Сисела Линдблум - Охотница Страница 13

– Философия? – повторяет Симон.

Тереза опять сидит не шевелясь, выпрямив спину, словно зверь в охотничьей стойке.

– Ну а теперь что такое?

– Он… ведь чек… – бормочет Тереза. – Мне надо идти.

– Ну и мне пора уходить, – произносит Симон.

Но Тереза уже встала, быстро набросила на себя пальто, решительно вышла из кафе и также быстро, стремительно пересекла улицу. Потом она исчезла из виду.

Симон постоял немного, глядя ей вслед. Покачал головой и надел куртку.

Оставшаяся “лебединая шейка” с интересом смотрит на него:

– Не забудьте свою зажигалку.

– Ни за что, – отвечает он, одаривая ее своей самой лучезарной мальчишеской улыбкой.

А ничего, хорошенькая, думает он, выходя на улицу.

– Узнаете меня?

Она неожиданно появляется у банкомата, в котором он только что получил шестьсот крон – с помощью карты “VISA”. Он уже пользовался ею сегодня, оплачивал номер в отеле, и в любую минуту карта может оказаться перерасходованной.

Черное пальто. Мягкие каштановые волосы. Его взгляд.

– Да, – говорит он улыбаясь, – девушка из поезда.

– Тереза, – произносит она мрачно.

– Ах да. – Юнас поворачивается к ней. Он действительно рад ее видеть. Всю эту неделю отчаяние его было неописуемым. Он чувствовал себя заезжим гостем в собственном городе. Он не связывался с друзьями, предпочитая не обострять ситуацию, возникшую у них с Жанетт. Если бы он кому-нибудь из общих знакомых начал рассказывать про ссору, стало бы еще тяжелее на душе. Нет, лучше оставаться в вакууме. До тех пор, пока Жанетт не успокоится, пока не угомонится, пока не придет к какому-то выводу.

Скоро уже две недели, как он уехал из дому.

Юнас сует бумажник в карман. Все еще облокачивается на полку под клавиатурой банкомата, полагая, что операция получения завершена, но именно в эту секунду прорезь для купюр закрывается, он едва успевает отдернуть руку.

Смотрит на Терезу с виноватой улыбкой, но она глядит на него во все глаза и даже не замечает его рассеянности и нерасторопности.

Юнас выпрямляет спину.

– Какая приятная неожиданность! Не часто бывают такие встречи в Стокгольме.

– Встречи со мной?

– Нет, вообще встречи.

– Вы куда-то направляетесь, – быстро меняет тему разговора Тереза, – на службу или по делу?

Секунду-другую Юнас молчит. У него сводит живот. Он сразу понимает, что выбрал неверный тон, поэтому произносит, хоть и через силу:

– Нет, а ты куда?

Вместо того чтобы заманчиво улыбнуться и заявить “да так, никуда”, Тереза допускает промах. Ей хочется хоть чем-то задержать его, и она нащупывает в кармане пальто желтый чек.

– Вы мне должны триста крон, – произносит она. – Я оплатила ваш чек, уверена была, что мы встретимся.

Она говорит это с улыбкой, но видит, что по лицу Юнаса проскальзывает гримаса раздражения.

– Триста крон! – восклицает он. – За завтрак? Я ведь ничего не ел. Я угощал тебя!

Чек тут же скомкан и становится шариком в руке Терезы, и Юнасу явно его не предъявят.

– Я пошутила.

Он смотрит на нее с удивлением.

– Вот как? – произносит он.

Беседа зашла в тупик. На улице Кунгсгатан полно машин и людей, машины пытаются проехать, люди пробраться в толпе на тротуаре. Эта толпа вносит хаос и в мысли, и в чувства. Проще всего было бы сказать “спасибо и пока”, но что-то их останавливает.

Они встретились в ту минуту, когда у каждого было муторно на душе, неспокойно. А в глазах друг друга оба разглядели что-то, что обещало вновь подарить покой.

Вот почему они не прощаются. Взаимное влечение очевидно, и Тереза тоже это ощущает, хотя и сама скорее это не осознает.

Ты – самое красивое из всего, что я видела, подумала она.

В глазах Терезы столько нежности, что Юнасу хочется побыть рядом с ней. Ему сейчас не до флирта, да он и не увлечен ею. Юнас ничего не желает и не склонен изображать заинтересованность, но почему-то сообщает:

– Мне нужно забрать билеты из туристического бюро, здесь недалеко. Бюро “Тикет”.

– Тогда я с вами, – говорит Тереза. Они идут по улице Кунгсгатан, Терезе приходится делать более крупные шаги, чтобы не отставать. И в этом нет ничего такого, никакой неловкости, считает Тереза. Они скользят вперед, словно две ладьи, искусно лавируя среди прохожих. Никаких заминок. Ты останавливаешься? Я тоже остановлюсь. Даже не прикасаясь друг к другу, они чувствуют, что они рядом.

Юнас немного впереди. Тереза видит его спину, плащ. Она успевает за ним. Но особенно сосредоточена на дыхании. Старается дышать ровно, попадая в такт своих шагов. Что-то подобное она проделывала в детстве. Когда мама засыпала, а Тереза еще нет, ее охватывал ужас: одна в темноте! И она начинала передразнивать Астрид, свою маму. У той вдох был очень долгим, и у Терезы не хватало дыхания, она дышала неглубоко и часто. Вот и сейчас: ее шаги короче, чем у Юнаса. Но, когда получается дышать или шагать в унисон, сразу успокаиваешься.

Поймай ритм. С этого всегда нужно начинать.

Они останавливаются у бюро, Тереза остается на улице. Юнас входит. Там, внутри, ему приходится немного подождать, можно пока обдумать происходящее. И тут он понимает, что творит что-то не то. Это же прелюдия, предыстория на уровне “давай попьем пивка”, а конец истории известен заранее. Юнас на самом деле не хочет этого.

В кармане лежит записка, которую ему передали: позвони домой. Позвонил, обрадовавшись, что Жанетт впервые сама дала о себе знать. Но она вся была в сомнениях, почти в смятении. Она не готова, чтобы он вернулся, нет-нет, еще слишком рано, она просто хотела, чтобы он знал: она действительно думает о нем.

Юнас негодующе фыркает. Потом одаривает сотрудницу в окошке нежнейшей улыбкой, от которой в ее глазах зажигается огонек и она произносит:

– Приходите к нам еще!

Он выходит большими шагами.

– Вот и все, – говорит он Терезе. – Что будем делать?

– Мне хотелось бы посидеть у воды. Где тут у нас поблизости вода? На набережной у ратуши.

– Да-а, – тянет Юнас. – На набережную? А не холодновато ли?

– А если замерзнем, можно зайти куда-нибудь, – говорит Тереза, – что может быть лучше, чем заглянуть в какое-нибудь уютное местечко, чтобы согреться. И я там покажу кое-что. В смысле рядом с ратушей.

Она решительно берет его под руку, Юнас напрягается, Тереза чувствует это, поэтому, потащив его немного вперед и убедившись, что они идут достаточно быстро, она отпускает его руку. Ей вдруг показалось, что она укрощает льва, что во избежание дальнейшего сопротивления ей надо что-то говорить. Она снова применяет свою хитроумную тактику, идет с ним шаг в шаг и вкрадчиво мурлычет: