Джоанна Троллоп - Испанский любовник Страница 12

Фрэнсис обернулась к водителю.

– Спасибо большое, что доставили меня сюда. Он поклонился в ответ.

– Не есть проблема. – Вновь сверкнув своей золотой улыбкой, он добавил: – Надеюсь, вы хорошо провести время в Севилье.

Она провожала его взглядом, пока он быстрой походкой пересекал холл. Маленький человек проскользнул в двери и исчез в темноте. Молодой портье протянул ей ключ с большим бронзовым набалдашником в виде бычьей головы.

– Ваш номер находится на третьем этаже, мисс Шор. Комната 309.

В номере 309 были желтые стены, выложенный желтой плиткой пол, темная деревянная мебель и желто-коричневые домотканые покрывала на кроватях. Между ними на тумбочке стояла слабенькая лампа, дававшая света не больше, чем светлячок. С потолка свешивалась еще одна, в желтом стеклянном плафоне. Стены были практически голыми, если не принимать во внимание зеркала, висевшие на высоте, видимо, рассчитанной на карлика, и деревянного барельефа распятого Христа с хорошо переданными муками первосвятителя. В углу находилась дверь в крошечную ванную; на бачке унитаза висела табличка „Пользоваться аккуратно!". Рядом с кроватями, узкими, как в детском саду, стояли фанерованный шкаф, стол с пепельницей и двумя красными пластиковыми гардениями в керамической вазе, два стула с прямыми спинками и маленький телевизор на железной подставке. Мало того что комната была уродливой, в ней к тому же было холодно.

Фрэнсис бросила чемодан на одну из кроватей и сказала, обращаясь к комнате:

– Если бы я сама за тебя платила, я бы не осталась здесь ни на секунду.

Она прошла к окну и открыла внутрь высокие створки. За ними обнаружились мятая сетка и плотно затворенные от зимнего холода ставни. Фрэнсис с трудом распахнула их и выглянула наружу. Она вдохнула воздух. Воздух Севильи. Он не пахнул ничем, кроме холода. „Конечно, – подумала Фрэнсис, – неправильно было бы ожидать декабрьским вечером запах апельсиновых деревьев, жаренного на древесном угле мяса и ослиного навоза, но все же это путешествие могло бы быть более приятным. Я с равным успехом могла бы оказаться в любом другом уголке Европы, – сказала она себе, – и в такой же гостинице, которая по уродливости, негостеприимности и отсутствию тепла никого не смогла бы удовлетворить, разве что совсем отчаявшихся людей".

Она посмотрела вниз, на аллею, освещенную светом из окон гостиницы. По ней шла пожилая пара в скромной темной одежде с семенившей рядом миниатюрной собачонкой на красном поводке. Они медленно прошли под окном комнаты Фрэнсис, и было слышно, как когти собачонки стучали по булыжникам; затем они исчезли за углом, под надписью „Бар Эль Нидо" со стрелкой, подсказывавшей направление. Аллея вновь опустела.

– Ночная жизнь Севильи, – пробормотала Фрэнсис и с силой захлопнула ставни. Она вспомнила о дождливой ночи, которую однажды провела в Кортоне в разрекламированной гостинице, перестроенной из монастыря, Реклама обманула, и гостиница оказалась мрачной и неудобной, без бара, запасных одеял и с закрывавшимся в полдевятого вечера рестораном. Она тогда была слишком усталой, чтобы искать другую гостиницу. Сейчас она такой усталости не ощущала, но была связана договоренностью, что было куда хуже.

Фрэнсис присела на краешек одной из непривлекательных кроватей и стянула с себя обувь. Было бы хорошо позвонить Лиззи. Если бы все было нормально, а особенно с учетом того, что за все платят Гомесы Морено, она первым делом позвонила бы Лиззи, чтобы рассказать, как ужасна гостиница, и поиздеваться насчет карликовой ванной, угрюмых бычьих голов на стенах и претенциозных испанок, раз и навсегда замороженных в своих платьях для фламенко. Но в данной ситуации она могла позвонить разве что для того, чтобы сказать: „Вот, полюбуйся, насколько неудачна моя поездка. Я совершила ошибку и теперь возвращаюсь домой на Рождество".

– А этого я сделать не могу, – размышляя вслух, проговорила Фрэнсис. – По крайней мере… – Она посмотрела на часы. Было без четверти девять. – По крайней мере сейчас.

Ровно в девять, причесавшись и подкрасив губы, но решив не связываться с душем, подозрительно пульсировавшим при попытке его включить, Фрэнсис спустилась в холл и расположилась между женщиной-манекеном в синей гофрированной юбке с веером и кастаньетами в руках и головой быка без одного стеклянного глаза. Она стала наблюдать за дверями. Прошло десять минут, но никто не появился. Из лифта вышла солидная супружеская пара и, заняв столик подальше от Фрэнсис и изъясняясь на каком-то скандинавском языке, углубилась в изучение путеводителя. Фрэнсис поднялась с места и спросила у серьезного молодого портье немного красного вина. Он с сожалением заметил, что бар уже закрыт, на что Фрэнсис ответила, что за вином для нее кому-то из персонала гостиницы придется сходить в бар „Эль Нидо". Молодой человек пристально посмотрел на Фрэнсис и пообещал выяснить возможность выполнить ее пожелание.

– Уж будьте так любезны, и побыстрее, – сказала Фрэнсис.

Портье поднял трубку ближайшего телефонного аппарат и долго что-то говорил на быстром испанском. Затем он положил трубку и сказал Фрэнсис так, как обращается врач к родственникам тяжелобольного человека:

– Мы постараемся сделать все, что в наших силах.

– Хорошо, – буркнула Фрэнсис и вернулась на свое место. – Это помойка, – заявила она одноглазому быку. Скандинавы внимательно посмотрели на нее. – Добрый вечер, – сказала она им, – вы считаете эту гостиницу комфортабельной?

Мужчина ответил на чистом английском:

– Нет, но она дешевая.

Затем он опять погрузился в изучение путеводителя, сопровождая его бормотанием на своем нордическом языке.

Фрэнсис продолжала ждать. Раз или два прозвонил телефон. Потом приехал парень в кожаной одежде мотоциклиста с какой-то посылкой в руках. Несколько невеселых постояльцев прошли по холлу в сторону ресторана, но не было видно ни вина, ни молодого Гомеса Морено.

– Где мое вино?

– Один момент, мисс Шор, – ответил молодой человек.

Старенький телекс начал выстукивать сообщение, и теперь внимание портье было приковано к нему.

Фрэнсис посмотрела на свои ногти, чистые и не покрытые лаком, на каблуки туфель, на ярко разукрашенное лицо испанки-манекена, на темные своды потолка, на часы. В полдесятого она вновь решительно пошла к стойке портье, но молодой человек увидел ее и не спеша укрылся за занавеской во внутренней комнате. На столе стоял колокольчик в форме танцора фламенко („О, я не вынесу этого!" – подумала Фрэнсис). Она взяла его со стола и стала с яростью звонить.

– Где мое вино?

Из раскрывшихся дверей в холл ворвался поток холодного воздуха с улицы. Вошел молодой человек, высокий, привлекательный молодой человек в английском пальто из верблюжьей шерсти и длинном шотландском шарфе.