Осколки наших грез - Кэрри Прай Страница 13

– Не похоже, что ты меня используешь.

– Но это так, – я беспечно пожала плечами. – К тому же, лучше я проведу остаток своей молодости здесь, среди опасных растений и вредной пыльцы, чем задохнусь от аллергии в компании ядовитых людей.

Женщина удивлённо вскинула бровями.

– А как же любовь? Первые свидания и будоражащие чувства?

– Так вышло, что местные парни не способны подарить мне нечто подобное. А тот, кто способен, скупой, как Эбенезер Скрудж, – я сама того не заметила, как обезглавила цветущий бутон. Щёки моментально зарумянились.

– А как же наша дерзкая четвёрка? Кто-нибудь интересен?

Разговор плавно уходил не в то русло. Мне приходилось подбирать слова, чтобы не показаться грубой и не затронуть достоинство парней. На каждого из них я имела массу однозначных мнений, и только одно было крайне противоречивым.

– Мне трудно найти место в компании ярых энтузиастов. Они все с ума посходили, готовясь к выпускному. Авдей забыл про сон и всё чаще пропадает вне дома. Последний раз он был так активен, когда готовил похороны любимого хомяка. Надеюсь, что сегодня его старания оправдаются, ибо та церемония была ужасной.

Заметив моё напряжение, Александра увела меня из сада. Теперь мы остановились на крытой террасе и смотрели на пары остывающего чая.

– Улыбнись, милая. Так напиток будет слаще.

Казалось, что ничто не сможет подавить ту горечь, которая преследует меня после унизительного танца в «Нуаре». Но Александра была права, с каждым следующим глотком обида растворялась и утихала боль в сердце.

– И всё-таки ты должна пойти на выпускной, – упрямо заявила она. – Иногда судьба преподносит сюрпризы там, где совсем их не ожидаешь.

– Это не мой праздник. Я никого там не знаю.

– Парни не оставят тебя, – продолжала настаивать женщина. – Авдей не оставит. Поверь, это то чувство долга, которое не искоренить. Я помню, как они присматривали за тобой и всегда вступались, даже не имея повода.

Юность пронеслась перед глазами солнечными кадрами, но спустя мгновение окрасилась в черно-белые оттенки.

– Теперь всё иначе, – я не скрыла печали. – Их головы забиты похотью и величием. Я слишком слаба, чтобы устранить этот бардак.

За спиной послышались уверенные шаги. Обернувшись, я едва не опрокинула чашку. Обойдя меня с особой осторожностью, Матвей поздоровался с матерью и согрел её щеку нежным поцелуем, что так не клеился с ретивым характером.

– Присоединяйся к нам, дорогой. Я принесу новый набор.

– Не стоит, мам, – резко остановил он. – Прости, но у меня мало времени. Выпускной начнётся через несколько часов, а я обещал Наде… – Матвей запнулся, прострелив меня недоверчивым взглядом. – Неважно.  Мне нужно идти.

Его уход был таким же экспрессным, как и появление. Знал ли Матвей, что секунды его присутствия могли выбить меня из равновесия на несколько часов, а то и дней? Едва ли. Порой он казался мне камнем, бездушным и неподъёмным.

– Мой сын так часто проводит время с Надей, – призналась Александра, наверняка не догадываясь о кошмаре сказанного. – Дружба-дружбой, но Авдею стоит быть внимательнее к любимой девушке. Мне сложно понять такую щедрость.

Губы задрожали в нервной улыбке.

– Делить всё, кроме сестёр – главный закон их шаткого братства. Мы никогда этого не поймём. И стоит ли? Парни настолько слепы, что не видят ничего вокруг. Они упрямо идут к цели, не всегда главной, доказывая никому ненужное первенство. Воюют не для себя, но с самими собой. Это глупость, разрушительная круговая порука, бессмыслица… –  я задохнулась, в попытке завуалировать простейшее выражение. По правде я с трудом сдерживала слёзы.

Мудрая женщина уловила скрытый подтекст и распознала сигналы возмущённого сердца. Ей тёплая рука легла на плечо, заменяя самый сильный анальгетик.

– Значит, мне не показалось, – с толикой умиления сказала она. – Что ж, мне сложно давать советы касаемо моего сына, они наверняка будут неверными. Но одно я знаю точно… Соседские цветы всегда кажутся нам красивее. Но стоит получить желаемое, минуя высокий забор и получив десяток заноз, как тебя накроет разочарование. Самый прекрасный цветок – тот, который ты взял ростком, за которым ухаживал, которого оберегал. Нужно время, чтобы это понять.

И пусть Александра говорила это нарочно, в надежде меня успокоить, но у неё выходило чудесно. Мне хотелось верить каждому её слову, ибо на другое веры не хватало. Стало легче, ведь негласный секрет перестал был секретом и теперь не так чудовищно тяготил плечи.

– А как насчёт вас? – взбодрилась я, получив долю внимания. – Вы молода, неприлично красива и крепко одинока… Разве за столькие годы никто так и не сумел достучаться до вашего сердца?

На этот раз засмущалась Александра.

– Не достучался, но явно на верном пути… По крайней мере мне хочется верить. Сотников Платон не герой моих мечт, но во всяком случае дарит чувство уверенности. Этот тот случай, когда между любовью и крепким плечом выбираешь второе.

Я поперхнулась и не постаралась скрыть возмущение.

– Что? Платон? Нет! Если мы говорим о цветах, то единственное растение, которое подходит угрюмому скупердяю – кактус. В паре с ним он наиболее гармоничен.

Янковская посмеялась.

– Ты совершенно права. Но он тот сорняк, который всегда рос под носом.

Ударившись в молчание, мы провожали закат. И если Александра восхищалась отливами розового небо, то я содрогалась от мыслей о Платоне. Мне была доподлинно известна его отвратительная сущность, но рассказать об этом открыто не представлялось возможным. Эта грязная тайна навсегда останется со мной.

– Я загадала желание, милая. Твой вечер будет волшебным. Верь мне.

Вернувшись домой, я долго тонула в сомнениях, но в итоге сдалась и прислушалась к совету Александры – начала сборы на чертов выпускной. Так невежественно я выбирала наряд впервые, даже волосы оставила не собранными. Вызов пустоте был сделан, оставалось дело за малым – оставаться максимально безучастной.

– Проклятье, Снег, мы опаздываем! – ругался Авдей, дожидаясь меня в машине. Он бесконечно поправлял прическу и проверял свежесть дыхания. – Ты так собралась идти? – изумился он, лицезрев джинсовый комбинезон и старые кеды.

– Если кто и будет стесняться своего родственника, так только я, – брошенная колкость