Соня Мэсси - Месть блондинки Страница 13

Эмили лежала в постели, глядя на прикрепленный к потолку огромный вентилятор, тускло поблескивающий бронзой и красным деревом. Он висел прямо над головой, и она вспоминала все обстоятельства того дня, когда неожиданно наткнулась на него в одном из маленьких антикварных магазинов в центре города. Не раздумывая, Эмили купила его, притащила домой, соскребла грязь, отполировала бронзу, почистила дерево, сделала новую электропроводку и повесила над кроватью. Это была одна из самых удачных ее покупок, вызывавшая зависть друзей. Даже сейчас эта прекрасная вещь ласкала глаз тусклыми отблесками бронзы, которая отражала слабый свет луны, проникающий сквозь ажурные занавески.

Однако на сей раз созерцание антикварной вещи вызывало у нее грустные ощущения. Ведь вентилятор в любой момент могут отобрать вместе с домом.

«Надо что-то делать, — подумала Эмили. — Нельзя проявлять такое равнодушие к судьбе своего жилища». Она снова посмотрела на вентилятор. Откуда это безразличие ко всему окружающему? Раньше ничего подобного с ней не случалось.

Разозлившись на себя, Эмили повернулась на левый бок, чтобы не видеть больше надрывающий душу вентилятор. Но тут ее взгляд упал на камин, украшенный мраморной полкой и собственноручно отреставрированным очагом. Сколько времени она потратила на этот камин! И вот теперь может потерять все это. Но почему же в душе такая гнетущая пустота?

— Нет, так больше нельзя, — прошептала Эмили. — Надо что-то предпринять, проявить изобретательность, смекалку, сделать все, лишь бы не допустить этой невосполнимой потери. Ведь потом будет поздно, и она до конца жизни не простит себе малодушия.

Размазывая по щекам слезы, Эмили все больше погружалась в состояние прострации, однако не находила этому разумного объяснения. Она не узнавала себя. Еще совсем недавно, полная жизни, Эмили часто проявляла энергию, отчаянно защищая свои права. Конечно, ей нередко наносили удары, порой весьма чувствительные, но она всегда находила в себе силы к сопротивлению и возвращалась к борьбе, зализав раны в этом прекрасном доме. Азарт борьбы, физическое и моральное напряжение воодушевляли ее, добавляли сил и нацеливали на победу. Так с каких же это пор она утратила все свои бойцовские качества? Когда и при каких обстоятельствах произошел незаметный и столь трагический перелом в ее сознании? Откуда эта мерзкая, гнетущая пассивность?

— Ах да, — пробормотала Эмили. — Все началось с того момента, когда я вошла в спальню и застала мужа в объятиях молодой особы, которую всегда считала своей лучшей подругой. Тогда я не придала этому особого значения…

Она закрыла глаза и проглотила подступивший к горлу комок. «Да, именно так, — отозвался внутренний голос. — Теперь остается лишь повернуться на бок и притвориться мертвой».

— Да пошел ты ко всем чертям! — злобно прошипела Эмили, думая о том, что если бы кто-то подслушал ее монолог, то непременно пришел к выводу, что она сошла с ума и у нее шизофренический бред. Что ж, может, в этих разговорах о раздвоении личности есть какой-то резон.

Резкий звонок телефона прервал ее беседу со своим вторым «я».

— Черт бы их всех побрал! — Эмили потянулась к трубке. — Ни минуты покоя. Не дают даже возможности пожалеть себя в трудную минуту. Кошмар какой-то. Должно быть, это все та же драгоценная свекровь, будь она неладна. — Эмили поднесла трубку к уху. — Привет, Люсиль.

— Должен разочаровать тебя, — послышался в трубке раздраженный мужской голос. — А что, если это сын Люсиль?

«Сын Люсиль, сын Сэма, сын Франкенштейна, наконец, просто сукин сын… — пронеслось у нее в голове. — А может, это невеста Франкенштейна? Ну да черт с ним».

— Харрис? Рада слышать тебя. А как поживает твоя ненаглядная Белинда?

— Да ладно тебе, Эмили. Перестань ерничать. На этот раз у меня есть серьезная причина для звонка.

— Неужели? — проворковала она. — Что же случилось? Постой-постой, кажется, я догадываюсь. Ты засиделся допоздна в своем офисе и никак не можешь отыскать телефонный справочник своих субподрядчиков.

Харрис обескураженно замолчал, и Эмили догадалась, что попала в точку.

— Боже мой, Эмили, — опомнился он, — я все эти годы восхищался твоим острым умом, но упустил еще одно твое бесспорное достоинство. Ты, оказывается, неплохой психолог.

Старый добрый Харрис. Он всегда спокойно проглатывал любой саркастический выпад. Это основное положительное качество Харрис довел до совершенства.

— Нет, психологом я стала совсем недавно, — спокойно парировала Эмили. — Будь я психологом прежде, мне удалось бы разобраться в тебе и сообразить, что ты охмуряешь моих лучших подруг. Поэтому я развелась бы с тобой много лет назад и сохранила нервы не только нам с тобой, но и всем нашим близким.

Произнося это, Эмили сожалела о том, что не в состоянии сохранять спокойствие. А как бы ей хотелось держаться твердо, уверенно, невозмутимо. Как ей хотелось подняться над схваткой, преодолеть мстительность и злобу, избавиться от смешного в ее возрасте инфантилизма. Однако это было невозможно. Они с Харрисом всегда доводили конфликты до последней черты, за которой возможен только развод. Вероятно, это и побудило их расстаться навсегда.

— Эмили, ты всегда была злобной кастрированной сучкой, — прошипел ее бывший муж.

Эмили удивило, что даже это не оскорбило ее. Она стала толстокожей и не воспринимала всерьез человека, с которым прожила много лет. К счастью, Эмили нашла в этом много преимуществ. Своего рода анестезия, весьма удобная в ситуации, когда теряешь привычное место обитания, замечательный вентилятор на потолке, великолепный камин и все прочее, а главное, любовь человека, с которым все делила почти семнадцать лет. Впрочем, не стоит обманывать себя. Не все так просто, как хотелось бы.

— Телефонный справочник находится в сером ящике для субподрядчиков, помеченном буквой «С», — сообщила Эмили, надеясь закончить разговор.

На другом конце воцарилось гнетущее молчание.

— Желаю успеха и удачной сделки, — добавила Эмили, не дождавшись ответа.

Харрис по-прежнему молчал. Ей стало легче оттого, что она сделала все возможное для деликатного завершения разговора. Наконец он тяжело вздохнул, промычал неуклюжее «спокойной ночи» и положил трубку.