Карантин, или Как влюбиться за 14 дней - Галина Милоградская Страница 13

– Положи кекс на место! – грозным голосом произнесла она, включая фонарик. Никита медленно обернулся и машинально поднял руки вверх.

6. День третий. О том, как полезно делать открытия

Никита застыл. Тело стремительно бросило в жар, потом в холод, а в голове пронеслась масса заковыристых ругательств. Радуясь, что темнота скроет пылающие щёки, он быстро выдохнул и развернулся.

– Какие-то проблемы?

– Кроме того, что ты нагло воруешь мою еду по ночам? – Юля сделала вид, что задумалась. – Нет.

– Это не воровство, а экспроприация, – ледяным тоном заявил Никита. – Или квартплата, называй, как хочешь.

Юля фыркнула, поражаясь находчивости и совершеннейшей непробиваемости этого типа. Даже пойманный врасплох на месте преступления, он продолжал вести себя так, будто не случилось ничего страшного.

– Ты мог бы меня попросить, я бы угостила, – укорила Юля.

Никита собрался было завести привычную песню о том, что его не интересует домашняя еда, но раз уже спалился, отступать некуда. К тому же ему было стыдно, так стыдно, что он и рад бы провалиться сквозь землю, но архитектор с нижнего этажа вряд ли пришёл бы в восторг. Достойный ответ не находился, молчание слишком затянулось, и Никита, тяжело вздохнув, вдруг буркнул:

– Прости.

Юля поражённо уставилась на него. Луч фонарика моргнул и погас, и они остались в полной темноте.

– Ты… ты просишь прощения? – не веря, что не ослышалась, уточнила Юля. Глаза постепенно привыкли, и в полумраке уже можно было разглядеть тёмный силуэт на фоне светлой кухни. Она не собиралась над ним издеваться, просто не могла поверить, что Ливарский вообще знает слова извинения, но Никита, решив, что она хочет унизить его ещё больше, огрызнулся:

– Да! Я же сказал: прости! Твои кексы наверняка очень вкусные, они пахли на весь дом, и я не смог удержаться. Надо было попросить.

– Угощайся, – прошептала Юля, всё ещё не веря своим ушам. На этот раз пришла очередь Никиты удивляться. Он прищурился, пытаясь разглядеть её маленькую фигурку, терявшуюся в темноте дивана, но видел лишь светлое пятно пижамной майки. Наверное, выглядит она сейчас ужасно – пронеслось в голове. Но вот голос, тихий и мягкий, обволакивал, вступая в резонанс с привычным образом стервы, сложившимся в голове.

– Спасибо, аппетит пропал, – пробормотал Никита и, пока она опять не начала что-то говорить, поспешил вернуться в спальню.

А Юля ещё несколько минут сидела и улыбалась темноте, так внезапно приоткрывшей совершенно другого Никиту. Отчего-то сейчас он показался простым шкодливым мальчишкой, решившим тайком от мамы залезть в холодильник за сладостями.

Никита же, забравшись в постель, долго ворочался без сна, проклиная свой аппетит и самонадеянность. Подобного стыда он не испытывал лет пятнадцать, не меньше, с тех пор, как в детстве, поддавшись уговорам друзей по даче, решился залезть на соседний участок за яблоками. В итоге разбежались все, а ему досталось как главному зачинщику, а после пришлось вытерпеть немало унизительных минут, когда его, пунцового от стыда и обиды, привели за ухо к родителям. Хуже всего было выдержать неодобрительное молчание отца, который только поджал губы и достал кошелёк, спросив, сколько он должен заплатить за ущерб. После этого Никита твёрдо решил, что никогда не совершит того, за что стоит краснеть, и вот, пожалуйста! Во всём виновата эта Никитина, чёрт бы её побрал! Провоняла всю квартиру своей едой, от этого запаха и святой не устоит! Да ещё и решила поиграть в сыщиков и подкараулила на собственной кухне!

Стыд из-за воровства утих, и всё раздражение с самого себя легко переключилось на Юлю. Если бы не она, ему не пришлось бы сейчас мучиться бессонницей, перебирая каждую мелочь последнего часа. Лежит там теперь, небось, как победительница, как же: унизила и поставила на место, есть чем гордиться!

Никита уснул лишь под утро, а через три часа уже трезвонил будильник. Новая волна раздражения всколыхнулась, стоило вспомнить, что надо пройти через Юлю в ванную. К счастью, она стояла на балконе и с кем-то трепалась по телефону, поэтому Никита быстро прошмыгнул за дверь и раздражённо уставился на себя в зеркало: мало того, что по ночам шастает, как вор, так теперь ещё и чтобы зубы почистить, надо тайком красться! И это в собственной квартире!

В общем, настроение у Никиты было самым что ни на есть поганым, когда он, одетый в тёмно-синие брюки и кипенно-белую рубашку появился на кухне. Одним своим внешним видом он хотел установить дистанцию и показать: то, что случилось ночью, ничего не меняет. Юля, открывшая было рот, когда он появился, со стуком его захлопнула, проводив взглядом одетого с иголочки Ливарского. Он даже волосы уложить успел! Ей вдруг стало неловко – с этой домашней войной она совершенно забыла о том, кем они, по сути, друг другу являются. Сейчас переодеваться было поздно, да и выглядело бы смешно, но назавтра, пообещала она себе, никаких блузок, надетых на домашние штаны!

– Доброе утро, – процедил Никита, начиная привычные манипуляции с кофеваркой.

– Доброе, – осторожно откликнулась Юля. Было видно, что он раздражён, и что вспоминать ночное происшествие будет себе дороже. Но и оставить вопрос о воровстве просто висеть в воздухе Юля тоже не могла, надо бы разобраться со всем сразу и жить дальше. Впереди ещё одиннадцать дней, а холодная война постепенно начинала утомлять.

– Угощайся, – сказала она, подходя к стойке и придвигая тарелку с кексами. Никита вскинул на неё глаза и прищурился: при свете дня всё волшебство, звучавшее вчера в её голосе, развеялось. На него смотрела обычная девушка с чуть вздёрнутым носиком, небрежно уложенной копной каштановых волос и пронзительно серыми глазами. Минимум косметики, свежее лицо, ни капли язвительности. Даже робкая улыбка ей неожиданно шла.

– Спасибо, – буркнул Никита, отворачиваясь к кофеварке, так кстати запищавшей. Спорить расхотелось – он никогда не нападал первым, если в этом не было необходимости. А Юля сейчас предлагала забыть обо всём и попытаться выстраивать жизнь на одной территории с чистого листа. Первый блин явно вышел комом.

– Я не против иногда готовить, – снова начала Юля, рассеянно катая чашку по столешнице. – Только при условии, что продукты будут твои. И что иногда, когда мне будет лень, мы будем заказывать еду вместе.

Никита молчал, низко опустив голову. Со стороны могло показаться, что он обдумывает и взвешивает её предложение, хотя на самом деле безуспешно пытался справиться с краской стыда, полыхнувшей от шеи к щекам. Сегодня Юля была сама доброта, хотя с порога могла осыпать его остротами и была бы права. Что изменилось