Кое-что по секрету - Люси Даймонд Страница 13

вернулась на диван и съела еще немного лазаньи. «Ладно, – подумала она, – придется смотреть передачи на ноутбуке, пока я не выясню, что произошло с телевизором. У одной из моих клиенток, Бекки, муж – электрик. Он наверняка сможет его починить», – успокаивала она себя. Но когда она попыталась оживить экран ноутбука, оказалось, что на ее домашней странице висит сообщение об ошибке. Нет выхода в Интернет. Элисон была вне себя от досады.

– Только не это! – Неужели молния лишила ее еще и Интернета? Надо честно признать, что Элисон плохо разбиралась в электричестве, сетях и вообще в технологиях, поэтому ни малейшего оптимизма не испытывала.

Элисон мрачно доела лазанью, отодвинула от себя тарелку. Настроение упало. Ни телевизора. Ни Интернета. По крайней мере, у нее оставался мобильный телефон… Но кто захочет смотреть передачу на крошечном экране? Через две минуты у нее разболится голова, даже если она наденет очки для чтения. Ну и что ей теперь делать?

В таких ситуациях – очень редких, надо признать – ей не хватало Рича. После его смерти прошло тридцать три года, но она все еще иногда вспоминала о нем. Он как будто застыл во времени, Рич в его любимой клетчатой рубашке и вельветовых брюках, Рич с неровно постриженными темными волосами, Рич, умеющий спокойно справляться с проблемами. «Давай-ка посмотрим, что тут можно сделать», – сказал бы Рич, если бы был с ней. Он взял бы отвертку, сунул бы карандаш за ухо и ушел, жизнерадостно насвистывая, чтобы справиться с новой задачей, которую ему подкинула жизнь. Элисон была уверена, что в их старом доме в Вулвергемптоне все еще повсюду стояли бы ящики, стоял бы и сарай, который он однажды построил в субботу днем, разложив по всей лужайке доски, словно элементы гигантского пазла. Остался бы и огромный верстак, который он установил в гараже, крепкий, как и все остальное. Чтобы его сломать, крышу гаража должен был пробить метеорит. Вечера, которые Рич проводил там, возясь со своим любимым винтажным автомобилем – красным «Дженсен Интерцептор», – были для него воплощением блаженства.

Разумеется, Элисон старалась не думать об их старом гараже. О таких вещах лучше вспоминать пореже. Но воспоминания все равно возвращались: как она проснулась в то тихое воскресное утро, чтобы обнаружить, что его половина кровати пуста; как у нее стиснуло горло от страха и она на цыпочках прокралась мимо комнаты Робин и спустилась вниз. За три месяца до этого Рич потерял должность мастера на заводе, потому что его по ошибке обвинили в воровстве, и с тех пор был сам не свой. Элисон вошла в кухню, где на столе рядом с чайником лежала записка всего в два слова: «Мне жаль». Элисон увидела, что дверь, ведущая из кладовки в гараж, раскрыта настежь. Она бросилась туда и…

Горький запах скипидара. Мягкие опилки на верстаке. И эта веревка, на которой висело тело ее мужа, обмякшее и мертвое. Она отскочила в сторону, как будто ее ударили кулаком в живот, опрокинув коробку с ролплагами. Ее рот распахнулся в безмолвном крике. Нет. Нет!

Много лет спустя, сидя в своей тихой безопасной гостиной, Элисон вздрогнула и одним глотком допила вино, пытаясь отключить картинку, вновь захлопнуть дверь, как в тот день. Она крепко закрыла ту дверь, заперла ее, положила ключ в карман халата, потому что некоторые вещи ребенок видеть не должен, тем более иметь с ними дело, и ему никогда не следует об этом говорить. Потом, все в той же оцепенелой собранности, Элисон позвонила матери: «Мне нужно, чтобы ты приехала и увезла Робин. Пожалуйста. Как можно быстрее», – а потом смяла записку Рича. («Почему ему жаль? Он что, разбил что-то?» Робин обязательно задала бы эти вопросы, если бы увидела записку.) Потом Элисон сунула скомканную записку в самую глубину мусорного ведра, под чайные пакетики, картофельные очистки и яичную скорлупу.

«Внезапный сердечный приступ», – сказала она Робин несколько дней спустя, когда дочка могла спокойно вернуться домой и когда все свидетельства смерти ее отца были тайком унесены добрыми полицейскими. На прикроватной тумбочке Элисон появились только что выписанные таблетки от бессонницы, единственное, что помогало ей спать по ночам. Была ли она не права, переписывая историю, вычеркивая кое-какие строки, потому что защищала собственного ребенка? Как бы там ни было, с тех пор она ни разу не изменила своей версии. Они переехали в новый город, в новый дом, только бы до Робин не дошли никакие слухи.

– Бога ради, прекрати! – велела себе Элисон, резко вставая и выходя в кухню, как будто пытаясь стряхнуть с себя мрачные воспоминания. – Какого черта? Прекрати думать об этом, глупая женщина.

Элисон налила себе еще вина и залпом выпила весь бокал, стоя возле рабочего стола в кухне. От вина у нее свело рот, словно от лекарства. На улице все еще гремел гром.

В следующую минуту, когда раскаты стихли, из гостиной до нее донесся мужской голос. На мгновение Элисон решила, что сошла с ума, что каким-то образом сумела воскресить своего давно умершего мужа. Сошла с ума? Или напилась? Элисон торопливо вернулась в гостиную и увидела – хвала небесам! – что телевизор снова заработал, а ведущий выпуска новостей торжественно вещал о последнем кризисе с беженцами. Элисон тяжело рухнула на диван, из ее горла вырвалось рыдание.

– Спасибо, – хрипло сказала она телевизору.

Перепад напряжения? Нарушение соединения? Кто знает, но и ее ноутбук деловито обновлялся. Все вернулось к норме. Паника прошла.

Элисон вытерла глаза, высморкалась, дрожа от облегчения.

– Соберись, – приказала она себе. – Рехнулась, старая корова, довела себя до такого состояния. – Элисон прижала руку к груди, чувствуя, что сердце бьется слишком быстро. – Теперь все в порядке. У тебя все хорошо.

Глава шестая

В стрессовых ситуациях хорошо иметь рядом маленького любопытного ребенка, который позволяет вам не терять почву под ногами. Так размышляла Фрэнки в течение нескольких следующих дней. Как и все четырехлетки, Фергюс жил исключительно настоящим: радовался, задавал кучу сложных вопросов, ответы на которые его совсем не интересовали, потому что он тут же, опустившись на четвереньки, начинал рассматривать ползущего жука в луже интересной формы. Он требовал внимания так нежно и невинно, что Фрэнки была только рада оказывать ему это внимание. В результате к середине недели она уже почти чувствовала себя так, будто кошмарное путешествие в Йорк ей только приснилось, а не произошло наяву. Воспоминания об этом еще возвращались к ней: ошеломленное выражение лица Гарри Мортимера, когда их глаза встретились, его неожиданно