готова слушать что угодно, только бы это было лишено всякого намека на секс или любовь. Она смотрит кулинарные поединки, вести с полей, новости квартирного дизайна, но как только в сюжете проскальзывает хоть какая-то двусмысленность, она моментально переключает канал.

– Потрясающе! – восхитился Арсений.

– Раньше она обожала передачи о животных – как, например, охотятся тигры, или как грызуны на зиму впадают в спячку, или вдохновенно внимала какому-нибудь подробнейшему рассказу о фауне Австралии… Но с тех пор как на телевидении стали показывать всякие интимные подробности из жизни животных, она эти передачи просто возненавидела, даже написала письмо министру культуры, дескать, совсем стыд потеряли… Ее мир лаконичен и сух, Алевтина не знает цветов и запахов. Даже вышивание бисером мало помогло ей – она до сих пор спрашивает меня, как именно называется тот или иной оттенок цвета!

– Слушай, это не квартира, а настоящая кунсткамера! Как ты еще тут с ума не сошла… Поехали ко мне, а?

– Зачем?

– Ну как… – даже растерялся Арсений. – Я живу без соседей, у меня гораздо удобней – это раз. Потом на окраине воздух гораздо чище – это два. Не то что в центре! И вообще…

Он отставил чашку и притянул к себе Марусю.

– Ты предлагаешь съездить сегодня к тебе в гости? – осторожно спросила она.

– Зачем – в гости? – обиделся он. – Будешь жить у меня. Или я тебе не нравлюсь? – В его голосе было столько растерянности и огорчения, что Маруся не выдержала и засмеялась. «Он – ребенок, самый настоящий ребенок! Я и не думала, что такие до сих пор существуют… Взял и чуть ли не в первый же день позвал меня к себе жить! Другие сто лет думают, прежде чем такое предложить…»

– Ты мне очень нравишься, – тихо сказала она. – Ты особенный, ты очень хороший. Но мне на работу будет неудобно ездить. Я ведь снова хочу устроиться в ту поликлинику, в которой работала до своей турецкой эпопеи…

– Ты так хочешь работать?

– Нет, но… – теперь растерялась она. – Но на что я буду жить?

– А я на что? Нет, я, конечно, не миллионер, но и не нищий. Проживем!

Было совершенно очевидно, что Арсений не из тех, кто осложняет себе жизнь ненужными рассуждениями.

Маруся посмотрела в его синие глаза, потерла ладонью лоб и наконец сказала:

– Ну ладно. Поехали к тебе!

Арсений Бережной настолько ей нравился, что она решила рискнуть. Он же не думал ни о каком риске: не задумываясь, предоставил себя, свои деньги, свою квартиру—ей. Или он дурак, или в этом есть какой-то грандиозный подвох, или… Или это и есть та самая бескорыстная любовь, о которой мечтает каждая женщина?..

…Он жил на окраине, возле лесопарка, и воздух там в самом деле был гораздо чище.

Квартира – в многоэтажной башне, похожей на тысячу других, но довольно уютная и современная. Арсений с самого начала никак не стал делить территорию («Это твое, это мое, здесь распоряжайся, а вот здесь не смей ничего трогать!»), он не контролировал Марусю, словно она была полноправной владелицей этого жилища.

К тому же Арсений совершенно не умел готовить, он никогда не помнил о том, есть ли у него в холодильнике еда, а в шкафу – чистые рубашки. Он вечно забывал обо всем, о тех мелочах, из которых состоит жизнь современного человека, и потому появление Маруси оказалось очень кстати.

О будущем они не думали совершенно, особенно в первые недели и месяцы своего совместного проживания. Это был сплошной праздник.

И он, и она настолько были замкнуты друг на друге, что реальность скользила мимо их сознания. Они словно существовали на иной планете и только вдвоем.

Он работал в театре, иногда снимался в кино – в коротких эпизодических ролях, и действительно сильно богатым Арсения назвать было нельзя. Но зато все, что у него было, он с готовностью отдавал Марусе.

Бывший муж, Евгений Журкин, считал Марусю безнадежной транжирой и всегда критиковал ее покупки, ее манеру ведения хозяйства. Нет, совсем уж жадным его тоже назвать было нельзя, скорее тот являлся нормальным мужчиной с рациональным складом ума.

И потому вся прелесть существования с Арсением Бережным заключалась именно в том, что она, Маруся, теперь была свободна. Она могла быть самой собой, и никто не разглядывал в микроскоп ее поступки, покупки, поведение, никто не оценивал ее, не критиковал.

Она не обязана была кого-то строить из себя.

Она имела право на ошибку.

Она могла быть смешной. Даже глупой!

Как она – целиком и полностью – приняла Арсения. И он, как уже говорилось, принял ее.

Они гуляли вместе по лесу (сначала была дивная осень, потом наступила не менее дивная зима), встречались с друзьями Арсения – их было очень много, и все тоже любили его. Друзья по армии (он служил), коллеги по работе… Маруся обожала долгие посиделки до утра с вином, разговорами и музыкой – ну, разумеется, такая жизнь была бы невозможна в коммуналке!

В свою старую квартиру она заезжала лишь изредка. Сначала все собиралась устроиться на работу, а потом забыла о своем намерении. Об Арсении надо было заботиться, и даже когда он отсутствовал, Маруся все равно чувствовала себя занятой: она думала об Арсении, она ждала его, она была полна им без остатка.

Он, при всей своей доброте, не был идеальным мужчиной, но чем дальше, тем сильней Маруся привязывалась к нему, равно как и он – к ней.

Людмила, когда узнала об этом скороспелом знакомстве, очень пилила Марусю:

– Ну надо же, не могла выбрать себе кого получше! Я тебе сто раз говорила, что свою жизнь надо уметь просчитывать! Надо было искать не третьесортного актеришку, а какого-нибудь мэтра, у которого и слава, и гонорары, и вообще…

– Я не искала.

– Вот именно. Ты безнадежная дурочка, ты совершенно не думаешь о будущем!

– Будущее нельзя предугадать.

– Это ты своей матери скажи!

Людмила очень гордилась тем, что сумела завоевать Богдана – в Москве их встречи продолжились…