Нарушая правила (СИ) - Устинова Юлия "Julia Joe" Страница 13

— Ты вчера действительно вел себя, как козел, — строго напоминаю парню. — И то, что ты там устроил… Это было… — умолкнув, посылаю ему многозначительный взгляд.

Потягиваясь, Тим вынуждает меня зависнуть на его идеально сложенном торсе, широких плечах и сильных руках.

— Ты о нашем поцелуе? — уточняет Чемезов, криво улыбаясь, и на его скуле тут же проступает обалденная ямочка.

— Едва ли это можно назвать поцелуем, — мои щеки вспыхивают. — Ты же врезался в меня своими губами, как психованный, еще и слюнями перемазал.

Я, конечно, не эксперт по части того, как именно нужно пользоваться языком и губами, но даже мне ясно — нормальные люди так не целуются.

— Я могу и лучше. Правда, — примирительно произносит парень.

— Даже не сомневаюсь, — бормочу я. Разговор с Чемезовым о его поцелуйных способностях заставляет меня нервничать. Вчера, уже после нашей стычки, до кучи я целовалась с Брагиным возле общаги. Я не хотела, но так получилось. Он потянулся ко мне и осторожно поцеловал. Не знаю. Возможно, я какая-то извращенка, но с Сашей мне вообще не понравилось. Я ждала другого — химической реакции, внезапной вспышки, яркого фейерверка, а на деле все вышло скомкано и жутко неловко. С другой стороны, Тим и его дикая выходка. Хоть я и готова была убить его, равнодушной он точно не оставил. Блин. Я реально извращенка. А как иначе объяснить, что меня все еще будоражит атака этого нарцисса? — Будешь бисквит? — с совершенно глупым лицом я направляю беседу в более безопасное русло.

— Буду.

— Выбирай, — указываю рукой на витрину с кондитерскими изделиями и выпечкой.

— Доверяю твоему вкусу, — говорит парень, склонив голову набок. Я беру щипцы, одноразовую тарелку и подхожу к витрине. — Рассказывай, бариста, как ты докатилась до этого места в углу? Сюда, кроме меня ещё хоть кто-нибудь заглядывал сегодня?

— Заглядывал, — передаю Чемезову творожный бисквит с вишней.

— Кто? Пауки? — усмехается Тим, впиваясь зубами в кекс.

Я тянусь к парню и щелкаю щипцами в сантиметре от его носа.

— Ты удивительно неприятная личность. Только что извинился и уже снова хамишь.

— Это не хамство, я просто интересуюсь, — Чемезов делает ангельское лицо.

— Ещё кофе? — не могу смотреть, как он жует бисквит всухомятку.

— Пожалуй, — соглашается парень, слизывая с губ крошки. — Я тебя раскусил, ты хочешь сделать на мне кассу, да?

Я хмыкаю.

— Что-то ты размахнулся на два кофе и бисквит.

— Ладно. Давай еще этих бисквитов, — просит парень. — Штук тридцать.

— У меня именно таких столько не будет, — ошарашенно смотрю на него.

— Ну давай любые. Пироженки вон те еще, — он тычет пальцем в витрину.

Я не двигаюсь с места.

— А у тебя попа не слипнется?

— Да ты не только красивая, а еще и заботливая, — взгляд Тима блуждает по моему лицу. Я снова смущена. — Что? Язык проглотила? Неужели ничего мне не ответишь?

Игнорируя его издевку, я наклоняюсь, беру картонную заготовку и молча складываю коробку. Затем заполняю ее кексами и пирожными, нарочно самыми дорогими, и не спеша пробиваю все на кассе.

— Вот. Тридцать штук. С тебя три тысячи восемьсот сорок, — ставлю коробку на прилавок. Тим снова расплачивается картой. — Только не ешь все это здесь, не хочу смотреть, как ты умираешь, — кладу перед ним длиннющий чек.

— Не бойся, не умру, — плечи парня подрагивают от смеха. — Я кекс-маньяк, не знала? Утром — кекс, вечером — кекс, люблю я это дело, — от того, каким тоном Тим говорит слово “кекс”, у меня напрашивается пошлая рифма. Я чувствую, что мое лицо опять нагревается. — А чего ты покраснела? — тут же замечает парень.

— Ничего я не покраснела, — мне хочется сквозь землю провалиться.

— Да ладно, тебе очень идет, — безмятежная улыбка озаряет его лицо. — И без косметики ты мне даже больше нравишься. Такая милая, настоящая.

Теперь я точно вся красная.

— Тим, прекрати, — прошу его, стараясь сохранить лицо бесстрастным.

— Да-да, я помню, мои подкаты слишком примитивны, а понты слишком дешевые, — наигранно вздыхает Чемезов. — Ну что поделать? Вот такой я, несовершенный, — и эффектным жестом зачесывает свои темные волосы. Длины достаточно, чтобы можно было запустить в них пальцы. Совсем как в рекламе мужского шампуня. Несовершенный. Ага. Как же. — Так, ладно, — Тим берет коробку с пирожными и кексами, — надо с этим разобраться. — Развернувшись, парень выходит из моего закутка и встает прямо по центру зала. — Внимание! Внимание! Уважаемые дамы и господа, торопитесь! Аттракцион неслыханной щедрости! Только сегодня вкусняшки совершенно бесплатно, — кружась на месте, громко декламирует парень. — Подходим, не стесняемся! Угощайтесь, — он тормозит бабулю с внуком, и наглый пацан хватает сразу два маффина. — Девчонки, налетай! — Тим ловко поворачивается к компании девушек. Те хихикают и переглядываются, но не отказываются.

В полном замешательстве я стою у прилавка.

У Чемезова точно не все дома. Потратить почти четыре тысячи, чтобы угостить незнакомцев в торговом центре — это надо быть очень щедрым. Или фриком.

Очень привлекательным фриком…

Пока Тим выпендривается, я не могу отвести от него взгляда. Чтобы вести себя так, нужно обладать определенной смелостью и шармом, у Чемезова с этим нет проблем. Раздавая пирожные, он и глазом не моргает, когда кто-то отказывается или проходит мимо. Тим просто разворачивается и останавливает кого-то другого. Он настолько чарующе валяет дурака, что у меня сердце заходится от восторга, а в животе порхают бабочки.

Ну до чего же он обаятельный.

Когда коробка пустеет, улыбаясь от уха до уха, Тим возвращается ко мне.

— Что ты устроил? — пытаюсь замаскировать глупую улыбку и сделать вид, что это не я только что любовалась парнем с открытым ртом.

— Просто захотел порадовать других, — Тим пробует раскрутить пустую коробку на пальце, как баскетбольный мяч. — Видела, как некоторые реагировали? Как будто я им не пирожное предлагаю, а стрихнин. Этот мир совсем не верит в добро, — нарочито угрюмо произносит он.

Я не могу удержаться от смеха.

— Так ты гуманист?

— А что, пожалуй… — и снова улыбается. Я больше не могу сдерживать улыбку. Несколько мгновений мы просто смотрим друг на друга, отчего мое сердце пускается вскачь, а потом у него звонит телефон. — Извини, мне надо ответить, — говорит парень. Я убираю с прилавка пустую коробку и слушаю его короткий телефонный разговор: — Да, мам. Конечно я помню. Я приеду. Ну сказал же, что приеду! Ладно. До завтра. — Завершив вызов, Чемезов снова смотрит на меня. — Слушай. У тебя завтра, случайно, не выходной?

— Нет. Я тут с утра и до закрытия.

Покусывая губы, Тим задумывается.

— А можно поменяться с кем-нибудь сменами?

— Не вижу в этом острой необходимости, — хмурюсь, не догадываясь, к чему он клонит.

— Ты не видишь, а я вижу. И самую острую. Ты нужна мне, понимаешь? — заявляет Чемезов.

Я давлюсь воздухом от такого признания.

— Что за чушь ты несешь?

— Это не чушь, Дин. Ты мне правда нужна. Такое дело, меня пригласили на день рождения, ну знаешь, “плюс один”. А мне совершенно некого позвать.

— И ты решил, что я соглашусь? — прищуриваюсь я с подозрением. — Ты что ночью с кровати упал?

— Честно? Я не помню. Вполне вероятно. Так что? — Тим понижает тембр голоса и пристально смотрит на меня.

— Я? При чем тут я? — по-прежнему не верю в то, что он говорит всерьез. — Закажи эскорт.

— Предлагаешь мне нанять эскортницу? — недоумевает парень. — Откуда ты набралась этой пошлости? — он издает хриплый звук, похожий и на смех, и на стон.

— Из телевизора.

— Я всегда знал, что телевизор — это зло, — прыскает Чемезов. — Так что? Пойдешь со мной? Услуга за услугу.

До меня доходит.

— Все ясно, ты купил у меня тридцать пирожных, и теперь я тебе обязана. Какая затратная многоходовочка, ты не находишь?

— Нет, ничего такого я не планировал! — возражает Чемезов. — Ты, я, бисквиты — все по-настоящему. И день рождения тоже. Пойдем со мной, пожалуйста?