Второстепенный (СИ) - Нельсон Ирина Страница 14

- Дома мне рассказали! Дома! И мама, и бабушка, и отец, и пара-тройка книжек из домашней библиотеки! - взвизгнула я.

- Это запрещенные знания! Мы запретили их во всем мире! Запретили и стерли всю память! Всем!

Чего? На кой?!

- Значит, на всех силенок не хватило!

Аунфлай зарычал. Из-под губ показались небольшие клыки, в расширенных зрачках полыхнула белая вспышка. Кожа словно осветилась изнутри, и её мраморная идеальность бросилась в глаза. От такой разительной перемены у меня екнуло в животе, в крови заплескался адреналин, отчего кровь в висках застучала сильнее. Аунфлай поднял меня за шиворот, чуть не уткнулся носом в щеку. Я испуганно сглотнула, чувствуя, как нарастает боль в голове. Как его можно было спутать с человеком? У него же абсолютно симметричное лицо!

Хлопнула дверь, и Аунфлай застыл, почуяв холодную сталь у собственного горла. Нож был тупым, столовым, но тонкие твердые пальцы в химических ожогах держали его так уверенно, что сомнений даже не возникло — вскрыть артерии можно и им.

- Дети неприкосновенны, Мерфин! - раздался низкий, вибрирующий от ярости голос.

Всего три слова — и я забыла обо всем на свете. В этот тембр, в этот выговор хотелось завернуться и пить как горячий шоколад, терпкий и горько-сладкий.

Эльт медленно опустил меня на планету и ослабил хватку.

- Корион, ты хочешь прирезать собственного работодателя?

- Не хочу, - уточнил Корион, - но прирежу. И буду прав.

- Ты не понял. Этот мальчишка знает об Инквизиции!

- Я слышал. Ты громко орал. Повторяю специально для тебя, Мерфин: дети неприкосновенны. Отпусти его.

- Мне нужно его Слово, - возразил Аунфлай. - Слово, что он никому ничего не скажет об Инквизиции.

Корион подумал и согласился:

- Клятвы непреложны. Парень, даешь своё Слово?

- Да, - выдохнула я, еще не поняв, на что согласилась. У меня от этого роскошного баритона сердце в груди расплавилось в тягучую томную лужу, как часы на картине Дали.

В себя меня привела боль в левой руке — на запястье вспыхнул крестик. Я тряхнула головой и, осознав, что только что поклялась молчать об Инквизиции, с опаской посмотрела на Аунфлая. Тот успокоился и выпустил меня. Когда его пальцы разжались, исчез и столовый нож, а я получила возможность рассмотреть своего спасителя.

Вид его оставлял желать лучшего. Засаленные черные волосы унылыми прядями свисали до плеч. Трагический излом бровей и лихорадочно горящий взгляд дополнительно подчеркивались синяками, отчего казалось, что глаза занимают большую часть лица. Впрочем, лицо — это громко сказано. От статуса «череп, обтянутый кожей» его отделяло всего несколько килограммов, а кожа имела весьма нехороший желтушный цвет. Задуманная природой элегантная худощавость была низведена до нездоровой худобы. Всё это безобразие куталось в черные одежды, очень напоминающие траурные.   

- Мистер, вы что, вампир? - вылетело изо рта прежде, чем я успела подумать.

Аунфлай развернулся и ахнул:

- Кори! Опять?! Я тебе подарю будильник с дубинкой, чтобы он пинками гнал спать! Когда ты в последний раз ел?

Нормальная реакция! Ему тут чуть глотку не перерезали, а он интересуется режимом дня! Вампир не отстал: забыв про то, как только что угрожал, он поморщился и сказал:

- Я Корион, а не Кори!

Корион покачнулся, выдохнул, и я поняла, что он пьян до потери пульса и держится на ногах, похоже, только с помощью магии.

У всех попаданок спасители как спасители, и только у меня – вампир-алкоголик!

- Как твое имя, мальчик? – спросил он меня.

- Вадим Волхов. Для вас можно Дим.

За то, что он избавил меня от потери памяти и дополнительных приключений, я бы его расцеловала и даже сцедила стаканчик крови, если б попросил.

- На основании того, как уверенно покровитель сирых и убогих тряс тебя, могу предположить, что ты один его подопечных. Я прав?

Одна фраза – а сколько в ней информации! Аунфлай окончательно упал в моих глазах. Вампир-алкоголик становился всё интереснее и интереснее.

- Да, мистер, - ответила я и потерла ноющие виски. Головная боль становилась всё настойчивее. Неужели Аунфлай устроил сотрясение?

Корион медленно оглядел меня сверху донизу, задержавшись на фенечках и поясе. Взгляд у него был на редкость трезвым, цепким и пронизывающим. Состояние нестояния выдавала медленная речь и запах дыхания, крепкий до рези в глазах.

- Ты не похож на рожденного среди смертных.

- Возможно, потому что в моем роду по материнской линии все женщины занимались знахарством?

Корион наклонил голову набок и стал похож на огромную хищную птицу.

- И как же ты попал в подопечные Аунфлаев?

- Мне бы хотелось верить, что это случайность, мистер…

- Хов. Корион Хов. Я являюсь главой дома Бардов в Фогруфе и мастером алхимии.

Я церемонно склонила голову и искренне сказала:

- Теперь я знаю, в каком доме Фогруфа мне будет лучше всего, профессор Хов.

По измученному лицу Кориона скользнула тень улыбки, и мне стало ясно, что в здоровом состоянии он хоть и не обладал классической утонченной красотой, как остальные эльты, но бил яркой темной харизмой. Наверняка тот еще был сердцеед, с его-то голосом…

- Умный мальчик, - одобрительно хмыкнул профессор Хов. – Далеко пойдешь, если научишься держать язык за зубами. Мерфин, моё почтение. Передавай привет лорду, а я пошел…

- Куда?! – рявкнул Аунфлай и цепко схватил профессора за локоть.

Тот посмотрел на схватившую его конечность с такой брезгливостью, словно та была испачкана в навозе, и с княжеским достоинством ответил:

- Разумеется, предаваться медленной алкогольной деградации. В последнее время я нахожу в самоуничтожении некое извращенное удовольствие.

Мне захотелось достать блокнотик и записать как цитату.

- Нет, мой дурной работник. Ты идешь с нами, ешь то, что я тебе покупаю, а потом отправляешься наверх – спать.

Взгляд Аунфлая сталью прошелся по Кориону, в голосе звякнули повелительные нотки. Профессор, не изменившись в лице, покорно развернулся в указанную сторону. Я пошла за ними.

Как говаривала одна местная девочка, всё страньше и страньше.

Профессор Хов с нами долго не сидел. Он познакомился с Крисом, послушно съел всё, что заказал ему Аунфлай, и действительно отправился наверх, предварительно вежливо распрощавшись.

- И давно он… так? – осторожно спросил Крис, когда профессор, чуть припадая на левую ногу, вышел за пределы купола тишины.

- Последние семьдесят лет, - неохотно ответил Аунфлай. – Великий Паритет ударил по нему сильнее, чем по каждому из нас. Хотя как раз он и был инициатором перемирия…

Я поперхнулась соком. Профессор застал войну?! Но даже с учетом отвратительного внешнего вида он выглядел не старше тридцати!

- Напомните, сколько в среднем живут эльты? – прохрипела я, откашлявшись.

Аунфлай улыбнулся своей фирменной снисходительной улыбочкой.

- В среднем триста лет. Мы очень медленно стареем.

- Эх, ё!

Етить колотить! Триста лет!

- И в каком возрасте достигаем зрелости?

- Когда полностью уходят молочные зубы. В семнадцать лет. Взрослым считается эльт, достигший двадцати одного года. Хочешь сказать, ты и это забыл?

- Я этого и не знал, - призналась я. – Мы жили среди людей. И бабушка, и прабабушка выглядели на человеческий возраст.

- Вполне возможно, они просто не хотели привлекать к себе внимания и использовали иллюзии.

Приятно говорить чистую правду, особенно когда собеседник сам придумывает объяснения.

- Мне сто шестьдесят три года, - улыбался Аунфлай. – Профессор Хов младше меня на тридцать лет.

Так вот почему на рынке нам не попался ни один старик, а у единственного седого бородача было так мало морщин!

Вернулись мы так же, как и пришли – через озеро. Я вытерпела приступ головокружения, открыла глаза и с облегчением вздохнула. Странные потоки сразу же исчезли, тело расслабилось, даже голова стала меньше ныть. Крис с удовольствием потянулся, не выпуская из подмышки сундук, и чуть не заехал рукой по носу Аю, который неслышно подкрался к нам со спины.