Доминика (СИ) - Марр Эмилия Страница 13

— Я тебя люблю, папа. Выздоравливай. Я скоро приду.

В школе все как всегда — уроки, перемены. После шестого урока позвонил папа, сказал, что меня заберёт дядя Миша.

И вот я снова стою у забора. Жду. Вижу: идёт вчерашний парень, один.

«И откуда этот он взялся тут снова?»

Поворачиваю голову, а он встал прямо передо мной, смотрит в упор и молчит. И я молчу, но взгляд не отвожу. А парень наглый, мне с ним не тягаться, понимаю это и опускаю глаза. Да где же дядя Миша?!

— Привет.

Я не отвечаю, с незнакомцами не разговариваю.

— Привет, Кареглазка! Что притихла?

— Я тебе не Кареглазка. У меня имя есть.

— И как тебя зовут?

— Тебя это не касается.

— Я хочу с тобой познакомиться.

«Ни фига себе заява! Ты смотри, какой шустрый, вдобавок к наглости».

— А я не хочу.

— Почему?

— Я с незнакомыми не разговариваю.

— Ну я тебе и предлагаю познакомиться.

Блин. Вот дура. Один — ноль в его пользу.

— Ну так как — красавицу Кареглазку зовут? — молчу, а он продолжает: — Меня зовут Максимилиан, а тебя? — и протягивает мне руку для знакомства.

Воспитание не позволяет проигнорировать его жест, и я подаю свою навстречу.

«Красавица», «Максимилиан»… блин, а этот парень умеет убеждать.

— Доминика.

— Чудесное имя, редкое.

Хочу сказать, что у него тоже, но сдерживаюсь. А какие у него глаза пронзительные, голубые. А нос? Нос — как я люблю! Ровный и прямой! А еще у него на руках часы! Часы! Обожаю парней с часами. Не знаю почему, но это так. В общем, подходит мне по всем пунктам

«Ууууииии!» — внутри меня все ликует!

Такой парень обратил на меня внимание! Но и это тоже не могу озвучить, поэтому выдаю дежурное «спасибо» и опять замолкаю.

— Сколько тебе лет?

— Такое, знаешь ли, не спрашивают у девушек.

— Ты тут учишься? — легко переключается он.

— Ты гений дедукции! — да, я люблю детективы и книги таких писателей, как Агата Кристи, Жорж Сименон, Джеймс Хейдли Чейз и Эрл Стэнли Гарднер. Все они стоят на полке в моей комнате. Возможно, мечта стать адвокатом как в книге — это как-то по-детски. Но мне только исполнилось четырнадцать лет, так что я имею право на такие мечты.

— Заканчиваешь?

— Почти. Десятый класс.

В этот момент подъезжает дядя Миша, и я, не прощаясь, иду в направлении машины. Внутри меня бушует буря, а снаружи я спокойная, как удав. По крайней мере, надеюсь, что так. Максимилиан явно провожает меня взглядом, я это чувствую всем телом. Сажусь в машину и оборачиваюсь — о да, это действительно так. Он смотрит. А мы отъезжаем. Жаль. Но возможно, он ещё придёт, раз сегодня явился.

— Доминика, ты не против, если мы по дороге заглянем на рынок, мне надо кое-что купить.

Вообще-то рынок находится в противоположной стороне, но если очень надо, то — пожалуйста.

В итоге мы проездили больше часа: то на рынок, то к другу заехать, то в магазин купить игрушку… Я устала сидеть в машине, хотелось домой.

— Дядь Миш, а мы скоро домой?

— Да, хорошо. Сейчас только ещё в одно место заедем.

Прошло полчаса.

Захожу в квартиру, слышу плач на кухне. Влетаю туда — мама сидит и ревет. Падаю на колени перед ней.

— Мама? Мама! Что случилось? Почему ты плачешь?! Мама?!

А она смотрит на меня заплаканными глазами и ничего не может сказать. Открывает рот и только выдаёт нечленораздельные звуки. Я тоже реву. Это невыносимо — видеть маму в слезах.

— Мама, пожалуйста, скажи, что случилось? Что у тебя болит? Папа? Что-то с папой? Папа! — зову его, но в ответ тишина. Бегу в их спальню — там никого. Только вещи разбросаны.

— Мама, ну пожалуйста, пожалуйста, скажи, что случилось.

— Он ушёл, — говорит мама, немного успокоившись.

Кто ушёл, куда ушёл? О чем она? В моих глазах недоумение — и она пояснять:

— Твой папа ушёл от нас, Доминика, — всхлип, — ушел к другой женщине, — опять всхлип, — к своей первой любви, — и снова слезы.

Что? Как?! Нет!

— К какой первой любви, мама?! Разве он не тебя любит?

Мама начинает ещё сильнее плакать. Ничего не понимаю. Ведь это мама первая папина любовь., и они поженились сразу после института! Я все так же сижу на корточках у маминых ног, не до конца осознавая, что происходит в нашей семье.

Проходит около часа. Мама немного успокоилась. Встаю с колен еле-еле: ноги затекли. Хочу налить маме и себе чай. Присаживаюсь рядом с ней за стол.

— Она вернулась недавно, — начинает рассказывать мама, — из Москвы, куда уезжала с мужем. Теперь она в разводе. Все такая же красивая… Он не смог уже без нее, зная, что она тут, рядом и свободна, и все еще любит его, оказывается. И папа ушёл к ней. К своей Доминике.

И тут меня словно бьёт током. Доминике? Доминике?!

— Меня назвали в ее честь? — как же противно становится на душе.

— Теперь, думаю, да. Тебе дал имя папа. Не просто же так. Доминика, — с какой-то долей ненависти, брезгливости и отвращения сказала мама, при этом глядя на меня.

Это больно. Это очень больно. Меня будто ударили в грудь. Не могу вдохнуть. Просто не могу. Воздух закончился. Слезы застилают глаза. Образ мамы становится нечетким. Все размыто. Я падаю со стула. Но мне больно не от падения, а от маминого взгляда, от ее голоса. Ощущение — словно огонь сжигает меня изнутри. Живот скручивает в узел. Руки и ноги немеют.

Я виновата в их разводе.

Слышу, как падает уже мамин стул. Ее руки на моих плечах. Она меня трясет:

— Доминика! Доминика! — хлёсткие пощёчины по моему лицу. — Доминика! Дочка! Доминика! Скажи что-нибудь!

— Больше никогда не называй меня этим именем, — слышу чужой, отрешённый, тихий, словно сквозь туман, голос. И обрывком сознания понимаю, что это сказала я.

На следующий день я забиваю на учебу. Никуда не хочу идти, никого не хочу видеть. У мамы так же — она не идет на работу. Сидит дома, а вернее, лежит на кровати в спальне.

К нам приехала бабушка. Долго причитала, сердилась на отца, нас, что мы вдвоём не смогли удержать мужика. Да, моя бабушка может утешить так, что после повеситься хочется.

Каждая из нас сидела в своей комнате и жалела себя, а бабушка ходила туда-сюда, таскала нам еду, которую никто не хотел есть.

Не знаю, о чем думала мама. По крайней мере, она перестала плакать. А вот меня посещали не очень хорошие мысли. Я не понимала: почему? Почему папа со мной не поговорил? Почему он оставил маму — это его дело и ее. Но почему он оставил меня, свою дочь?! Свою любимую дочь! Или уже нелюбимую…

Не объяснил. Просто бросил. Мой папа, мой лучший друг, мой герой и защитник… Столько эпитетов — и что в итоге?! Просто ушёл, просто оставил.

Какую роль играла? Что значила? Кем тогда я была для него? Всего лишь заменой? Пока не вернется та другая Доминика?! А теперь что? Избавился словно от ненужной вещи, ничего не объяснив….. А правда, зачем? Для чего мне что-то объяснять! Кто я? Что я значу? НИЧЕГО! Я ничего не значу для самого дорого человека в моей жизни.

И что теперь? Как жить? Что делать? Мысль о суициде не приходила мне в голову, но витала где-то рядом нашептывая, что если я захочу, то все в моей власти.

Я ничего не ела пару дней, толком не спала. В основном тихо плакала в подушку. От непонимания. От безысходности. От бессилия.

Итогом моих раздумий стало решение лучше учиться в школе, может, тогда папа вернётся ко мне, хоть я и так отличница. Но все же я надеюсь, что скоро он вспомнит о дочери и захочет встретиться и поговорить. Да, он поменял женщину, но дочь-то осталась. Поэтому с понедельника вернусь в школу и буду учиться ещё лучше. Буду не просто отличницей — буду лучшей в школе, в районе. И где только смогу. Он обо мне услышит и вернётся! Да, так и будет!

Взбодрившись от этих мыслей, вышла из комнаты и пошла на кухню перекусить. Застала там плачущую мать и бабушку, сидевшую рядом с ней. И что-то меня задело в этой картине.

— Мама! Перестань реветь и делай что-нибудь! Слезами ты не вернёшь мужа! Займись собой! Приведи себя в порядок! Знаешь, какая она красивая и стройная?! Вот поэтому он и ушёл от тебя! Стань такой же! Похудей, начни краситься и ухаживать за собой! Перестань быть серой мышкой в кабинете! Сделай причёску! Избавься уже от этой «дульки» на затылке. Купи нормальную одежду! Стань красивой, и тогда ни один мужчина от тебя не уйдет!