Бракованные (СИ) - Манило Лина Страница 14

– Ты извращенец, – выдаю почти восхищенно, потому что иначе не могу объяснить тягу вечно касаться моих шрамов.

– Никогда в этом не сомневался, но это точно не по той причине, которая крутится в твоей голове, – его голос такой тихий, на грани слышимости, и я купаюсь в его хрипотце и порочной сладости. – Несовершенства меня не заводят. Я их просто не замечаю.

– А не похоже…

– Давай, скажи мне, что тебе не нравится.

– Не нравится, – качаю головой, волосами занавешиваюсь, но Мир ловит мой подбородок пальцами и себе в глаза смотреть заставляет.

– Врешь, по глазам вижу, – его травмы почти прошли, но небольшая желтизна на скуле еще осталась. Смотрю на эту отметину, а на пальцах ощущение как гладила его кожу, протирала антисептиком.

Тьфу, проклятие! С такими мыслями точно напору не противостоять.

– Мир…

– Мне нравится, как это звучит, – губы касаются моего виска, и температура воздуха в кабинке становится запредельной. – Хочу быть твоим миром.

Господи ты боже мой, этот парень доведет меня до инсульта.

– Нас могут увидеть, – тоже перехожу на шепот и легонько толкаю Мирослава в грудь.

Он же должен понимать, что мы нарушаем правила! Надо же думать головой…

– Пусть смотрят.

– Ты непробиваемый. Они могут подумать что-то…

– Что они подумают?

– Что-то неприличное, – снова толкаю, пытаясь хоть так привести Мирослава в чувства, но его не сдвинуть. Настоящая скала.

Он кладет руку рядом с моей головой, второй ни на минуту не переставая касаться шрамов. Его губы так близко к моей шее, они почти притрагиваются к коже вокруг шрамов.

– Ты чувствуешь ими что-то? Когда целую или глажу, чувствуешь?

– Нет, – распахиваю глаза, когда Мирослав кончиком языка касается особенно бугристого места. – Там нервные окончания сбоят.

Хотя, как оказалось, иногда они очень даже «работают».

– Вот так не чувствуешь?

– Что мы делаем, Мир?

– Т-с-с, – повторяет, перемещаясь выше и выше, прокладывает дорожку легких поцелуев вверх по шее к подбородку.

Я, наверное, сошла с ума. Или это Мирослав заряжает меня своим отчаянным сумасшествием, непробиваемой уверенностью, но вдруг позволяю ему то, о чем даже думать никогда не пыталась. Тема страсти и любовной ерунды для меня всегда была чем-то, без чего могу обойтись. Так безопаснее. Без разочарований. Но Мир делает что-то такое, от чего слишком судорожно трясутся колени. Его губы очень близко, но я, окончательно потеряв голову, не отстраняюсь. Напротив, я слегка подаюсь вперед, и Мирослав пользуется этим на полную катушку: целует властно, проталкивается языком в рот, сильный и решительный.

Он сминает мои губы порывисто, устанавливает свою власть, ловит в плен, удерживает на месте. Вот его руки уже по обе стороны от моей головы, я вдавлена в стену, распластана под напором Мирослава. Надо помнить, что он чуть не искалечил человека. Я не должна об этом забывать, но так долго спавшее тело вдруг просыпается, и все потребности вырываются наружу мощным потоком. Наши языки сталкиваются, борются – каждый из нас не хочет отдавать власть, не желает прогибаться. Оказывается, целоваться – это приятно.

Осмелев, я прикусываю нижнюю губу Мирослава, вызываю этим гортанный рык. Тихий совсем – он только для меня, не для посторонних ушей. От ощущения, что мы отделены от толпы чужих людей только тоненькой красной тканью сбивает с ног и придает остроты ощущениям. В гуле крови в ушах тонут все звуки. Где-то совсем рядом кипит жизнь, люди меряют шмотки, а мы, как два подростка, целуемся, спрятавшись под носом у противных взрослых.

– Ариш, Ариша, ты где?! – врывается знакомый голос в мою нирвану, разрушает момент. – Ты уже нашла себе что-то? А-ри-на!

Черт, Оля! Я замираю, испуганная. Морок проходит, губы каменеют, а Мирослав медленно отстраняется. Смотрит себе за спину, потом на меня с усмешкой, а я прикрываю пылающие щеки ладонями. Мирослав заламывает бровь, целует меня в висок, а мне вдруг отчаянно хочется смеяться. Надо же, я впервые поцеловалась с парнем, и тут же меня почти поймали на горячем. И кто? Главная сплетница вуза! И почему у меня все через одно место происходит?

– На кассу, что ли, пошла? – вслух размышляет Оля, а я утыкаюсь лбом в плечо Мирослава и сотрясаюсь от сдавленного хохота. – Девушка, вы точно мою подругу видели? Она точно не выходила?

– Нет, вещи не возвращала.

Черт, и чего я такая приметная?! Это не лицо, это ориентировка.

– Оль, я тут! – говорю и голоса своего не узнаю.

– О, нашлась, пропажа!

– Я еще не закончила. Иди на кассу, а?

– Тебе помощь нужна? – не унимается деятельная подруга. – Я могу посмотреть. Хочешь? Вместе что-то для тебя выберем.

Мирослав закатывает глаза, качает головой, всем своим видом показывая, насколько он «рад» Ольге.

– Оля, иди уже. Я уже почти все. Там встретимся.

– О, тогда подожду тебя, вместе пойдем.

Оля слишком близко к месту преступления, а я точно не собираюсь давать ей повод для сплетен. Не хватало еще, чтобы через час весь вуз узнал о том, чем я занимаюсь вместо примерки. Нет уж, обойдусь без порции славы. Пусть вон, пока цветы от Пашки обсуждают, там много свидетелей было.

– Оля, блин!

Мирослав гладит мою щеку, сбивает с мысли, а я и так держусь из последних сил.

«Провокатор», – шепотом, потому что Оля так и трется возле кабинки.

– Точно не надо посмотреть?

«Она тупая?» – спрашивает Мирослав одними губами, а я готова с ним согласиться.

– Нет! Иди! Что ж ты приставучая такая?

– Ой, ладно уж, не заводись. Встретимся у кассы! – заявляет Оля, а ответить мне не дает новый поцелуй, еще жарче предыдущего.

7 глава

Арина

– Ты опять, что ли, губы кусала? – Оля смотрит на меня и головой качает, а я всеми силами уговариваю себя не краснеть.

– Плохие привычки так просто не искоренить, – заявляю почти равнодушно и украдкой касаюсь нижней губы.

Конечно кусала. Только не свои, а Мирослава, а он в ответ не жалел меня. Теперь мои губы красные и распухшие, а внутри все узлом свернуто. Остро и невыносимо сладко. Преступно порочно. Мамочки, что этот парень сделал со мной? В кого превратил? Это же не я, это какая-то чужая мне, романтическая и озабоченная дурочка! Мы идем к кассе, а Оля нет-нет, да глянет на меня с подозрением. Мне совсем не нравятся ее долгие взгляды, но пока она молчит и не задает неудобных вопросов, еще можно терпеть.

– Только одно платье, что ли, выбрала? – вздыхает Оля, а я киваю.

– Оно красивое, мне понравилось. И к новым ботильонам подходит по цвету. Классное же, да?

Я потрясаю в воздухе вешалкой, а Оля улыбается и кивает.

– Отличное, честное слово! И цвет крутой, – восхищается и указывает рукой в сторону галантерейного отдела.

– Может, еще и сумку посмотрим? Ну, к новому образу… и кошелек. Зонт еще! Тебе обязательно нужен новый зонт!

Вот поэтому я не люблю с Ольгой шоппиться – ее не остановить. Несется, словно локомотив, сметает на своем пути все подряд и меня заставляет. Только я не имею возможности просаживать все деньги на шмотки, у меня есть цель посолиднее. Пластические операции, знаете ли, не самое дешевое удовольствие, а мне их нужно несколько.

– Зануда, – сдается наконец подруга и вываливает перед кассиром гору выбранного тряпья. Чего там только нет, и я шутливо напоминаю Оле, что мы вроде, как только за одной юбкой сюда шли. – Ничего ты не понимаешь. Посмотри, какое оно все красивое… ну как тут устоять?

Мечтательно закатывает глаза, а я пристраиваюсь через одну кассу от нее за женщиной с маленьким ребенком. Мальчик крутится, хнычет, но мама упорна в своем желании потратить несколько тысяч на его новый гардероб. Обнимаю свой нехитрый урожай, смотрю на снующих туда-сюда людей и в благостный транс проваливаюсь. Вдруг затылок обжигает, и краем глаза я замечаю татуированную руку, на которой висят светло-серые джоггеры. Жар поднимается изнутри, опаляет грудь, щеки, а в ушах что-то тихонько свистит. Мирослав стоит за мной в очереди, дышит прямо в макушку и становится вплотную. Буквально вжимается в мою спину грудью и украдкой проводит пальцами чуть ниже лопаток. Гладит, рисует узоры, заставляет все внутри меня загореться с новой силой.